Собака реагирует на кличку — это тоже результат самообучения животного и обучения человеком. Животное связывает часто произносимую человеком комбинацию звуков с тем, что его гладят, или же с тем, что в обстановке, требующей настороженности, происходит что-то приятное. Мы учим наших собак реагировать на кличку, награждаем их шлепками или лакомством за то, что они отвечают на подзыв и подходят к нам.
Почему большинству собак нравится ласка хозяев, а иногда и чужих людей? Объяснить это не так просто, как может показаться, и я не уверен, что моя версия окажется верной. Важнейшая причина, как я полагаю, заключается в том, что собака уже в самом раннем возрасте связывает ласку с собственной выгодой. Щенка берут на руки, гладят, и ему становится теплее. Молодую собаку гладят за послушание, когда она откликнулась на подзыв; при этом ей могут дать что-нибудь вкусненькое. Существует множество причин появления ассоциаций между подлинными интересами собаки и исходящей от человека лаской. Одна из них заключается в том, что когда собаку гладят, ей практически ничто не угрожает. Собака, которую ласкают, находясь в безопасности, чувствует себя спокойной, и уже одно это создает у нее положительное настроение.
Большинство сложных форм поведения собаки — результат обучения, а чаще — опыта на основе метода проб и ошибок. С точки зрения этологии активность, не дающая результата, приводит к тому, что в следующий раз собака принимает несколько иное решение, пытается, например, поймать добычу в другом месте. Удача вознаграждает усилия, и вскоре животное в аналогичной ситуации действует так, как в тот раз, когда ему сопутствовал успех. При обучении собак следует придерживаться принципа: успешную попытку немедленно вознаграждать. Но помните: если попытка не принесла результата, собаку нельзя наказывать, ибо сама по себе «безрезультативность» в сравнении с успехом, за который животное вознаграждается, и есть стимул, позволяющий обучать собаку. Наказание за неудачную попытку отобьет у собаки желание выполнять необходимые для обучения задачи, что сведет на нет успешную дрессировку.
Я глубоко убежден, что наказание — неудачный способ научить собаку выполнять какую-то новую для нее функцию. Поясню свою мысль примером из жизни молодых волков в естественной среде. Приучаясь охотиться, волк далеко не всегда добивается только успеха или, наоборот, только испытывает боль, страх, вынужден обращаться в бегство и т. п. Обучение как раз и ведется обычно так, что антиподом успеха или неудачи является ситуация, когда не происходит ни того, ни другого, поэтому животное находится в состоянии относительного спокойствия. Правда, в подобном случае оно не испытывает удовлетворения от пойманной добычи — значит, по сравнению с успешно проведенной охотой безрезультативность является как бы «наказанием», но отнюдь не вызывающим страха. В тех же случаях, когда собака испытывает страх, даже «пустая» охота будет своего, рода наградой.
Вместе с тем, когда собаку обучают не делать того-то, а она не слушается, следует прибегать к мягкому, мотивированному наказанию. Нетрудно выработать у нее ассоциацию между действием, которое она не должна совершать, но все же совершает, и небольшим дискомфортом или неприятным ощущением. Если такая связь образовалась и упрочилась, собака отучается поступать так, как не положено. Безусловное требование к такого рода обучению состоит в том, что наказание должно сразу следовать за ослушанием. Собака без труда связывает наказание с той или иной ситуацией или местом, но не всегда с собственным поступком. Это нужно иметь в виду, наказывая животное. Наказание не должно быть суровым, но важно, чтобы собака хоть на мгновение почувствовала неудобство или неприязнь к связанному с этим событию. Проиллюстрирую ошибочность ассоциации места и события следующим примером: собака, которая однажды чуть не угодила под колеса машины, скорее всего начнет страшиться именно злополучного места на мостовой, а не автомобилей.
Метод обучения, основанный на наказании за проступки, всегда должен сопровождаться наградой за выбор собакой удачных вариантов. Так, следует похвалить или приласкать животное сразу после правильного поступка, если к тому же он совершен тогда и там, где нам хотелось. В первый раз это делают, когда обучают щенка оправляться в отведенных для этого местах, а не на полу или коврике. Если приучить щенка к чистоте, нетрудно будет привить ему затем «хорошие манеры». Последовательность, ласка и благодарность, а также легкие наказания, необходимые для того, чтобы животное прекратило запрещенные действия, — вот, по сути дела, единственные способы обучения. Однако скорость обучения зависит от человека лишь отчасти, так как желание учиться да и сами способности у собак разные.
