Он отобрал у Бесс ее торбу. Он опрокинул жаровню и тщательно затоптал огонь. Рачительно прибрал к месту каждую вещь. И все время краешком глаза поглядывал на колли. А та все сидит, будто ждет, не произойдет ли опять чудо с прекрасным обедом! И когда Роули Палмер наконец тронулся в путь и выехал опять на дорогу, он радостно замурлыкал. Потому что колли побежала вслед за ним; уже не полем побежала, а рядом с дорогой, немного позади фургона. То есть не так чтоб совсем уж рядом — чуть поодаль, но это неважно. Все придет своим чередом, Роули не сомневался. Он весело пел:
Возьмут меня и вздернут рано поутру,
И буду, буду я висеть, покуда не помру
Чуть свет меня с постели —
Эх, глаза бы не глядели! —
Поднимут и повесят, черт их подери!
День за днем Лесси все шла с Роули Палмером. Она бежала трусцой по дороге всегда в нескольких футах позади фургона с гончарным товаром. Роули пробовал приучить ее ездить качаясь под кузовом на задней рессоре, как ездили благовоспитанные далматские доги в дни фаэтонов и попон; но Лесси не желала ничего такого.
Ей не нравились шум и крики при въезде в каждую деревню; но она, казалось, мирилась с ними, зная, что они не могут длиться подолгу. Роули правил свой путь к югу, и она была довольна. Однажды на развилке дороги Роули повернул со своей повозкой на восток. Какое-то чувство подсказало ему, что в его семействе кое-кого не хватает. Он оглянулся. Лесси сидела на перекрестке.
Он пробовал звать ее, но каждый раз было одно и то же: она подбегала на несколько шагов, потом кружила на месте, шла назад и опять садилась.
Роули наконец махнул рукой. Залез на козлы, поворотил свою Бесс обратно и двинулся по другой ветке — на юг.
— Э, да чего там — мне что на Менлип ехать, что на Годси, — сказал он примирительно. Но потом добавил, обратившись к Тутс: — Теперь ты видишь, как жалок мужчина, когда против него столько женщин! Ты, да Бесс, да Ее Величество. На что он может рассчитывать, мужчина, если он один, а вас трое? Бесс хочет идти на север, потому что ее тянет домой. Ее Величество хочет идти на юг, потому что ей, конечно, положено проводить зиму на Ривьере. А ты — эх, ты пойдешь хоть куда, лишь бы со мной. Да, Тутс, ты одна любишь меня ради меня самого!
Собачка завиляла хвостом, который не был ни прямым, ни закрученным, не был ни гладким, ни мохнатым.
Хорошая была это жизнь — разъезжать вот так по пустынным проселкам английского Севера, вдалеке от больших шоссе, где бешено мчатся и автобусы, и грузовики, и мотоциклы, которые Роули ненавидел от души. И Роули пел, оставляя позади милю за милей.
— Ну так, Ваше Величество. Вы разрешите нам, простому люду, заняться вульгарными делами?
Свои слова Роули обратил к собаке за фургоном. Она продолжала идти, не подавая виду, что слышит его.
— Я понимаю, Ваше Величество, — сказал Роули смиренно. — Это оскорбляет ваши царственные уши, если я говорю о таких вещах, как деньги, но мы, простые люди, должны чем-то жить, так что, если вы не против — только если вы не против, — мы с Тутс попробуем заработать немного денег.
Увлеченный взятой на себя ролью, Роули снял шапку и отвесил Лесси низкий поклон. Потом вернулся к своему фургону и достал самую большую миску и дубинку. Подъезжая к первому дому, он весело заколотил дубинкой в миску.
Звон, похожий на колокольный, огласил всю деревню.
Раздался голос Роули:
Горлачи да миски,
Я вез их не близко,
Выходи с деньгой,
Выбирай любой!
Миски, горшки
Прочны, хороши!
Женщины высыпали к дверям, и Роули здоровался с ними. Он остановил фургон на середине деревни и повел торговлю. Хозяйки перебирали товар и с шутками спорили о цене.
— Уж такие крепкие — бей, не разобьешь! — тянул нараспев Роули.
— А вот я разбила тот, что взяла у вас в прошлом году! — прокричала одна женщина.
— Правильно, мне так и надо, чтоб их иногда разбивали, — сказал Роули, и в его глазах заиграла искорка. — Если я стану их делать уж вовсе небьющимися вам никогда не нужно будет новых, и кем я тогда окажусь? Безработным!
Он подмигнул, а женщины кругом захихикали и, подталкивая друг дружку локтями, заговорили:
— Ох, и молодец же он, наш Палмер, разъездной горшечник!
— А теперь, — сказал Роули, кончив торговлю, — если хочет кто посмотреть, так собачка проделает несколько номеров!
