— Я тебя не о нём спрашивал, а о тебе самом: почему ты растёшь? Ты забыл, кто ты есть. Какой ты мальчик с пальчик? Да ты взгляни на себя!
Он подтолкнул его к зеркалу. Пальчик с трудом узнал себя в мальчишке, голые руки и ноги которого торчали из ставшего кургузым костюмчика.
— Такой мне и даром не нужен. Разорить меня хочешь? — заявил Магнум. — Разве ты теперь лилипут? Ты лилипут-самозванец! Он перевёл взгляд на Гука.
— Тебя я уже выгонял. А ну, прочь отсюда оба по одному! — приказал он мальчишкам.
А Пальчик неотрывно глядел в зеркало. Ему очень понравился его новый рост. Подумаешь, угрозы хозяина! Да с теми деньгами, которые он заработал, он сам себе хозяин. Захотят они с Гуком, сошьют себе яркие костюмы, будут выступать на улицах, а ещё и клоунов, Тощего и Толстого, к себе переманят. А тех монет на первое время им вполне хватит.
— Убирайтесь! — затопал ногами хозяин так, что из досок пола повылетали сучки.
— Верните мои деньги, — показал Пальчик на сейф.
— Твои деньги — у него, — ткнул хозяин пальцем в сторону Гука. — А это — мои, — он заслонил собой сейф. — Помнишь, я тебе мои давал?!
— Ну и отдайте. Магнум расхохотался:
— Я дал, ты брал, ты отдал, я взял. Я тебе, ты мне.
— А мне? — растерялся Пальчик.
— Мы в расчёте, — развёл руками, как граблями, хозяин.
— Ах ты, ворюга, — сжав кулачки, Пальчик шагнул к нему.
— На по-о-омощь… — пропищал оробевший хозяин, на поверку отчаянный трус. — Ко мне!! — побагровев и натужившись, гаркнул он столь мощно, что потоком воздуха чуть не вымело Пальчика наружу.
— Полиция! — заверещал Магнум. Мальчишки выскочили из домика.
— Кто-что-где? — вырос перед ними дюжий усач полицейский в шлеме с индюшачьими перьями, дежуривший у шапито.
— Там, — одновременно показали они в разные стороны. Верзила, не рассуждая, устремился сначала налево, затем — направо. Концы усов развевались у него, как обрывки каната.
Некогда было искать ни Тощего, ни Толстого, чтобы хоть посоветоваться, — Пальчик и Гук кинулись в лес.
— Чуть не ограбили! Почти обокрали! Чуть почти не разорили! — доносился жалобный крик Магнума.
Ребята кубарем скатились на дно оврага к ручью.
— Ловите, держите, хватайте и не отпускайте! Выпускайте львов и тигров! Спускайте собак! — вопил где-то позади хозяин, ему вторил полицейский свисток. — А я за себя не ручаюсь!
— Давай по воде, — предложил Пальчик Гуку. — Вода уносит запах, — и опять на мгновение задумался. Странное мелькнувшее воспоминание куда-то провалилось, и он махнул рукой. — Пойдём вон туда. Скорей!
Они зашлёпали вниз по мелкому каменистому ручью.
Ручей давно остался позади…
Жутко ночью в лесу! Высокие старые и пожилые деревья размахивали всеми своими большими и маленькими ветками, свирепо шелестя неразличимой листвой. Ну и, конечно, завывал ветер и кричали совы — не без этого.
Беглецы долго шли по извилистой тропке, тускло освещённой луной.
— Куда мы? — остановился Гук. — Я хочу есть и спать. И хотя Пальчик здорово подрос, он всё же оставался на две головы ниже его и, конечно, не сумел снисходительно посмотреть на спутника сверху вниз, как старший. Поэтому он строго посмотрел снизу вверх:
— А раньше где ты ел и спал?
— Под мостом. Меня кормили бродяги. А здесь ни моста, ни бродяг.
— Скажи лучше — струсил.
Гук глубоко засунул руки в карманы.
— Это я струсил? Ни капельки! — И небрежно добавил: — Просто мне боязно.
— И мне, — нехотя признался Пальчик.
— И тебе? — Гуку сразу стало спокойней. — Тогда мне уже не так страшно.
— А раз так, иди впереди.
— Пожалуйста, если боишься. С таким трусом, как ты, только по лесу и ходить по ночам!
Гук смело зашагал по тропе, испуганно озираясь по сторонам.
— Ой, — вдруг пискнул он, — болото! Болото дышало и чавкало, лопались невидимые пузыри, сонно бормотали лягушки…
— Смотри! — воскликнул Пальчик.
Вдали сквозь паутину сучьев заморгал огонёк.
— Вперёд! — скомандовал он и прыгнул с кочки на кочку.
— А мы не увязнем? — тихо спросил Гук.
— Хуже не будет.
— Вот это уж точно.
— Бери пример с меня, — самоуверенно заявил Пальчик, прыгнул снова, поскользнулся и провалился по пояс. Гук поспешно помог ему вылезти из трясины.
Огонёк впереди стал крупнее. Значит, они всё-таки приближались.
