Сражаться будут все.
Все физически здоровые мужчины и женщины. Пожилые, те, кто не в состоянии вступить в бой, останутся с детьми, куда входят Джеймс и его старые товарищи.
Сейчас Джеймс нервно сжимает руку Адама.
Андерсон пойдет против простых людей, как объясняет нам Касл. Люди неоднократно восставали и выражали протест относительно Оздоровления, и теперь это стало происходить гораздо чаще. Наше выступление дало народу надежду. Так говорит Касл. Раньше они довольствовались слухами о сопротивлении, а наше сражение подтвердило эти слухи. Они ждут, что мы их поддержим, выступим на их стороне. И мы впервые покажем свои способности в открытом бою.
На контролируемой территории.
И тогда гражданские увидят нас такими, какие мы есть на самом деле.
Касл предупреждает нас об агрессии с обеих сторон. Он говорит, что иногда, особенно в состоянии испуга, люди начинают неадекватно реагировать на таких, как мы. Они предпочитают, так сказать, классический террор чему-либо неизвестному или необъяснимому. Вот почему наше присутствие, наше выступление может породить новых врагов.
К этому мы должны быть готовы.
— Тогда почему мы должны их защищать? — кричит кто-то из дальнего угла зала. Это женщина. Она поднимается со своего места, и я вижу ее блестящие черные волосы, похожие на чернильное полотно, опускающееся с ее головы до талии. Ее глаза блестят при свете флуоресцентных ламп. — Если они станут проявлять свою ненависть к нам, с какой стати мы должны их поддерживать? Это просто смешно!
Касл набирает в грудь побольше воздуха.
— Мы не можем обвинять их всех за глупость одного.
— А если это будет не один, а? — вступает новый голос. — Сколько их повернутся против нас?
— Это мы знать не можем, — говорит Касл. — Может быть, это будет один человек. Или вовсе ни одного. Я просто предупреждаю вас: будьте осторожны. Вы всегда должны помнить, что эти гражданские — люди невинные и невооруженные. Их убивают за непослушание — только за то, что они высказывают свое мнение и хотят нормального к себе обращения. Они изголодались, они потеряли свои дома и семьи. Конечно же, вы сумеете установить с ними связь. У многих из вас тоже потерялись родственники. Они теперь разбросаны по всей стране, разве не так?
В толпе начинается ропот.
— Вы должны представить себе, что перед вами ваша мать. Или отец. Среди них ваши братья и сестры. Им больно, их угнетают. Мы должны помочь им, хотя бы немного. Это единственно верный путь. И мы сейчас их единственная надежда.
— А что там с нашими людьми? — Еще один человек поднимается со своего места. Ему где-то под пятьдесят, это крепкий, хорошо сложенный мужчина очень высокого роста. — Где гарантии, что мы вернем себе Уинстона и Брендана?
Касл опускает взгляд, правда, всего на секунду. Интересно, одна ли я сумела заметить, как в его глазах мелькнула и тут же упорхнула прочь острая боль?
— Никаких гарантий нет, друг мой. И никогда не было. Но мы постараемся сделать все возможное. Мы не сдаемся.
— Тогда что толку было брать в заложники того юнца? — возражает мужчина. — Почему бы просто не взять да убить его? Почему мы до сих пор держим его у себя? Он ничего хорошего для нас не делает, только ест нашу пищу и пользуется нашими благами!
Толпа раздражена, начинается какое-то безумие. Все какие-то злые и переполнены отрицательными эмоциями. Кричат тоже все одновременно и примерно одно и то же: «Убить его!», «Покажем Верховному!», «Надо сделать заявление!» и «Он заслуживает смерти!».
Неожиданно сердце у меня сжимается. Я начинаю часто дышать и понимаю, что мысль о том, что Уорнер мертв, меня совсем не радует.
И это меня страшит.
Я смотрю на Адама в надежде увидеть другую реакцию, но я сама не знаю, чего мне можно ожидать. Наверное, я глупая девчонка, потому что удивлена напряжением в его взгляде, нахмуренному лбу и резкой суровой линии рта. Глупо было ожидать чего-то другого от Адама, кроме неприкрытой ненависти. Конечно же, Адам ненавидит Уорнера. Конечно, это так.
Уорнер пытался убить его.
И он сам, разумеется, хочет, чтобы Уорнер умер.
Мне, наверное, сейчас будет плохо.
— Прошу вас! — кричит Касл. — Я понимаю, что все вы очень расстроены и сильно переживаете ситуацию! Завтра нам предстоит очень серьезный день, но мы не можем переносить всю свою агрессию на одного-единственного человека. Мы должны использовать ее, как топливо, в своей борьбе и при этом оставаться объединенными. Мы никому и ничему не должны позволить разъединить нас. Только не сейчас!
Шесть секунд полной тишины.
— Я не буду драться, пока он не умрет!
— Мы убьем его сегодня ночью!
— Пошли прямо сейчас!
Толпа бушует. Это гул рассерженных людей, настроенных крайне решительно. Их лица пугают, они кажутся разъяренными дикарями в своем безумстве. Я и подумать не могла, что в людях из «Омеги пойнт» таится столько негодования.
— ПРЕКРАТИТЬ! — Касл поднял над головой обе руки, взгляд его исторгает молнии. Все столы и стулья в зале тревожно задрожали, стуча ножками о пол. Люди начали испуганно переглядываться.
Они не в состоянии подорвать авторитет Касла. По крайней мере пока что.
— Наш заложник, — начинает Касл, — уже и не заложник вовсе.
Невероятно.
Этого не может быть.
Этого просто не может быть.
— Он приходил ко мне недавно, буквально сегодня вечером, — говорит Касл, — и попросил убежища в «Омеге пойнт».
Мой мозг отчаянно вопит, он протестует, он не хочет воспринимать те слова, которые только что произнес Касл.
Это не может быть правдой. Уорнер сказал, что хочет сбежать. Он сказал, что попробует найти путь к побегу.
Но люди из «Омеги пойнт», похоже, удивлены еще больше моего. Даже Адам, сидящий рядом со мной, весь трясется от гнева. Я даже боюсь посмотреть ему в лицо.
— ТИШИНА! ПРОШУ ТИШИНЫ! — Касл снова поднимает руку, на этот раз для того, чтобы этим жестом успокоить толпу.
Он говорит:
— Недавно мы выяснили, что у него тоже имеется дар. И он говорит, что хочет присоединиться к нам. Он будет драться с нами завтра, так он сказал мне сам. И добавил, что будет сражаться против своего отца и поможет нам разыскать Брендана и Уинстона.
Хаос
хаос
хаос
начинается во всем зале.
— Он врет!
— Докажите!
— Мы ему не верим!
— Он предал своих! Предаст и нас тоже!
— Я с ним вместе драться не буду!
— Я первый его убью!
Касл прищуривается, его глаза сверкают в свете флуоресцентных ламп, а руки двигаются высоко над головой, как венчики для взбивания яиц. Со столов поднимаются все ложки, чашки и миски и зависают в воздухе, предостерегая каждого, кто осмелится говорить, кричать или как-то по-другому выражать свое несогласие.
