— Хотите стать невероятно богатой? — спросил Бо.
— Кто же этого не хочет? А что?
— Вылечите меня, и я отдам вам все, что у меня есть.
Я положила руку ему на плечо.
— Бо, говорю вам от чистого сердца: если бы я могла вылечить вас, то сделала бы это бесплатно. Но обещаю, что через несколько лет исцеление все-таки придет.
Он внимательно посмотрел на меня, ища намеков на то, что я просто утешаю его, суля заманчивую ложную надежду. Но поняв, что я верю в каждое произнесенное мною слово, Бо слегка улыбнулся. Затем, помолчав немного, прокашлялся и сказал:
— Вы собираетесь провести со мной регрессию. Очевидно, это означает, что вы верите в прошлые жизни.
— Именно так.
— Ладно, — продолжал он, — тогда позвольте кое о чем спросить вас. Допустим, что реинкарнация, карма и подобные вещи существуют на самом деле. Свидетельствует ли мое заболевание о том, что в одной из прошлых жизней я сделал что-то ужасное, а теперь пришло время расплаты?
— На этот вопрос можно отвечать часами, — ответила я. — Но буду краткой и скажу: ни в коем случае. Перед началом каждой новой жизни на земле мы пишем план этой жизни. И включаем в него все препятствия, с которыми нам предстоит столкнуться. Для чего?.. Чтобы достичь целей, которые мы сами же перед собой поставили!
— Вы утверждаете, что я сам выбрал для себя рассеянный склероз? — спросил он недоверчиво.
— Да, я утверждаю именно это! И как ни трудно вам сейчас в это поверить, придет день, когда вы поймете, почему сделали такой выбор. А пока запомните вот что: только самым отважным, самым неординарным душам хватает смелости ставить перед собой такие серьезные задачи, как ваша. Разве какой-нибудь хилой бледной душе было бы под силу выдержать то, что выпало на долю вам?
— Не думаю, — сказал он наконец убежденно. — Вот видите? Мы еще даже не начали, а мне уже легче на душе… Итак, что мне делать? Я должен рассказать вам, где локализуются самые сильные боли?
— Ничего мне не рассказывайте, Бо. Чем меньше я знаю вначале, тем тверже вы будете уверены потом, что я не направляла ваш рассказ и не подталкивала вас к определенным выводам. Я не дам вам ответов — вы сами будете отвечать себе. А сейчас все, что вам нужно сделать, — это усесться поудобнее.
Я начала особенно долгую, глубокую расслабляющую медитацию. Сжатые до боли мышцы его подбородка постепенно расслабились, лицо стало безмятежным, и он погрузился в гипнотическое состояние. Я обратилась с мольбой к его клеткам, чтобы они запомнили это состояние покоя и Бо мог войти в него всякий раз, когда ему захочется. Затем я повела клиента в прошлое.
Это была Тоскана, Италия. Шел 1041 год. У четырнадцатилетнего Бо был брат-близнец по имени Гарон — в точности похожий на него, но только слепой. Они были старшими из двенадцати детей в сплоченной трудолюбивой семье. Бо вспоминал, как по воскресеньям к ним в гости отовсюду съезжались бабушки и дедушки, дядья и тетки, двоюродные братья и сестры и начинались шумные праздники — пиршества любви, доброты и смеха. Бо очень тепло относился ко всем этим счастливым щедрым людям, но больше всего на свете он любил своего слепого брата — спокойное и мужественное отражение его самого. Брат никогда не сетовал на свою слепоту и всегда знал, что чувствует Бо, даже если тот не говорил ему ни слова. Бо был прирожденным земледельцем. Парень целыми днями трудился на родительских полях и огородах. Он действительно ощущал шестым чувством, как радуются его заботе растения. Гарон всегда работал рядом с братом и был лучшим его учеником и помощником. Они рассказывали друг другу свои тайны, истории, сны, — ив конце концов никто из них уже не мог сказать с полной уверенностью, где заканчивается один и начинается второй. Каждое утро перед рассветом братья нагружали большой воз плодами и овощами, — это был лучший товар во всей округе, — и везли его в соседний город на рынок, где отец имел постоянное место. Отец гордился талантом Бо, гордился тем, что у них лучший на базаре товар, гордился тем, с какой самоотдачей близнецы вносили свой вклад в благополучие семьи.
