— Тогда о какой абсолютной вине может идти речь? — Если ты что и заметил, пребывая в теле женщины, так это то, что девушки — не дуры и прекрасно понимают, когда их хотят, под какой бы мишурой слов это желание ни пряталось. — Что касается вашего куска сахара… Ее чашка знала, что он есть. Может, просто нашла повод не добавлять его к своему лимону. Думала ли она, что все так серьезно, и он растает, а вы годами будете размазывать его по пальцам? Я не знаю, черт возьми! Только нельзя предполагать, что ей было все равно, вы же любили хорошего человека, а не садиста. — Ты не ему признался, а себе. — Вот я тоже любила. Мне казалось… Один раз что-то тюкнуло в темечко — и я поплыла. Все было неловко, но совершенно искренне. Случайные встречи, паника, потные ладони… Он чувствовал то же самое. Смущался при виде меня, но девушку выбрал умом, а не дрожащими коленками. И правильно. Та его подружка была очень классной, но вскоре она погибла и сразу превратилась в лучшую в мире. Уже не могла совершить ошибок, а значит, стала идеальней. Я пробовала встречаться с тем парнем, но поняла: мне не допрыгнуть до той планки, что установила его потерянная правильная любовь, да и не хотел он этого. Потому что все фигня. Его коленки недостаточно по мне дрожали, да и та девушка была лишь символом. Та ваша подружка отгрызала углы у пакетов? Ела помидоры в библиотеке? Нет? Да вы просто не знаете ответа, и можете думать о том, что вам нравится. А я больше не хочу прыгать, поэтому второй раз выбирала умом, только ничего не делала, пока сердце не догнало моих представлений о том, какие отношения будут правильными. Но это тоже ошибка! Тому, кого знаешь и ценишь как друга, веришь абсолютно. Но что делает любовь? Она вносит в ваши отношения секс. И если по каким-то причинам ты не можешь трахаться, ваш карточный домик распадается. Любовь рушит то, на чем выросла. Дружба исчезает. Уже и вера в тягость, и надежды никакой. Так что не так с моим сахаром? Его еще не было или он где-то растаял, а я тем временем опрокинула нужную чашку? Или вы скажете, я не способна чувствовать вовсе, любить правильно, и на мне пора ставить крест? Не хочу недооценивать свои чувства, но и переоценивать их бессмысленно.
Снейп хмыкнул.
— Я не говорю, что моя модель идеальна. Она мне даже не нравится, но до сих пор жить получалось только по ней. И я чувствую себя убийцей. Умом понимаю, что нельзя быть таким категоричным, но моя душа говорит — ты виновен и не заслуживаешь ничего, кроме угрызений совести.
Ты нахмурился.
— Ну, отлично! Одна моя подруга сказала, что самый благородный и одновременно идиотский способ, которым парень может бросить девушку, это сказать: «Я тебя не достоин». Это гадко, не находите? Значит, женщина не так уж хороша, раз мужчине лень изменить себя ради нее и стремиться стать лучше. Так давайте мы с вами просто будем называть вещи своими именами…
Снейп кивнул.
— Давайте. Я не хочу ничего бросать. Это вы то зовете меня в свою постель, то защищаете от осуждения, на которое мне наплевать, а потом гоните из собственного дома. Я понятия не имею, что при этом творится у вас в голове. Мы не понимаем друг друга. Я не верю, что ситуация изменится за пару недель, что я потрачу на поиски новой квартиры. У нас будет ребенок, но не взаимное доверие. Возможно, на его появление уйдет не один год, а я даже не знаю, нужно ли нам иметь в запасе столько времени. Хотите правду? Слушайте. Я действительно не знаю, какие чувства сейчас к вам испытываю, но уходить мне не хочется. Может, только сегодня, а завтра я сам буду искать возможность побега. Так давайте просто будем вести себя естественно. Не подстраиваясь, не мучая друг друга попытками поторопить или отсрочить какие-то события. Если нам будет сложно, мы всегда успеем разъехаться. Только мне кажется, это крайняя мера. Вернуться к тому, чего мы уже достигли, будет проблематично.
— А чего мы достигли? — спросил ты, кутаясь в простыню.
— Вы ничего не знаете о том, что чувствуете, и я тоже не знаю. Это уже общий результат. Отдыхайте, Саша, это был сложный день. — Он встал.
Ты нахмурился. Может, Снейп был прав, в своих чувствах ты разбирался недостаточно, но одно понимание было: да, он не должен уходить. Ты к нему привязан не только ребенком. Общими сомнениями и тем, как он смотрит на тебя. Наверное, цену души все же можно измерить в маринованных помидорах.
— Куда вы пойдете?
— Пить чай. Вам принести?
