Ни в коей мере не рекомендуя эту свою «аритмию» в качестве образца, могу лишь сообщить, что голодал абсолютно без каких-либо мучительных ощущений, совершенно уподобляясь в этом отношении быкам Аракеляна, хотя и пользуясь иными антистрессовыми принципами. И это было прекрасно. С одной стороны, шла тотальная очистка организма, с другой — никаких при этом не было мучений и ущемлений (правда, при голодании интимные контакты исключаются).
Что же это были за антистрессовые принципы?
Во-первых, употребление для питья исключительно талой воды. Не стану на этом останавливаться подробно, так как о воде уже был подробный разговор. Скажу только, что та энергия, которую я получал бы от еды, в значительной степени поставлялась мне водой.
Во-вторых, замечательным энергетическим источником служили для меня регулярные ежедневные пробежки не менее чем по сорок-пятьдесят минут, во время которых я буквально набирался, насыщался энергией деревьев, облаков, прудов, мимо которых бежал, энергией ветра. Понимаю, что затрагиваю большую кардинальную тему энергетических подзарядок, которые способен осуществлять человек по самой структуре своего организма, впрочем, как и подавляющее большинство всего живого на Земле, и постараюсь высказаться по этой теме более определенно, может быть, посвятив ей ввиду важности проблемы и особую работу.
В-третьих, согласно практике и Брегга, и Аракеляна, я позволял себе для того, чтобы вода была более приятной на вкус и лучше содействовала выведению ядов из организма, на полтора-два литра ее (это примерно суточная доза питья) выдавливать четверть или треть лимона и добавлять в стакан несколько капель настоя мяты и также на стакан чуть подогретой воды несколько капель меда.
Каждый раз мне крайне не хотелось выходить из голодания по той причине, что в эти дни и недели резко повышалась умственная работоспособность, и это вполне естественно, так как жизненная сила организма не тратилась на переваривание, метаболизм — на функционирование органов пищеварения, но исключительно была направлена туда, где она преимущественно и требовалась.
В-четвертых — и здесь уже мое отличие от быков Аракеляна было явно выраженным — сенсорный голод, который возникал от резкого падения количества ярких ощущений из окружающего мира ввиду того, например, что человек лишается замечательной палитры вкусового разнообразия, я удовлетворял обилием прекрасных музыкальных и зрительных впечатлений. Как это ни покажется парадоксальным, резкое увеличение прослушивания прекрасных музыкальных записей и увлечение красочными слайд-фильмами заметно компенсировали потери, наносимые голоданием сфере эмоций. Для этого, правда, мне понадобилось приобрести по возможности высококачественную электронно-проигрывающую и демонстрационную аппаратуру, ибо чистота звука и зрительного ряда, как оказалось, при подобном обостренном восприятии являлась условием исключительно важным. Можно было бы перефразировать: если искусство требует жертв, то и жертвы требуют искусства…
Не стану занимать время читателей подробными инструкциями: в конце концов уже немало написано о голодании, задача заключается лишь в том, чтобы подобрать тот режим, который оптимально аутентичен себе. Хочу остановиться только на двух особо важных моментах.
Первый: выход из голодания есть процесс не менее важный и значительно более сложный, чем само голодание. Здесь нужна крайняя осторожность и отсутствие какой-либо поспешности. Даже после небольшого, скажем пятидневного, голодания я позволяю себе в первый день питание лишь в виде соков, разбавленных вдвое, затем уже — цельных соков и лишь на третий день небольшие дозы легких кашек на воде (только не манную!), тертые и вареные овощи, чернослив и т. д. Через несколько дней после того, как вы начали выходить из голодания, у вас может пробудиться чудовищный аппетит — вы будете готовы заниматься не едой, а жором, и если клюнете на эту свою неудержимую тягу, то не только в кратчайшие сроки достигнете своего прежнего веса, но и заметно превысите его. Что же делать в этой ситуации? Как добиться того, чтобы и волки были сыты и овцы целы? Я нашел в этом случае достаточно простой выход: когда обжорство, подобно цунами, накатится на вас, то подбрасывайте в «топку» оголтелого организма исключительно грубые корма, содержащие много клетчатки, чтобы ощущение наполненного желудка успокаивало бы распаниковшийся организм, а реальных же калорий он практически бы не получал. Считаю, что выход из голодания, пологий по своему графику, должен продолжаться по времени, может быть столько же или во всяком случае три четверти того периода, которое заняло само голодание. И крайне желательно, если бы вы, будучи приверженцем мяса, включили его в свой рацион не раньше чем через две-три недели после длительного голодания.
