Тем не менее в рассказах о собаках встречаются примеры, еще ярче подтверждающие способность животного «обдумывать» различные варианты и выбирать из них оптимальный на основании одних воспоминаний. Лоренц рассказывает о суке, которую он прогуливал, катаясь на велосипеде; такие длительные прогулки собаке не очень нравились. Однажды она повредила лапу и захромала, после чего хозяин стал выводить ее на небольшие прогулки. Это ее очень обрадовало. Но вот собака окончательно поправилась, и Лоренц решил возобновить прежние прогулки, заставляя ее бежать за велосипедом. И тут собака снова захромала, хотя осмотр лапы не обнаружил никаких повреждений, и она бежала совершенно нормально, когда ее выгуливали без велосипеда. Так у животного возникла ассоциация между хромотой и отсутствием необходимости бежать за велосипедом.
Заслуживает внимания весьма интересный опыт с открыванием дверей. Собаке без предварительной подготовки требовалось пройти через некое сложное сооружение, снабженное дверьми. Прежде чем открыть вторую дверь, она должна была открыть первую и установить ее в новом положении — иначе у животного не оставалось пространства, чтобы открыть следующую дверь. Собака сразу сообразила, как следует поступить. Но у нее уже был опыт обращения с дверьми, и к тому же она знала Принцип их действия. А кроме того, животное было способно мгновенно решить, какой путь выбрать, когда впереди барьер, за которым находится интересующий ее предмет или человек, к которому она стремится всеми силами. Почти все собаки тотчас определяют кратчайший путь и без колебаний его выбирают.
С другой стороны, можно привести множество примеров того, что собаки не в состоянии разобраться в самых простых связях. Так, они не могут решить следующую простую задачу, не представляющую никаких трудностей для человекообразных и некоторых других видов обезьян. Кость привязывают за веревку и размещают таким образом, чтобы в пределах досягаемости собаки находилась не сама кость, а свободный конец веревки. Собака сразу бросается на кость, совершенно не реагируя на веревку, а ведь именно в ней — ключ к решению задачи. Научить собаку тянуть веревку трудно — она так увлечена созерцанием кости, что едва слушается приказов, которые помогли бы управиться с веревкой.
Кроме того, собаки не способны к действиям, которые можно назвать «строительством сооружения, позволяющего достать пищу». Ни одна собака не подтащит стул к столу, чтобы вспрыгнуть туда и схватить лакомство, или к окну, чтобы наблюдать за происходящим, а то и выпрыгнуть наружу, если этаж невысокий. Вместе с тем сил для этого почти у любой собаки достаточно. Кстати, человекообразные обезьяны совершают подобные действия регулярно, а некоторые другие виды обезьян тоже умеют пользоваться такой способностью, основанной на образном мышлении и свидетельствующей об их относительно высоком развитии. Между тем мозг собаки не в состоянии «мыслить» так, чтобы, изменяя известные по прошлому опыту комбинации предметов, создавать основу для их разумного перемещения. Но собаки, безусловно, способны переносить некоторые действия из одной сферы деятельности в другую. Как-то я обратил внимание на то, что мой шотландский терьер по собственной инициативе взял со своего ложа байковое одеяло и перетащил его на пол в другую комнату, где было солнце: так ему было не только тепло, но и мягко. Как видим, он вполне разумно воспользовался инстинктом строительства гнезда.
Однако — об этом я уже говорил ранее — можно предположить, что собака по нескольким воспоминаниям, активизированным какой-то ассоциацией, может воспользоваться тем из них, с которым связано наиболее выгодное в данный момент решение. Это доказывает способность собаки справиться с таким сложным заданием, как открывание дверей. Собака могла иметь достаточный опыт обращения с дверьми и знала, что двери можно располагать по-разному. Впрочем, даже такое объяснение меня полностью не удовлетворяет. Весь мой опыт общения с собственными собаками указывает на то, что вряд ли следует объяснить действия животного настоящими умственными способностями. Объяснение всех известных нам поступков собак удается сделать, исходя из их минимального умственного багажа.
Резюмируя, можно сказать, что у собаки — отличнейшая память, ее наблюдательность тоже на удивление хороша, хотя и основывается отчасти на иных, чем у человека, чувственных восприятиях, но у нее отсутствует истинная способность к подражанию. В то же время она обладает хорошо развитой способностью под влиянием внешних ощущений и собственного настроения опираться на связанные с ними воспоминания, в том числе и такие, которые основаны на очень давнем опыте. Это позволяет ей решать простые задачи и использовать воспоминания в совершенно новой обстановке. С другой стороны, ей скорее всего не под силу в своих представлениях менять местами или как-то видоизменять предметы, чтобы решить ту или иную задачу. Животное не в состоянии также использовать свои воспоминания в качестве отправной точки для действий, находящихся за пределами обычных инстинктивных и приобретенных им. У собаки полностью отсутствует способность сознавать характер последствий того или иного действия, физиологически для нее доступного, которое не стимулируется врожденными реакциями. Зато воспоминание, вызванное каким-то успешным действием, послужит ей и в другой, весьма отличной ситуации и может явиться основой для действий совсем иного рода. Один и тот же предмет и одна и та же среда в жизни собаки могут иметь весьма разные значения, и это зависит от состояния животного. Вероятно, разную окружающую среду и разные предметы собаки воспринимают и запоминают как отдельные чувственные ощущения или как комбинации ощущений, которые могут вызываться самыми различными ассоциациями.
