быть какой-то компромисс между массовым потреблением и хорошим продуктом.
— Хорошим для кого?
— Ну… для всех!
— Конкретнее.
— Я не знаю…
— А что ты вообще знаешь?
— Я знаю, что нужно пробовать.
— Что попробовать? Я бы ответила исходя из названия. Но его нет.
— Я хочу давать дорогу в жизнь чему-то очень крутому! Истинному искусству! — Я набрала побольше воздуха чтоб затянуть любимую песню.
— Cool art?
— Art and Cool?
— And? Звучит как конец.
— Ой смотри как смешно! Артикул. Art-и-cool
— Артикул? Цифровое обозначение товара. В этом что-то есть. Сделать реальное виртуальным.
— Думаю, это идея!
На одной из следующих встреч мы заговорили о ресурсах. Паша обрисовала ситуацию.
— Во-первых у нас есть забавный хомяк. То есть ты. Второе твой придурок, у которого классно получается доить третье. Третье твои связи. Если я правильно понимаю хороший бюджет на изменение мира у нас будет. Четвёртое я. Но у меня условие. Счёт должен быть открыт на твоё имя. И больше ни у кого доступа к нему быть не должно. Только у меня. Это понятно?
После этого разговора я долго пребывала в замешательстве. Решать всё равно пришлось. Дэн, в свою очередь категорически забраковал возможность доступа Паши к счёту. Но и от своих претензий на деньги после трёхсторонних напряженных переговоров всех участников отказался. Так главным казначеем оказалась я.
Первые пробы социальной сети и приложения выглядели довольно сыро. Но Дэн уже мог привлекать инвестиции. Женю (того самого программиста, с которым мы говорили на разных языках) мы взяли сразу. Они с Пашей образовали первую ячейку предприятия. Предыдущие наработки помогли быстро нанять сотрудников и людей на одноразовые конкретные задачи, мы смогли запустить сначала демоверсию, а потом и осуществить мою мечту. Приложение для создателей и потребителей эксклюзивных вещей. А привлечь обеспеченных клиентов и тех, с кем они предпочитали работать (например, архитекторов, оформителей и прочих) в качестве заказчиков оказалось самым простым делом. Настолько хорошо была подготовлена почва. И главное ресурс не предусматривал рекламу.
С Пашей мы сдружились. С ней было сложно, но я, кажется, справлялась. Особенно после моего знакомства с тремя любимцами Паши. Разноцветными шпицами — белым, рыжим и чёрным. Они делали этот мир чуточку лучше. Она называла их единственным светлым пятном в наши тёмные времена. Собаки всегда были довольны жизнью и готовы круглосуточно делиться своей бесконечной и беспричинной радостью с окружающими. Только в их присутствии всегда суровая боевая единица превращалась в осколок абсолютного детского счастья.
Но главным поводом для счастья был наш проект. Он шёл отлично. У нас получалось всё. Кроме прибыли. Мы работали в убыток.
На меня постоянно давили инвесторы. Убеждали, что такие ресурсы окупаются только с рекламы. Но это убивало всю идею. Сотрудникам нужно было чем-то платить. Выбранный путь вёл к неминуемому банкротству. На одном из собраний мы подняли вопрос какой вид творчества способен при правильном подходе покрыть все наши расходы и вывести в уверенный плюс. И пришли к выводу, что самые большие деньги крутятся в киноиндустрии. Но как связать нашу идею и кинематограф я понятия не имела.
За зеркальной дверью
Не хватало ещё одного мнения. Чёткого. Жёсткого. Самого страшного для меня. И, увы, мне готовы были его предоставлять круглыми сутками. Бесплатно и безо всякой просьбы с моей стороны. Именно поэтому я обычно старалась пореже видеться с папой. Но это было неизбежно.
Не успели мы доехать до места предполагаемых переговоров, а я уже начала ворчать.
— Тебе не кажется, что деньги, которые улетели на бензин, чтоб сюда доехать, можно было потратить рациональнее? Чем плох, скажем, ужин в хорошем рыбном ресторане?
Дьявольские брови взметнулись вверх, перетянутая улыбка широченного рта, так «удачно» доставшегося мне по наследству испарилась в миг.
— Ничего ты не понимаешь в шашлыках. А эта ваша дрянь подводная — вообще не еда. Я вам что, каракатица, это жрать?
Мы сидели в придорожной шашлычной с широкими красными кожаными потёртыми диванами в заплатках.
На скатерть в оранжево-синюю клетку легла грузная рука уставшей официантки лет 50-ти.
— Есть будете или так сидеть?
— Конечно же есть, красотуля. Причём за обе щеки!
Женщина растаяла.
— Нам два фирменных шашлыка, две порции жаренной картошки и ваш домашний кетчуп.
— А мне овощной салат!
— А тебе второй шашлык с картошкой, я всё равно два не съем.
Я вложила в свой взгляд максимум неприкрытой враждебности.
Папа театрально развёл руками.
— Ну хорошо! И салат!
— И всё это в сухомятку? — пробурчала под нос официантка.
— Ну что вы, как можно. Кувшин лимонада.
— И латте! — мой обычный напиток. Рассчитывать здесь на сиропы не приходилось.
— Латте нет. Аппарат сломался. Могу просто кофе в чашку заварить.
— Ладно. Пусть будет просто кофе. В просто чашке.
Наконец все формальности были улажены, и мы с папой остались наедине.
— И что же интересно заставило нашу бизнес-леди вспомнить, про немощного старика?
— Ну пап, не начинай. Мне нужен твой совет.
— О-па. Какая неожиданность!
— Нет, я не могу так разговаривать.
— И не надо. Я сюда вообще пожрать нормально приехал. За твой счёт. Твоя мать опять на диете. А я, значит — моральная поддержка! Моральная означает ментальная! А никак не желудочная. Но кто будет объяснять это очень голодной и очень злой женщине? Правильно! Не я!
Мысли в голове оформлялись в задачу: «Надо собраться. Если не сформулирую чётко зачем припёрлась, он просто задушит меня авторитетом.»
— Мне нужен человек, который разбирается в масштабных кинопроектах.
— Угу. А на хрена?
— Посоветоваться.
— И насколько масштабных?
— Максимально.
— А я тут при чём?
— У тебя нет связей?
— Ну… У меня-то нет… Но кое у кого кое-какие имеются.
Мы оба знали о ком идёт речь. Папиным лучшим другом был культовый кинорежиссёр. Многие говорили, что кинематограф умер только потому, что они больше не работают вместе. Папина знаменитая Золочёная статуэтка за лучшую операторскую работу в его фильме до сих пор пылится в гараже. Но не мамина. Мамина стоит в специальном стеклянном шкафчике, сделанном на заказ. Мой подарок.
У этого друга связи были. Он продолжал работать с крупнейшими киностудиями.
— Пап…
— А?
— Почему вы больше не работаете вместе?
— Его испортила свобода.
— Не понимаю…
— Ты не поверишь. Но когда его ограничивали во всём, чихнуть не давали в ту сторону куда он хочет, все его ресурсы уходили на борьбу со страшными бессердечными боссами. И на дурь просто не хватало сил. Он был так занят проталкиванием главной идеи. Пусть завуалированно, пусть не так как представлял в порывах творческого
