Итак: Уна и Дафна, Уортон и Белуши, спасибо вам за то, что вы – самые любимые мои дети в этом мире, и за то, что вы помогли мне сделать нашу жизнь по-настоящему французской. Вместе с Маком вы стали тремя лучшими моими партнерами по этому очень важному проекту, в ходе которого я проверила, можно ли внедрить французские приемы воспитания в собственную жизнь и в свой дом.
Даже самая маленькая из нас – Дафна – отдалась этой задаче с поразительной готовностью, хотя и не с самым большим энтузиазмом. Как-то утром она проснулась – как всегда, в семь часов – и заявила: «Интересно, а как французов рвет?»
Мы всей семьей искренне заинтересовались тем, как живут французы. Конечно, я не считаю, что все французские дети – идеально себя ведущие, утонченные художники, а все дети американские – материалисты и циники. Я хочу лишь сказать, что нам, янки, нужно пересмотреть свой подход к воспитанию детей, а те французские матери, которых я знаю, показывают великолепный пример, как мы можем улучшить собственную жизнь – и жизнь наших детей.
Интересно, что, когда я начала строить нашу жизнь по французскому образцу, удивила меня реакция не только Уны и Дафны, но и других родителей, оказавшихся в такой же ситуации. В «Зале славы натянутых нервов» должно быть специальное отделение для родителей. Однако я везде сталкивалась с самым серьезным сопротивлением моим идеям и начинаниям – от собственной семьи до соседок по скамейкам на игровых площадках.
Матери не любят ошибаться или сомневаться. Вспоминая стиль воспитания собственной мамы, я понимаю, что это неудивительно. Когда речь заходит от чувствах к своим детям, люди становятся невероятно ранимыми. И это справедливо. Мы до безумия любим этих маленьких чудовищ. Поверьте мне, я вовсе не собираюсь нападать на американских родителей. Мне просто хочется чуть-чуть облегчить свою жизнь и отказаться от ряда вредных привычек, которые стали для нас слишком обыденными. Ведь когда Дафна говорит: «Если дашь мне конфетку, я перестану кричать», я всерьез рассматриваю ее предложение.
Поэтому, чтобы никого не обидеть и не нарушить родственные связи, я решила дать всем другие имена и изменить обстоятельства, Единственные реальные имена в этой книге – это Уна, Дафна и Мак. Я чувствую, что эта книга может разрушить мои отношения с рядом друзей – хотя и надеюсь, что ошибаюсь, потому что искренне люблю и восхищаюсь всеми моими друзьями, имеющими детей. А если я назову их реальными именами, то наши отношения рухнут навсегда. В книге я часто прибегаю к обобщениями – для краткости. Но я знаю, что в каждой стране есть свои особенности.
Мне просто хочется чуть-чуть облегчить свою жизнь и отказаться от ряда вредных привычек, которые стали для нас слишком обыденными. Ведь когда Дафна говорит: «Если дашь мне конфетку, я перестану кричать», я всерьез рассматриваю ее предложение.
А теперь давайте вернемся на нашу гигантскую площадку американского родительства – в Парк-Слоуп, Бруклин. Как выяснилось, именно эта часть города оказалась идеальной средой для реализации моего замысла. Здесь живет очень много французов. Французы и их прекрасно воспитанные дети встречались мне повсеместно, и я могла их изучать, задавать им вопросы и подражать им. И это было замечательно, потому что время – вещь драгоценная, а взрослеют наши дети невероятно быстро.
Так зачем же загружать их драгоценное время множеством разных занятий?
В моем детстве маленькие дети редко чем-то занимались, кроме «большой тройки»: плавание, танцы и фортепиано. Плавали раньше не ради медалей, а просто для того, чтобы научиться держаться на воде. Танцами занимались исключительно девочки, а фортепиано, помимо всего прочего, учило дисциплине. Школьники иногда переключались на скрипку или начинали играть в футбол. Настоящей экзотикой было карате.
А сегодня невозможно кинуть камень (разумеется, я вас к этому не призываю!), чтобы не попасть в ребенка, который уже занимается йогой, и рикошетом не задеть малыша, успешно общающегося на языке жестов, хотя еще и не умеющего по-человечески говорить. А подберет ваш камень пятилетний пациент психоаналитика, которого сопровождает учитель китайского языка.