Не вызывает сомнения, что собаки видят сны. Сны могут быть долгими и весьма живыми, я бы даже сказал, вполне реальными. Если судить по поведению спящего животного, «тематика» снов чаще всего затрагивает состояния, связанные с охотой или проявлениями агрессивности. Во сне собака может лаять, ворчать, визжать, подергиваться, как бы совершая начальные движения бега. Она иногда помахивает хвостом, выражая тем самым радость или дружелюбие. Положение ушей у собаки, видящей сон, соответствует состоянию, которое выражается в движениях. Даже глаза двигаются активно, хотя по положению мигательной перепонки видно, что сон относительно глубокий. Со всей уверенностью могу утверждать, что мои таксы видят сны гораздо чаще и переживают их более бурно примерно сутки спустя после возвращения с прогулки, во время которой у них была возможность поохотиться или погоняться за добычей. После долгого пребывания в городской квартире они значительно реже демонстрируют признаки сновидений. Встреча с другими собаками тоже, как мне кажется, усиливает склонность к снам. Это указывает на то, что собачьи сны являются не своеобразным отражением в мозгу «холостого хода» какого-то редко возбуждаемого инстинкта, а весьма реалистической реконструкцией тех или иных ситуаций в памяти животного. Если придерживаться такой точки зрения, то сны собаки следует рассматривать прежде всего как повторение недавних воспоминаний и, возможно, связанных с ними состояний.
Мне удалось установить, что щенки еще за несколько суток до рождения могут подавать голосовые сигналы и активно двигать лапами, по-видимому, совершенно так же, как взрослая собака в момент сновидения. Подача голоса в чреве матери возможна потому, что легкие плода наполнены газом. Однажды, когда будущая мать спала, я расслышал голоса еще не родившихся детенышей с пятиметрового расстояния. Подобные примеры показывают, что основная часть сновидений собаки выражается в демонстрации врожденных движений. Щенок рождается слепым и глухим, но, несмотря на это, способен «видеть сны». Мне представляется очевидным, что по мере взросления в сновидениях собаки все большую роль играют корковые слои мозга — к ним подключаются воспоминания, а также состояния, переживаемые собакой наяву. На звуки, издаваемые спящей собакой, соплеменницы реагируют поразительно вяло: в лучшем случае они выразят некоторое мимолетное удивление, хотя звуки могут слышаться и дальше.
Способность собак ориентироваться
Для собаки, которая привыкла передвигаться на ограниченной территории свободно или даже на поводке, нахождение пути домой из любой точки данного участка не представит никаких трудностей. Размер территории, хорошо известной данной собаке, зависит от того, на какое расстояние от дома она обычно удаляется. Но можно слышать утверждения о том, будто у собаки имеется почти феноменальная способность ориентироваться, позволяющая ей находить дом сравнительно быстро даже при значительном удалении и в местности, на которой она никогда ранее не бывала. Я попытался создать для самого себя представление о том, в какой мере рассказы о дальнем ориентировании действительно содержат какие-то доказательства способности собаки добираться до дома из незнакомого места. Позволю себе сразу же сделать одно критическое замечание: при охоте с облавой на незнакомой местности многие собаки теряют ориентировку и пропадают. Весьма редки случаи, когда собаке, отбившейся от хозяина, удавалось бы найти дорогу домой на совершенно незнакомой местности. Некоторые заблудившиеся собаки способны самостоятельно находить достаточное количество пищи, позволяющее им выжить, а упитанные собаки при наличии воды могут неделями обходиться и без пищи. По-моему, собака в незнакомом районе находит дорогу домой либо совершенно случайно, либо потому, что раньше во время охоты или других поездок она имела возможность запомнить, что дом находится в определенной стороне от данного охотничьего угодья или другого какого-то места. Если собака, имеющая такой опыт, оказывается в незнакомом окружении, она, вероятнее всего, устремляется в том направлении, где расположен ее дом относительно ранее известного участка. Немалую роль при этом сыграет удача. Но если дом находится в какой-то другой стороне, ее усилия оказываются безрезультатными.
