или отказываясь говорить на идише, вместо этого говоря только по-польски или по-русски». [72]
По мере роста числа врачей-евреев подавляющее их большинство предпочитало частную практику, что усилило конкуренцию с давно привычными фельдшерами. Набирающий силу профессиональный класс еврейских врачей и сторонников ассимиляции выступал против «фельдшеризма» во имя социального и медицинского прогресса и призывал к упразднению профессии фельдшера. [73] Как можно представить, это еще больше усилило враждебность между сторонниками обычаев старины и приверженцами нового в еврейских общинах черты оседлости. Одна история хорошо иллюстрирует эту спорную ситуацию:
Доктор Эзра, приехавший в Эйшишок в начале 1880-х годов, стал живым символом Хаскалы в местечке… Одежда, что он носил, тот факт, что он отдал своего сына в русскую школу в Вильно, привычка купаться и плавать вместе с женой, а не на пляжах, разделенных по половому признаку, – все это и многие другие отходы от традиции раздражало некоторых «балбатим» («властных людей»). [74]
Такое мало действовало на горожан: они прекрасно знали, почему многие врачи приезжают работать в сельские общины: «Он (доктор Эзра) приехал в Эйшишок, потому что у него отозвали медицинскую лицензию, как и другие врачи – столкнулись с трудностями и оказались в местечках». [75]
Несмотря на трансформацию еврейского общества ашкенази усилиями маскилим и прочих, еврейский доктор в черте оседлости продолжал делить медицинский ландшафт с ройфе, прочими еврейскими целителями и целителями других вер, включая татар-мусульман и славян-христиан (называемых знахарями). Хотя количество народных целителей со временем уменьшалось, ни они сами, ни их лекарства не исчезли из черты оседлости полностью. В этом убеждают многочисленные источники, в том числе интервью с пожилыми иммигрантами-ашкенази, проведенные во Флориде в конце 1970-х годов. Многие ашкенази (в том числе и из наших семей [76]) даже после Второй мировой войны сохранили скептическое отношение к врачам (нееврейским), храня верность фельдшерам или продолжая полагаться на травяные и магические или религиозные средства (например амулеты). [77]
Отчасти такая приверженность традиции связана с тем, что в черте оседлости, где государственные ресурсы часто были евреям запрещены или не по карману, медицинское обслуживание считалось делом общины, и, соответственно, у ашкенази была давняя, хорошо развитая система общинного обслуживания. Там, где не было больниц, евреи часто нанимали местных врачей для лечения бедных в качестве благотворительности. Почти в каждом городке было предусмотрено, чтобы аптеки могли снабжать бедняков лекарствами бесплатно или со скидкой. Решающими звеньями в этой сети были общества «бикур холим» («посещение больных»), помогавшие с необходимым лечением и лекарствами. Еврейская благотворительность также содержала «хекдеш» – больницы для бедняков, снискавшие недобрую славу своей запущенностью. В итоге большинство евреев с подозрением относились к больницам и другим подобным учреждениям как к опасным для пациента. Как подчеркнуто выразилась одна газета на идише в 1903 г., «когда еврея везут в больницу, он считает, что его уже везут в „иене вельт“» («на тот свет»). [78] Держа это в уме, легко представить, почему ашкенази предпочитали заботу традиционных целителей и их привычные средства.
Современные еврейские фельдшеры
В начале XIX в. российское правительство открыло в черте оседлости ряд училищ, где фельдшеры могли сдать экзамены и получить официальное разрешение на практику гражданского фельдшера. Но из-за дискриминационных препятствий для доступа к образованию большинство фельдшеров-ашкенази не утруждались учебой – экзамены, необходимые для сертификации, они сдавали наудачу. Хоть многим фельдшерам-евреям, возможно, не хватало формального образования, чтобы сдать экзамены, знаний у них было достаточно – из практики (будь то военной или гражданской) или стандартных для того времени лечебных и популярных книг о здоровье, таких как Тиссо. В царстве Польском (оккупированной Россией Польше) фельдшеры были обязаны вывешивать за пределами своего дома традиционную эмблему цирюльника в виде трех медных пластин. [79]
Независимо от того, как были получены лицензии или сертификаты, к концу XIX в. еврейские врачи, фельдшеры и акушерки практиковали почти в каждом городе царства Польского со значительной долей еврейского населения. Почти во всех городах с еврейским населением не менее двадцати тысяч (например, Кельце, Лодзь, Ломжа, Петркув, Радом и Варшава) были также еврейские больницы. [80] В то время как в небольших или небогатых общинах не было своей еврейской больницы или даже врача-резидента, практически в каждом городе был по крайней мере один фельдшер. Большинство этих фельдшеров уволились из российской армии и переехали в сельскую местность, чтобы продолжать зарабатывать на жизнь медицинской практикой. [81] Фельдшер был одним из основных персонажей каждого местечка:
В Польше не было еврейской общины без городского дурачка. Подобно тому, как городок нуждался в цирюльнике, банщике, ночном стороже и повивальной бабке, должен был быть и мешугенер, до которого всем было дело и за благополучие которого отвечала вся община. [82]
Обратите внимание, как обобщение в этом насмешливом рассказе невзначай подчеркивает, сколь серьезно еврейские общины относились к обязанности коллективной заботы: предполагалось, что о здоровье и гигиене каждого местечка заботятся фельдшер, акушерка и даже банщик.
На заре XX в. роль фельдшера в медицинской помощи была признана по всей России. К 1905 г. были созданы 44 школы гражданских фельдшеров, в каждой из которых среди других методов лечения проводились обязательные курсы фитотерапии. [83] Несмотря на это, продолжали практиковать нелицензированные фельдшеры, особенно в сельской местности. Например, в Зарках (Кельцский район современной Польши) до начала Второй мировой войны не было постоянного врача. Однако в Зарках было два фельдшера: «Реб Аарон, фельдшер» и «Моше Винтер, парикмахер». [84] Почетное обращение «Реб» говорит о прочной связи с благочестием и исцелением. Еще в 1940-х годах местные евреи ласково называли фельдшеров Летичева (современная Украина) ройфами. [85] В местечке Щучин на территории современной Польши также проживало несколько фельдшеров и ряд других медицинских работников. [86]
Будет трудно подсчитать точное количество еврейских фельдшеров, которые практиковали в бывшей черте оседлости между двумя мировыми войнами, но авторы книги «Фельдшеры» предлагают следующее понимание:
В 1932 г. в Радоме (современная Польша) проживало почти 80 000 человек, из которых 32 % составляли евреи. [На это население] приходилось 15 фельдшеров-евреев
