— В чем именно? Такой вот вопрос. Привет, Зев.
— Ли!.. — отозвался музыкальный редактор.
— Нет, это не он! — прорычал парень.
— Почти. — Спутник Фостера прищурил зеленые глаза.
В прямом свете лампы его зрачки превратились в черные точки.
— Что ты здесь делаешь, Зев?
— Велика вероятность, что тебе, то есть твоему телу, понадобится небольшая помощь, чтобы выбраться, когда Тони закончит дело.
Зев взмахнул рукой. Этот жест подразумевал все, что могло включать в себя слово «дело».
— К тому же я не собираюсь позволить парню пройти через это одному. — Музыкальный редактор тоже прищурился.
— Итак, ты пришел, чтобы подержать его за руку?
— За что угодно, лишь бы ему стало легче.
Ли изящно стряхнул с брюк кусочки грязи и заявил:
— Меня удивляет, насколько глубоко это время разъедено падением нравов. Извращения считаются нормальным поведением.
Тони слегка повернулся, ухмыльнулся и сказал:
— Ты никогда ни слова не говорил об извращениях.
— Не хотел тебя обнадеживать. — Зев философски пожал плечами. — На это у нас может не хватить времени.
— Согласен.
— Так оставайся с ним, если должен! — рявкнул Ли.
«Да будешь ты первым, кто падет!»
Наверно, это был самый ясный подтекст, который когда-либо слышал Тони. Учитывая среднюю громкость таковых, звучавших в течение ночи, это кое о чем говорило.
— Иди первым. — Фостер взмахнул лампой. — Встань так, чтобы я видел, что ты не напортачишь с телом Ли.
— Я ничего такого не сделаю!
— Портачить или пытаться. Что в лоб, что по лбу. Двигай.
Тут Николас круто повернулся и пошел через залитый подвал.
— С каких это пор ты цитируешь Гершвина? — прошептал Зев, когда они спустились к воде.
— Иногда мне нравится погружаться в стереотипы.
Вода вроде была теплее, чем раньше. Тони искренне надеялся на то, что она лишь казалась ему такой. Ноги у него и так уже давно промокли.
— А как насчет Гилберта и Салливана?
— Да ни в жизнь.
— Значит, ты не очень глубоко погрузился в стереотипы.
— Я должен оставаться самим собой.
Тварь как будто находилась теперь ближе к лестнице, чем раньше. Но Тони был почти уверен в том, что она не могла передвинуться и оставалась частью фундамента.
Когда Ли занял прежнее место около стены, Фостер сообразил, что у него заняты обе руки. Поэтому от зеркальца, лежащего в кармане, толку будет не больше, чем от телепрограммки за прошлую неделю.
— Отдай лампу своему другу. — Последнее слово монстра было пропитано отвращением. — Потом иди сюда и слейся с нами.
— Чувак, когда ты так говоришь, это звучит настолько грязно… — Тони жестом велел Зеву податься назад, прошлепал к колонне и повесил лампу на гвоздь. — Так меньше шансов на то, что она пострадает.
— «Чувак»? — скривил губы Ли. — У тебя странная манера выражаться.
— А у тебя будет время привыкнуть к ней.
Тони никогда бы не подумал, что будет скучать по плачу Карла, вернее, по его отсутствию, отмечающему начало очередного «повторного показа».
Ему надо было потянуть время, причем незаметно для твари.
Тони встал перед Зевом и сказал:
— Итак, похоже, нам пора прощаться.
Мелькнула слабая улыбка, обрамленная темной бородой. Музыкальный редактор молча согласился принять удар ради всех остальных.
«Или нанести его?
Неважно…»
Они с Зевом расстались не из-за физической несовместимости. Тони пришлось прервать поцелуй и податься назад, иначе он совсем пропустил бы «повторный показ». К тому же ему требовалось сохранить хотя бы пару функционирующих серых клеток.
Ли вздернул верхнюю губу еще раньше, но теперь задрал ее так, что куда там Раймонду Дарку.
— Извращенцы!
— Не слишком ли рьяно ты протестуешь, а? — поинтересовался Зев с самодовольным видом.
— Он тебя не хочет. — Голос принадлежал Ли, отвращение — Каулфилду.
— Думаю, под «тебя» он имеет в виду меня, — пробормотал Зев.
— Да, я усек.
— Вот чего он хочет! — Каулфилд раскинул руки Ли.
— А кто не хочет? — хмыкнул Зев.
Тони показалось, что это заявление на секунду выбило Каулфилда из колеи.
— С тобой он только худо-бедно мирился!
— Да, как же.
— Эй!
В пылу спора Тони достал зеркальце.
— Вовсе я не мирился! Не мирился! — повторил он, поскольку ни Каулфилд, ни Зев, похоже, ему не поверили.
Ему оставалось лишь надеяться, что Ли не будет помнить о том времени, когда был одержим.
— Ожидание чего-то одного не мешает тебе быть довольным чем-то другим. Мне нравятся хот-доги, но я буду счастлив, если получу…
— Блины? — подсказал Зев.
— Не начинай.
Теперь у Тони было зеркальце.
«У края светового круга и вправду мелькнуло что-то серое? Два прозрачных силуэта дожидаются своего выхода на сцену? Или я просто тешу себя надеждой?»
— Я хочу, чтобы Ли встал здесь, рядом с Зевом, прежде чем подойду к тебе.
— Прекрасно.
Актер сделал шаг вперед, прочь от стены. За ним осталось достаточно места, чтобы призрак смог что-то нарисовать пальцем.
«Или их все-таки два?»
Ли сделал еще шаг, содрогнулся и остановился.
«Удачи».
В уши Тони ударил хриплый выдох. Боль внезапно возвратилась к нему, когда Люси Льюис в мгновение ока вернулась на лестницу — на свое место во время «повторного показа».
Фостер проверил отражение в зеркальце…
Глаза во вздымающейся тьме выпучились. Они смотрели в его сторону.
Потом сформировалось лицо. Голова. Тело. Каулфилд приобретал ясно видимые черты.
«А без зеркала?
Едва различимый розовый обнаженный силуэт, выгибающийся со стены.
Не знаю, в безопасности Ли или нет.
Погибнет Николас или выживет.
Даже если мы ухитримся отвлечь внимание Каулфилда до следующего „повторного показа“, я уже не смогу держать топор.
Сейчас или никогда.
Никогда.
Сейчас».
Стиснув зубы и спотыкаясь, Тони приблизился к стене, каким-то образом сумел поднять руку над головой и изо всех сил рубанул топором. Потом он не столько выпустил топорище в нужный момент, сколько заставил пальцы распрямиться в надежде на то, что инерция сделает остальное.
Топор стал видимым, когда вонзился в голову Крейтона Каулфилда.
Ли завопил.
«Они не… Он не…»
Тони пошлепал к Ли. Фостеру казалось, что ему не удается продвинуться ни на шаг.
Струи очистителя брызнули ужасно высоко.
«Ох, подожди. Я же стою на коленях».
Он не помнил, как упал.
Боль растеклась из левой ладони по руке, к плечам, к груди, а потом — вниз до правого бедра. Волны обжигающей боли!