Надо хорошо представлять себе, что пищеварительный тракт обладает значительной, как бы это сказать, силой инерции: стоит только начать обильно питаться, как остановиться уже будет трудно, разве что только с набитым брюхом отвалиться от стола, да и то ненадолго, потому что функция рождает орган, орган рождает функцию. А ведь энергии, получаемой от пищи, нам хватает и тогда, когда ее совсем немного. Чуть-чуть сдержать себя, чуть-чуть не дать себе воли, и мы увидим, насколько в действительности меньше нам нужно еды, чем мы потребляем.
Теперь второе замечание: лечебное голодание с обязательным применением очистительной клизмы (а то и двух в сутки) является удивительно эффективным средством при малейшем намеке на какое-либо заболевание: хоть ОРЗ, хоть насморк, хоть бронхит, хоть что бы то ни было. Дело в том, что убрав из кишечника накопившиеся там токсины и освободив организм от необходимости тратить силы на пищеварение, вы с удивительной энергией, поднявшейся изнутри, сладите с коварным врагом, проникшим внутрь вас. Обратим внимание на то, что больные животные избегают питаться. Но, впрочем, что нам уроки мудрой природы? Если мы заболели, нас необходимо напичкать огромным количеством высококалорийных продуктов, еще более загрязнить наши внутренности продуктами распада химических лекарств и вывести нас на длительный режим заболевания даже по пустяковому поводу, хотя мы могли бы сладить с ним в течение суток-двух, при том условии, правда, что сердечко надо действительно поддержать — скажем, стаканом тепловатой воды с медом.
Впрочем, еще раз: вольному воля, спасенному — рай. А кто хочет мучиться, зачем же ему мешать? Сам большой и умный. Завершая этот разговор о принципах голодания, я, не боясь наскучить повторением, скромно подчеркну: и здесь тоже мы убедились, как в разговоре о питании вообще, о здоровье вообще, что вполне осуществимой является сугубо индивидуальная реализация некоей общей закономерности.
Заключение
К НОВЫМ ГОРИЗОНТАМ
Типичное письмо, посланное из типичной жизни и публикуемое без купюр и комментариев
Юрий Андреевич!
Ваши «Три кита здоровья» повлияли на мою жизнь настолько определенным образом, что мне кажется просто нечестным не откликнуться на ваш «Ответ», напечатанный в двенадцатом номере «Невы» за 1988 г.
Я родился в 1947 г. С первого класса постоянно болел ангинами. Еще до школы приладился играть на гармошке, так что и вина попробовал. В пятом классе начал курить.
Отец мой был военный. Часто меняли место жительства. Школы все были периферийные; музыкантов, учителей пения там и в помине не было. К двенадцати годам я уже вовсю «наяривал» на баяне. Повышенный интерес к моей особе со стороны взрослых льстил мне. Жить было интересно.
Очень любил читать: сказки, фантастику, про чудо-богатырей и прочее такое. Случайно, на безкнижье, взялся за случайно попавшиеся собрания сочинений Чехова, Гюго да Шолом-Алейхема. Помню, как сильно поразила мое воображение «Русь изначальная», — автора забыл.
Мне хотелось стать сильным, умным, элегантным.
В шестом классе я стал тайком, чтоб никто не видел, бегать рано утром да подтягиваться на перекладине. Все это, конечно, стало достоянием гласности; взрослые меня захвалили, и пробежки я прекратил. Обзавелся гантелями — стал заниматься дома. С тех пор в общем-то с перерывами на болезнь да на выпивки гимнастикой все время и занимаюсь.
Иногда бросал курить…
С седьмого класса я учиться практически перестал. Кое-как дотянул до десятого, перешел в вечернюю и, поднапрягшись, сдал выпускные экзамены.
Отец вышел на пенсию и мы переехали на постоянное место жительства в Л.
Знакомый аккордеонист отвел меня «за ручку» в Дом культуры и устроил туда руководителем музкружка по классу баяна и аккордеона. Началась «веселая» жизнь. Познакомился с медвытрезвителем.
Познакомился также и с нотами (поневоле) и, прозанимавшись как следует год, поступил в музучилище им. Мусоргского. По конкурсу прошел, но учиться не смог: перешел на заочное, взял академический, а потом и отчислили. Для полноты картины добавлю: после окончания школы в 1964 году из милицейского пикета меня отправили в психоневрологическую больницу. Четыре месяца я там отмаялся. Дина Казимировна Покровская решила маленько подлечить меня от шизофрении. Пройдя через всякие аминазинные и инсулиновые испытания, вышел я на свободу после Нового года со 120 килограммами чистого веса при росте 178. Рожа наглая и самодовольная — такое видел, такое испытал, такое знаю, о чем никто и не подозревает. В армию идти не надо — ну просто преуспевающий, многоопытный молодой человек. Однако ежегодные явки в диспансер два раза в год скоро наскучили, настроили меня на грустный лад. «Смотри, — говорили мне светила, — стоит тебе только пробку понюхать, — окажешься в больнице!» Ну что ж. И я стал пить принципиально. Дееспособность свою доказывал и удовольствие получал.