Ты кивнул.
— А спать будете…
Профессор нахмурился.
— У себя, если это то, что вас беспокоит.
Ты почти взмолился, заставляя себя замолчать, но мама с папой не наградили, а наказали тебя честностью.
— Меня больше волнует то, что мне хочется, чтобы вы были рядом. Вот насчет остального я пока не уверена.
Он кивнул.
— Хорошо. Я не мальчик, которому гормоны могут ударить в голову. Не волнуйтесь.
Вот ты как раз и был внутри парнем. И судя по последнему поцелую, если у тебя и были проблемы, то с ориентацией, а не с этими пресловутыми гормонами. Но Снейпу-то об этом знать не обязательно… В общем, ты трусливо решил не наживать проблем осознанно, а те, что обозначатся, решать по мере их появления.
Потом вы пили чай. Много чая, потому что креветки действительно пересолили. Он пошел в душ первым и к твоему приходу уже спал. Ты обнял его, устраиваясь поудобнее, и подумал, что все хорошо. Даже лжецы имеют право наслаждаться тем, что у них кто-то есть.
17–20 недель. Дверь скрипит, если ты очень хочешь ее открыть
Ты подстригал кусты в саду, когда почувствовал, что кто-то толкнул тебя изнутри. Толчок был настолько ощутимым, что от неожиданности ты выронил секатор и прижал к животу ладони. Доктор предупреждал, что такое может произойти, но одно дело — знать, и совсем иное — почувствовать. Все, конец глупостям и сомнениям! Ты был настолько счастлив, что этим нужно было с кем-то поделиться. Вот только не слушая трескотню Тины или умиленные вздохи Бриджит. Даже сомнений не возникло, кому ты позвонишь.
— Он двигается! — Ты так орал в трубку, что об этом, наверное, узнал не только Снейп, но и все, кто находился с ним в лаборатории.
Профессор заволновался.
— А это хорошо?
— Ну да. Доктор говорил, что пора бы уже.
— Ну, тогда все нормально.
Ты смеялся.
— Не нормально — отлично!
— Что вы с ним хотите в награду?
Ну да, ты приучил его к своей алчности. Наверное, ты впервые осознал, что вы с этим человеком — уже семья. Немного странная, но уж какая есть.
— Жирный бекон и торт.
— Только не говорите, что станете есть все это одновременно. А то токсикоз начнется уже у меня.
— Я спрячусь с едой в ванной!
Снейп рассмеялся.
— Вот уж… Ладно, мне нужно идти.
— Удачного дня. И… Это ничего, что я позвонила?
Он хмыкнул.
— Это хорошо.
Ты определенно влюблялся в Снейпа. Не импульсивно, на час, а до легкой уверенности в том, что происходит. За пять дней, минувших со времени проведения банкета, в тебе росло это теплое чувство, но, лишенное похоти, оно почти не пугало. Ты просто выдумал себе всякую чертовщину. Влюбиться ведь можно не женщиной в мужчину, не парнем в своего сварливого профессора, а человеком в человека. Снейп был достоин такого чувства. Несговорчивый, не старавшийся придать своим поступкам какую-то особую значимость, он, тем не менее, заботился о тебе, как умел. Его попытки быть сдержанным и терпеливым даже без таблеток, коробка от которых, наконец, опустела, вызывали у тебя огромное желание стараться для него в ответ. Ты стриг кусты, если профессор говорил, что они разрослись. Покупал себе одежду, в которой смотрелся пристойно. Даже поубирал в чулан свои любимые кепки и старые джинсы, потому что стоило тебе вырядиться в это барахло — и Снейп, сопровождая тебя на вечернюю прогулку, чувствовал себя неловко при встрече с соседями. Если кто-то смотрел на тебя осуждающе, он выглядел оскорбленным. Не лез в драку, конечно, но парой язвительных замечаний мог довести до слез кого угодно. Тина, осмелившаяся как-то сказать, что ты небрежно относишься к собственной беременности, потом три часа рыдала в трубку, вопрошая:
— Мистер Снейп действительно думает, что я позволяю себе лезть не в свое дело?
Да, наверное, так он и думал, но тебя это не расстраивало. Может, Саше Джонс и сложно было бы привыкнуть к манерам профессора, но Гарри Поттеру его категоричность стала нравиться. Ты сам не заметил, что стал меньше «кокетничать» с окружающими. И если ту же Тину твоя честность быстро оттолкнула, то Бриджит и Линде она нравилась. Ты мог сказать, что нашел новых друзей. Это не отменило тоски по старым приятелям, просто добавило уверенности, что ты справишься с взятой на себя ответственностью. Будет даже легко, если Снейп останется рядом.