Собаки старшего возраста с богатым «жизненным опытом», которых человек чему-то обучал или от чего-то отучал, способны — хотя и с некоторым запозданием — связывать между собой предстоящее вознаграждение (или наказание) за совершенный поступок. В то же время собака не в состоянии постичь, что награда может предшествовать поступку — подобная ассоциация животному недоступна. Поэтому ее нельзя заранее вознаградить за какой-то будущий поступок. Это противоречит принципам педагогики. Впрочем, разве мы сами с такой уж охотой делаем то, за что нам уплачено загодя? Лишь нежелание предстать перед обществом в неприглядном свете не позволяет нам отказаться от работы, за которую мы получили сполна.
Нередко приходится слышать, что собака испытывает состояние, которое можно назвать «нечистой совестью». Каждый, у кого есть собака, вероятно, наблюдал, как реагирует животное, если его застали, например, лежащим на диване или в другом месте, где ему не положено быть. У собаки такой виноватый вид, что сразу понятно — ее «совесть нечиста». Но понятие «нечистая совесть» применительно к собаке не что иное, как страх быть наказанной за проступок, который, исходя из прошлого опыта, ассоциируется у нее с неприятным состоянием, неудобством, болью и т. п. В понимании человека «нечистая совесть» подразумевает нарушение этических норм и установок, хотя в основе вполне определенно просматривается чувство страха, по существу аналогичное тому, которое мы так часто наблюдаем у собак. Можно сказать, что животное чувствует себя виноватым только после совершения чего-то недозволенного, но отнюдь не из-за чего-то несделанного, за что не положено наказание, и уж никак не из-за неосуществленного дела, предполагающего награду. Вместе с тем собака, пользуясь сложной цепью ассоциаций, способна выразить «нечистую совесть» так, что человеку остается лишь гадать, не обладает ли животное способностью скрывать свои неблаговидные поступки? Собака, которая в отсутствие хозяев улеглась на диван, не выкажет «угрызений совести», пока кто-то из домашних не обнаружит, что диван теплый, — тогда собака тотчас встанет в позу, демонстрирующую покорность. Такое поведение может быть связано с выучкой: она замечала, что человек проявляет неудовольствие, когда осматривает диван и находит там что-то. И это «что-то» обнаруживается только после того, как она там полежала.
Один из крупнейших ученых нашего времени, гениальный Конрад Лоренц, тончайший творец учения о поведении животных, придерживается, однако, того мнения, что собака в некоторых положениях способна поступать вполне обдуманно, стремясь избежать наказания, которое заслужила своим поступком. По Лоренцу, собака, сознающая, что за совершенный проступок ей положено наказание, может — во избежание неприятных последствий — не показывать своего страха и в известном смысле притворяться: станет делать нечто дозволенное, что каким-то образом напоминает запретное. Он приводит такой пример. Одна из его собак охотно лаяла, находясь в одиночестве, и гонялась за курами, которые приходили на двор, чтобы подкормиться остатками собачьей еды. Однажды ученый застал свою собаку преследующей надоедливых кур. Увидев хозяина, собака с лаем бросилась вперед, рассекая стаю и не обращая внимания на кур, словно заметила вдали какого-то неприятного ей человека. В другой раз она же по ошибке облаяла хозяина, но, заметив промашку, помчалась прямо к стене, по другую сторону которой жила другая собака — на нее лоренцевская часто лаяла.
Мне и самому приходилось наблюдать аналогичную картину у своих собак, и все же я не до конца убежден в правильности интерпретации Лоренца. Ведь и он допускает возможность иного толкования, хотя считает обдуманное действие наиболее вероятным объяснением. По моему же мнению, собака, возбудившись каким-то раздражителем, которого она не в состоянии облаять или укусить, переключается на другие раздражители, которые она хорошо помнит и которые у нее вызывают аналогичную реакцию. Эти действия можно частично объяснить как смещенные. В жизни птиц тоже нетрудно найти примеры того, как агрессивность, которую нет возможности направить на какой-то конкретный источник, обращается на постороннюю птицу, которая сама по себе не должна быть объектом нападения. То, что гнавшаяся за курами собака бежала дальше и лаяла на невидимый хозяину объект, не исключает, что она учуяла что-то недоступное глазу человека.