— Ух… — выдохнул Гук, с трудом пробираясь по болоту.
— Ух-х! — будто передразнивая, крикнул полуночник филин. И ребята опрометью заскакали по кочкам.
— Ух-х! — наддал он жару, шныряя над ними. И они припустили ещё быстрей.
— Знаешь, — сказал Пальчик, когда они наконец-то добрались до суши. — Днём сюда я бы ни за что не сунулся.
— Ага. Ночью не так опасно, — подтвердил Гук, — всё равно темно. Беглецы продрались через густой кустарник, на минуту потеряв совсем уже выросший огонёк из виду, и перед ними возник высокий забор, сколоченный из обструганных кольев. Ребята пошли вдоль него. Частокол, частокол, частокол…
— Ворота! — вскрикнул Гук.
Пальчик толкнул их. Тррр-р-р — недовольно проскрипели створки.
В глубине бурьянистого двора стоял тёмный небольшой дом с длинной трубой, светилось лишь узкое окошко.
Ребята осторожно, на цыпочках — как ходят балерины, — подошли к дому. На двери рядом с вертушкой звонка сверкала под луной полированная деревянная табличка: «Людоед XVI. Звонить 16 раз».
— Чего там? — шёпотом спросил неграмотный Гук.
— Звонить… шестнадцать раз, — тихо ответил Пальчик, умолчав о людоеде. Сердце его отчаянно стучало.
— Тебе хорошо, ты читать умеешь, — с завистью сказал Гук.
— Поживи с моё.
Странно не то, что Пальчик почему-то умел читать по-здешнему. Удивительно другое: ничего не помня о своём прошлом, он всё-таки знал, сколько ему лет.
— Подумаешь, на год старше… — протянул Гук.
— Звонить? — храбрился Пальчик. — Это тебе не под мостом ночевать.
— Может, до утра подождём? — тревожно оглядывался Гук.
— До утра я от страха умру, — Пальчик начал крутить вертушку звонка, на всякий случай зажмурив глаза. — Раз, два, три, четыре, пять…
И только он дошел до «шести», как дверь молниеносно открылась — они опомниться не успели, — кто-то схватил их за шиворот и втащил внутрь, мощно захлопнув её ногой за собою. Пальчик и Гук очутились в кромешной темноте.
— Ага-а! Ого-о! — радостно заорал неизвестный. Гук завизжал, как ушибленный щенок, а Пальчик изловчился и укусил незнакомца за палец. Раздался вопль:
— Чего кусаешься, леший тебя возьми!
— А ты чего хватаешь нас раньше времени? — вскричал Пальчик.
— Ведь написано: «Звонить шестнадцать раз!» — вторил ему Гук.
— Это Людоеду — шестнадцать, — возмущенно отозвался неизвестный, — а мне — шесть!
— Не врите, — дерзко сказал Пальчик. — Там не написано.
— Знать надо, — пробасил тот, выпуская их. — Не маленькие.
Щёлкнул выключатель, и вспыхнула лампа под зелёным абажуром. Пальчик и Гук сидели на полу и таращили глаза.
Перед ними стоял лысый детина с малиновым носом, квадратными глазами и дремучими рыжими бакенбардами. Широкую грудь обтягивала тельняшка, а из-под брюк торчали ярко-красные носки и шлёпанцы. Он внимательно смотрел на ребят.
— Так и есть, Мальчик с пальчик и Гук!
— А откуда вы нас знаете? — бодрился Пальчик.
— Ну, тебя-то все знают.
— А меня? — подал голос Гук.
— Тебя и подавно. Под всеми мостами ночуешь. Тебя, голубчик, не то что я — каждый бродяга знает. Как вы сюда попали? — прикрикнул детина.
Несмотря на свой грозный вид, он отчего-то вызывал к себе доверие. И они, перебивая друг друга, рассказали ему обо всём.
— Вас понял… — задумался незнакомец. — Ну что ж, считайте, вам крупно повезло. Вы попали в замок Людоеда! Сообразили? Дошло? Допетюкали? Допетрили?
— Какой же это замок? — усмехнулся Пальчик, оглядывая комнату, заставленную громоздкой, сколоченной из досок мебелью. — Обыкновенная лесная избушка.
— Кому избушка, а кому замок, — строго поправил его незнакомец. — Просто здесь живет обедневший Людоед. И я вас очень прошу не называть этот замок избушкой. Он этого не переносит. Не хочет. Не позволяет. Не любит. Иначе будет плохо.
— Хорошо, — кивнул Пальчик. — Дошло. Допетюкали.
— А я есть хочу, господин хозяин, — вдруг сказал Гук.
— Не называй меня так, — насупился детина. — Я не хозяин. Я самый обыкновенный Леший.
— Леший! — ахнули Пальчик и Гук.
— Именно. Раньше я тоже в цирке работал. Вернее, подрабатывал. А хозяин меня, как и вас, выгнал вон. Топай на все четыре стороны, говорит, ножками! А я разве виноват, что одна из тыкв, которыми я жонглировал, упала на другую — ему на голову?