Однажды холодным утром Бо и Гарон, как обычно, приехали в город и ходили взад-вперед по узкой улочке, разгружая свою телегу. Вдруг чья-то повозка с зерном сорвалась с тормозов и, набирая скорость, покатилась по наклонной мостовой прямо на Гарона. Растерявшись от криков, слепой застыл посреди улицы. К нему бросился Бо и за миг до беды оттолкнул брата в сторону. Гарон остался цел и невредим, но Бо не успел отпрыгнуть. Тяжелая повозка сбила парня и проехала колесами по его груди и ногам. Отец и брат бросились к нему. Они плакали, обнимали его, и последнее, что слышал Бо перед смертью, — это слова Гарона, который спрашивал, что произошло и умолял брата не умирать. Позже, после регрессии, когда мы с Бо говорили о той жизни, которая, очевидно, произвела на него огромнейшее впечатление, он спокойно сказал:
— Боли локализовались у меня только в последние шесть или восемь месяцев. Теперь можно сказать вам, где именно?
Я уже знала, но хотела услышать это от него, чтобы быть уверенной, что Бо связал события прошлой жизни своим нынешним состоянием.
— Да, пожалуйста, скажите.
— В верхней части живота и в ногах, над коленями — именно там, где по мне проехали колёса. Признаюсь, все эти вещи с прошлыми жизнями для меня внове, но я видел все, что произошло, ясно, как днем. Совпадения быть не может, это уж, черт побери, точно.
Я рассказала ему о клеточной памяти, и мы вместе помолились о том, чтобы его клетки отпустили ужасную боль, за которую они держатся вот уже почти тысячу лет. Затем Бо надолго задумался. Наконец я спросила о чем.
— Вы знаете, насколько реальным был для меня этот опыт?.. А думал я о том, что стало с Гароном после моей смерти, — ответил он. — Надеюсь, у него было все хорошо.
— Скажите, — спросила я, сдерживая улыбку, — а вам не показалось, что вы его хорошо знаете? Может быть, он похож на кого-то из нынешних знакомых?
Бо поразмыслил.
— Если уж вы об этом заговорили… Хотя внешне они совсем не похожи, но Гарон почему-то совершенно отчетливо напоминает мне моего старшего сына, Вэйна.
— Старшего сына в этой жизни, да? Которому пересадили вашу почку?
Бо кивнул, и я рассказала ему, что они прожили вместе три прошлые жизни. Вначале та жизнь в Италии. В другой жизни они были лучшими друзьями и партнерами по бизнесу на Аляске. А третья жизнь прошла в Марокко; они были женщинами, неразлучными кузинами. В каждой из этих жизней они преданно любили друг друга, в каждой жизни Бо заботился о своем лучшем друге. Во всех трех жизнях после Тосканы Бо пытался смягчить свою вину перед Гароном-Вэйном за то, что некогда покинул брата гак рано. А Гарон-Вэйн, в свою очередь, пытался отплатить Бо за то, что тот когда-то спас ему жизнь.
— Вы удивитесь, если я расскажу, как много это объясняет в моих взаимоотношениях с Вэйном, — сказал он с усмешкой. — Когда врач сказал, что у меня рассеянный склероз, сын был со мной, и он воспринял эту новость острее, чем я сам. Он даже сказал, что лучше бы сам заболел вместо меня. Я велел ему больше никогда не говорить так. Однако если дела обстоят именно так, то, наверное, он уже просто устал умирать позже меня. — Бо посмотрел мне в глаза. — Представляю себе выражение го лица, если я сяду рядом и скажу: «Вэйн, я сегодня ходил к экстрасенсу, и она говорит, что мы знаем друг друга уже на протяжение четырех жизней». Он сразу бросится вызывать мне «скорую». Но тогда речь пойдет не о рассеянном склерозе — меня отвезут в сумасшедший дом. Мы расхохотались.
— Тогда не говорите ему ничего, — сказала я. — Но если вам когда-нибудь покажется, что я способна помочь вашему сыну разобраться в том, что вы оба переживаете, позвоните мне. Если нет, все равно позвоните. Давайте не знать о своем состоянии. Если не позвоните, предупреждаю сразу: тогда позвоню вам я.
С тех пор мы с Бо общаемся регулярно. Он проделает свою отважную непримиримую борьбу с рассеянным склерозом, продолжает помогать другим людям, страдающим этим недугом, и просит в своих ежедневных молитвах, чтобы Бог помог им растворить все негативные клеточные воспоминания в белом свете Святого Ду ха. Его боль уже не локализуется в верхней части живота и в ногах, и Бо хорошо помнит, почему она ослабла в этих местах. Не забывает Бо и о том, что он перестал бояться своей болезни и смерти именно тогда, когда отправился на тысячу лет в прошлое — и вновь прожил час вместе с братом Гароном, в котором узнал своего сына Вэйна.
Что же касается Вэйна, то Бо пришел с ним на лекцию, которую я читала в прошлом году в Техасе. Во время медитации перед Вэйном пронеслось мимолетное видение: рыночная площадь, овощи и фрукты на телеге, и брат, неуловимо напоминающий ему отца. Я хотела бы обратить к читателям краткий вопрос Бо, который он задал, когда позвонил рассказать мне об этом: «Что скажете?»
