свою очередь, известна всему сообществу как «бабушка» [или] «ди Бобех». [127]
Несмотря на низкий социальный статус акушерки, очевидно, ашкенази глубоко ценили этих женщин-целительниц и ту ключевую роль, которую они играли в общинах черты оседлости, что демонстрируется в следующем отрывке:
Мать Моше – Бейлу, повивальную бабку с «благословенными руками», – уважали как занятую «мать» большинства детей города. Она всегда была при деле и всякий раз, когда присутствовала на родах, должна была своими руками приготовить все необходимое. Во многих случаях ей не платили за работу при рождении ребенка, но тем не менее она продолжала работать тихо и эффективно до самой старости. Заменила ее Эдзия, жена Итшиале. Уважение людей к Бейле отчетливо проявилось, когда она умерла и все матери зажгли свечи у ее смертного одра и вокруг дома. За каждого ребенка, которого она помогла родить, была зажжена свеча. Вокруг были тысячи свечей. Зрелище, которое никто из видевших никогда не забудет. [128]
Две вещи в истории Бейлы, как ни странно, не уникальны. Во-первых, неважность материальной оплаты услуг традиционного целителя. Очевидно, большинство народных практиков мотивировало не вознаграждение, ведь им обычно не платили за услуги, – и это вполне в духе общей идеи и этики медицинской помощи в России на протяжении веков. Во-вторых, ныне исчезнувший обряд поминовения свечами. Этот забытый обычай соблюдался в большинстве общин ашкенази по всей черте оседлости и, к счастью, был зафиксирован этнографической экспедицией, проводившейся на рубеже XX в.
Экспедиции Ан-ского
В попытке задокументировать исчезающие народные традиции ашкенази черты оседлости этнографические экспедиции Ан-ского 1912–1914 гг. стали собирать их «сказки, легенды, поговорки, заклинания, снадобья и истории, рассказанные… мужчинами и женщинами». [129] Основная часть собранной информации по сей день остается несколько недоступной исследователям. Однако в последние десятилетия несколько раз публиковались подборки вновь обнаруженных фотографий, в их числе – снимки упомянутой ранее «бабушки»-акушерки. [130] Эти публикации содержат визуальные и устные свидетельства, еще больше проливающие свет на травничество и прочие народные методы лечения, которые общины ашкенази хранили вплоть до Второй мировой войны. [131]
Ан-ский – псевдоним русско-еврейского этнографа, журналиста и драматурга Шлойме Занвла Раппопорта. Он организовал первое комплексное этнографическое исследование ашкенази черты оседлости. Под влиянием аналогичной этнографической работы, проведенной в других частях Российской империи и Восточной Европы, Ан-ский запланировал две отдельные поездки по черте оседлости. Осуществилась, к сожалению, только первая. (Интересно, что межвоенные советские народно-медицинские экспедиции по Украине, о которых говорилось выше, посетят многие из тех же городов на маршруте Ан-ского, – возможно, повторяя его шаги). Во второй половине эпического проекта Ан-ского планировался сбор информации посредством исчерпывающего опроса. Опросник был составлен с целью получить подробные описания обычаев и повседневной деятельности восточноевропейских евреев. Прежде чем амбициозный план удалось реализовать, разразилась Первая мировая война, и экспедицию отменили. Опросник, хоть никогда и не использовался по назначению, отменно сохранился и сам по себе служит историческим документом. Благодаря чрезвычайно подробно составленным запросам, он освещает многие культурные обычаи, никогда не исследованные, особенно касающиеся жизни женщин. [132] Небольшое количество поверхностных вопросов, посвященных беременности и родам – области, в которой мужчины почти полностью отсутствовали, – обнаруживает ожидаемую банальность, но также описывает подробности некоторых давно утерянных традиций.
Вернемся ненадолго к памяти Бейлы из Замосца (современная Польша) – повивальной бабки, чьи «внуки» на ее похоронах провели процессию со свечами. Нижеследующая запись, взятая непосредственно из перевода анкеты Ан-ского, ясно показывает читателю, что поминовение Бейлы при свечах – лишь единичный пример гораздо более широко распространенного общинного обряда: «Практикуется ли обычай, при котором, когда умирает акушерка, все дети, которых она приняла на свет, провожают ее в последний путь со свечами в руках?» [133]
В то время как анкета раскрывает многие ранее неизвестные повседневные обычаи ашкенази, особенно в отношении женщин черты оседлости, также вырисовывается очень неожиданная закономерность: межкультурные параллели между еврейскими женщинами и их нееврейскими соседками. Особое значение имеют сферы врачевания и изгнания нечистой силы. Эти связи в который раз подтверждают, что евреи и неевреи часто взаимодействовали, делясь сокровенными знаниями, присущими традиционной медицине. [134]
Забытые народные целительницы
Необычное признание разнообразного опыта женщин-целительниц – «Местечковая книга», изданная через сорок лет после Второй мировой войны и современная достижениям Женского движения, неохотно дает читателям взглянуть через замочную скважину на еще один тип женщин-целителей черты оседлости. В коротком разделе, озаглавленном «Женщины за работой», на фоне случайного списка женских профессий выделяются целительницы: «торговка травами», «изготовительница сиропа», «медик, лечившая пиявками и другими народными средствами» (в которых мы смело можем распознать фельдшера, а возможно, и акушерку), и опшпрехерин – женщина, которая давала советы и снадобья людям, убежденным, что их сглазили. Сглаз – недуг, упоминаемый в Талмуде, который необходимо было устранить до того, как он вызовет дальнейшее заболевание. Такое скудное перечисление профессий вроде бы предполагает, что «Женщины за работой» не делали ничего, что стоило бы уточнять; но немного покопавшись, мы обнаруживаем кое-что гораздо более интригующее. [135]
В дополнение к вышеупомянутым открытиям экспедиции Ан-ского подтвердили, что практика опшпрехерин дожила до XX в [136]. Она уходит корнями в древнюю веру в сглаз. В основном женщины-опшпрехерин присутствовали почти в каждом местечке, и к ним обращались за помощью во время кризиса, беременности, при зубной боли, больных ногах, абсцессе, «роже» (рожистом воспалении кожи, вызванном бактерией Streptococcus spp.), укусах бешеной собаки, эпилепсии и любых других болезнях, которые, как полагают, были вызваны сглазом. Опшпрехерин в лечении никогда не пользовались письменными источниками; они обращались к устной традиции, глубоко окутанной тайной:
Беременные, особенно когда носили своего первенца, часто просили у этих пожилых женщин защиты [ребенка от сглаза]. Люди не только верили, что опшпрехерин может предсказать пол будущего ребенка, но и в то, что они могут влиять на то, будет ли он мальчиком или девочкой. У этих старушек был запас «проверенных» чар и заклинаний на каждый случай. Они использовали в качестве колдовских инструментов ножи, носки и гребни; они лили воск, варили