Дети завизжали, захлопали в ладоши. Роули вытащил из фургона реквизит и начал устанавливать. Тутс живо соскочила с козел. Роули и сам захлопал в ладоши. Но ничего не произошло. Собачка сидела на задних лапках и ждала.
— Что такое? — сказал Роули. — Ты ждешь кого-то? А, понимаю. Ее Величество еще не изволила явиться, чтобы командовать представлением. Ага, вот она идет.
Лесси, старательно обученная Роули Палмером, величественно прошла перед толпой и села. Роули дал ей в награду маленький ломтик печенки.
— Ну, теперь, когда Ее Величество наконец среди нас, мы как будто можем начать, — балагурил Роули.
По взмаху его руки Тутс возбужденно залаяла и приступила к своим привычным проделкам. Она прыгала через обручи. Сообщала лаем, сколько ей лет. Недвижно ложилась по приказу «умри». Выбирала самую красивую девочку в толпе — по незаметной указке Роули. Потом закончила своим коронным номером — прошлась на деревянном шаре, держа в зубах маленький национальный флаг.
— А колли будет что-нибудь делать? — крикнул кто-то в толпе детей.
— Что вы, как можно ждать, чтобы лицо королевской крови играло на сцене? — ответил Роули. — Но, кажется, она проводит сидячую забастовку.
С Тутс на руках Роули подошел к Лесси.
— Не хотите ли вы поработать? — спросил он.
Лесси и бровью не повела; она сидела на месте.
— Не хотите ли вы собрать вещи после спектакля примадонны?
Лесси все сидела на месте.
— Собери эти вещи! — приказал Роули грозным тоном.
Лесси не пошевелилась, и дети завизжали от счастья.
Роули почесал в затылке с напускным отчаянием. Вдруг его глаза засверкали. Он поднял палец, делая детям знак. Потом повернулся к Лесси:
— Не соизволит ли Ваше Величество в виде особой милости ко мне… не соизволите ли вы, если вам будет угодно, собрать эти вещи? Пожалуйста!
На этот раз он сделал знак рукой, потому что слова не играли в фокусе никакой роли, и Лесси гордо поднялась. Толкая шар своей узкой мордой, она подкатила его к фургону. Она один за другим взяла с земли обручи и сложила их стопкой у дверцы. Роули поклонился ей. Лесси присела, как бы в реверансе, вытянув вперед передние лапы, как делают собаки, потягиваясь со сна.
— Вот видите, — сказал Роули детям. — Никогда не забывайте добавить «пожалуйста», и вы большего добьетесь от других. Так, мы уезжаем. Не забывайте горшечника Палмера, разъездного купца. Я буду к вам через год. До свиданья.
Вся деревня махала руками на прощание, когда повозка отъезжала. Роули радостно распевал. Тутс со всем удобством свернулась клубком на козлах. Бесс тащилась по проселку ровным своим шажком. Лесси беззаботно трусила сзади. Она была довольна, что снова в дороге. Остановки в деревнях она не любила, и ей никогда по-настоящему не нравились представления, в которых она играла такую незначительную роль. В этом она не сходилась с Тутс, которая с восторгом показывала свои фокусы и, бывало, ждет не дождется, когда ей дадут проделать их еще раз. Тутс была прирожденной собакой-актрисой. А Лесси — та была другого склада.
Роули Палмер понимал это. Он смотрел на дремлющую Тутс:
— Да, отличная собака этот приблудный пес, но никогда она не будет такой чудесницей, как ты, моя радость. Нет, не будет!
Тутс жеманно поежилась, что должно было заменить виляние хвостом.
Под вечер, когда управились с ужином, Роули снова готовился двинуться в дорогу всем своим караваном.
— Да, я знаю, вы не хотите, мадам, — обратился он к Бесс. — Но мы на этот раз дали изрядный крюк, так уж надо проехать за день сколько будет можно. Еще довольно светло.
Роули глянул ввысь. Луна в небе была ясная, но в воздухе ощущался бодрящий холодок.
— Как я понимаю, погода хочет испортиться. А там привалит зима, и придется нам поворачивать назад, до дому. Так что сейчас мы разведем пары и сделаем до ночи еще изрядный конец.
Он вывел фургон на проселок, и вскоре Бесс зацокала копытами по кремнистой дороге. Тутс крепко спала на козлах.
Счастливая, что снова в пути, Лесси бежала трусцой позади фургона.
Роули прикинул в уме. Четыре часа хорошей езды, и, глядишь, к половине десятого он прибудет на то удобное местечко для ночевки, близ Эпденского леса. К тому времени сильно похолодает. Вскипятит он себе на жаровне чашку чая, обогреется — да на боковую, а завтра встанет вместе с солнцем, и опять в дорогу!