Спросите, что думают родители этих смертельно занятых созданий о современном воспитании, и на вас вывалят целую груду теорий и предложений. Все родители и во все времена любят своих детей, но сегодня мы располагаем колоссальными возможностями. Поэтому мы пытаемся обучить детей всему еще в момент формирования отпечатков пальцев.
При нечеловеческом обилии исследований и педагогических теорий понять, что лучше для наших детей, очень сложно. В одной уважаемой книге говорится, что для воспитания в ребенке чувства независимости его нужно держать при родителе (обычно матери) ровно столько, сколько пожелает его маленькое сердечко. В большой мир ребенка можно выпускать лишь тогда, когда он почувствует себя полностью готовым и уверенным в себе. Другой видный современный теоретик настаивает на том, что, если детей не учить играть, ухаживать за собой и самостоятельно ложиться спать, они никогда не смогут справиться с трудностями современного мира. Обе точки зрения обоснованы настолько убедительно, что способны поставить в тупик любого молодого родителя.
Меня окружают родители, которые буквально на задних лапках ходят перед собственными детьми. Очень неприятно наблюдать за этим, а замечать то же самое в себе – мучительно.
В Америке мы привыкли к бесконечному выбору. Каждый день в нашей стране появляется огромное множество новых идей и мнений. Неудивительно, что мы меняем теории воспитания с той же скоростью, что и подгузники у новорожденного.
Однако я обнаружила, что применение новой теории после полного провала предыдущей приводит к абсолютной катастрофе. Меня окружают родители, которые буквально на задних лапках ходят перед собственными детьми. Очень неприятно наблюдать за этим, а замечать то же самое в себе мучительно. Такое происходит не только в моем доме и в престижных городских районах типа нашего. Родительство переживает нелегкие времена во всей стране. Свидетельства эпидемии смятения и совершенно неправильного поведения мы видим в торговых центрах, аэропортах и на автозаправках каждого штата нашей великой страны. А что творится в ресторанах!!!
Как только у меня появились дети, я начала бороться с этой сложнейшей проблемой. Мне страстно хотелось, чтобы кто-нибудь (кроме моей матери, спасибо ей большое!) рассказал, какие приемы воспитания действительно работают. Мои родители – религиозные католики, и их воспитательные приемы (как, например, готовность иметь тринадцать детей) всегда диктовались их верой. А это означает, что советы мамы не всегда устраивали меня, поскольку в плане религиозности я ей заметно уступаю.
Я читала множество книг, беседовала со специалистами, рыскала по Сети в попытках найти наилучший и самый эффективный метод воспитания, основанный на любви и повышении самооценки ребенка. Вы можете подумать, что я неизбежно должна была добиться успеха. Но результаты моих поисков оказались на удивление противоречивыми.
Одним из таких результатов стало то, что первые четыре года жизни Дафна каждый вечер пробиралась в нашу постель. Еще одно последствие: хотя мои дети ели довольно неплохо (в сравнении с множеством их подружек, которые питались исключительно чем-то белым – лапшой, сыром и макаронами), обеды редко напоминали организованные семейные трапезы моей юности. Мне приходилось постоянно их упрашивать и уговаривать абсолютно во всем, что меня страшно утомляло.
Мне пора учить французский.
Я уже познакомила вас с тремя главными героями моей книги, но в ней есть и другие персонажи. Как уже говорилось раньше, французских семейств, за которыми я могла бы наблюдать, в Бруклине предостаточно. Французские дети ходят в школу, где учатся мои дочери. Я вижу их в ресторанах, бутиках и кафе.
Кроме того, существует настоящая Франция. Que peut-on faire? Что можно сделать? Мне нужно было провести какое-то время на родине идеально воспитанных детей. Просто необходимо! Не уверена, что я должна делать покупки в Париже, но съездить туда надо!
К счастью для меня, французы – люди воодушевленные. Я еще не встречала француженки, которая не была бы готова бесконечно рассказывать о своих врожденных способностях к воспитанию детей. Единственное исключение составили три матери франко-английского происхождения, с которыми я познакомилась в библиотеке на Манхэттене. Но, по-моему, во всем виновата оказалась владеющая французским американская мать, которая настроила этих женщин против меня своим скептицизмом. И, конечно, у меня был собственный круг французских друзей, всегда готовых направить меня по верному пути.
