— Я даже не представился, как следует, — продолжал тот. — Меня зовут Амрис, я младший брат эргелионского лорда и управляю замком в его отсутствие. Также здесь проживает супруга лорда, леди Найравэль, с его малолетним наследником. Мы счастливы принять вас в замке Эргелион, благородный господин, пусть вас и привели сюда не совсем приятные обстоятельства.
— От всей души благодарю вас за помощь и гостеприимство. Меня зовут Эннеари, — имя из какого-то романа само собой всплыло у Гилморна в памяти. Не дурак же он представляться настоящим именем в замке Норта! — Я подданный Трандуила, короля лесных эльфов. Путешествую по Итилиену, изучаю… — взгляд Гилморна упал на книгу, валяющуюся на полу. А что, идея! — …изучаю старинные книги людей, ну, знаете, поэзию, литературу, философию… — ложь удивительно легко слетала с языка.
— О, так вы ученый! Я должен был сам догадаться. Вы так великолепно говорите на вестроне, лорд Эннеари!
— Просто Эннеари. Вы спасли меня, к чему эти церемонии? — Гилморн протянул Амрису руку и чарующе улыбнулся, глядя чуть искоса, из-под ресниц. Он знал, что такой взгляд действует на людей убийственно.
— Окажите нам честь разделить с нами трапезу, лорд… то есть Эннеари, — пролепетал, как во сне, Амрис, не в силах выпустить ладонь эльфа из своей. — И если вы сочтете возможным погостить в нашем замке… У нас прекрасная библиотека… она наверняка вас заинтересует…
Гилморн почувствовал торжество. Обаяние его никого из людей не оставляло равнодушным. Вот и Амрис был теперь в полной его власти. «Он сделает все, о чем я его попрошу», — подумал Гилморн, и эта мысль опьяняла.
Похоже, в замке Эргелион ему предстоит задержаться.
Стол накрыли в обеденном зале. Она была небольшой по итилиенским меркам — за дубовым столом могло поместиться всего человек десять. Гилморну приходилось видеть пиршественные залы на несколько сотен персон. Наверняка и здесь была такая же, где-нибудь в центральной части замка. Они обедали втроем: Амрис, леди Найравэль и самозваный лихолесский лорд Эннеари. Практически в интимном кругу. Амрис отослал слугу, накрывшего на стол, и сам наливал вино своему гостю.
Вначале беседа не клеилась. Они присматривались друг к другу, обмениваясь чинными замечаниями о погоде, о подаваемых блюдах, о замке… и не потому, что не чувствовали интереса. Напротив, интерес был таким жгучим и острым, и вопросов было так много, что их было трудно выразить словами. Постепенно, впрочем, Амрис вошел в роль хозяина и разговорился, а иногда в беседу вступала и молчаливая леди Найравэль.
Гилморн решил, что она чуть моложе Амриса — и уж точно, была она намного моложе своего мужа. «Капитан гондорской армии» не часто баловал замок своим посещением, и леди Найравэль, судя по всему, не слишком хорошо его знала. По крайней мере, на все вопросы о хозяине замка охотнее отвечал его брат. Гилморн опасался слишком уж явно демонстрировать свой интерес к личности эргелионского лорда, поэтому отложил большинство вопросов на потом. Без сожаления, поскольку нынешние обитатели замка привлекали его внимание не меньше. Да и по всему выходило, что сам Гилморн куда больше осведомлен о местопребывании и занятиях лорда Амрана, чем его жена и брат. Что ж, эльф не собирался просвещать их на этот счет — по крайней мере, пока.
Найравэль была так же черноволоса и зеленоглаза, как Амрис — должно быть, в этой семье супругов подбирали «в масть». Они называли друг друга «братец» и «сестрица», между ними было какое-то дальнее родство, по словам Амриса, и легкая, едва уловимая тень внешнего сходства. Черты ее лица отличались простотой и благородством и были бы, пожалуй, красивы, если бы не напряженное, почти угрюмое выражение. Гилморн уже успел составить себе мнение о леди Найравэль, основываясь на их первой встрече в лесу. Она показалась ему непосредственной, эмоциональной, неглупой — словом, очень приятной. Но сейчас она почти совершенно замкнулась в себе и почти не поднимала глаз на гостя, произнося дежурные любезности. Гилморн подосадовал про себя на стеснительность леди. Может, со временем она станет более приветливой? Или все дело в традициях людей, лишающих благородную даму свободы и непринужденности в разговоре? Или она просто опасается незнакомых лю… то есть, эльфов? Надо дать ей время привыкнуть к нему, решил Гилморн, и перестал смущать леди взглядами и вопросами, перенеся свое внимание на Амриса.
Амрис не слишком был похож на сестрицу по характеру, но своего старшего брата он напоминал еще меньше. Обходительный, мягкий, улыбчивый, он откровенно проявлял к гостю интерес и симпатию. Приглядевшись к Амрису, Гилморн с удивлением понял, что тот очень красив. То, что в старшем брате было суровым и жестким, в младшем было изящным и мягким. Амрис тоже предпочитал одеваться в черное с серебром, но одежда его была куда более изысканной. Гилморн отметил и дорогие кружева, и затейливую вышивку, и пояс из серебряных пластин, и белоснежную накрахмаленную рубашку, и завитые волосы. Несомненно, Амрис тщательно следил за своим внешним видом, и это навело Гилморна на кой-какие мысли. Юноша любит нравиться, привык привлекать к себе внимание, в отличие от девушки, стремящейся быть незаметной. Ну, это понятно, она замужем, муж у нее… Эльф поежился, представив себе, каково для юной девушки стать женой Норта Морадана. Ей не позавидуешь, даже если он дома скрывает свой нрав. Может, она только рада, что он так редко приезжает. Зато младший брат, похоже, любит старшего нежно и трепетно.
В Гилморне разгорелся охотничий азарт. Он должен подружиться с обитателями замка, и постепенно они раскроют ему все свои секреты, он это предчувствовал. Если эргелионский лорд навестит замок, это будет только весной, а к тому времени Гилморна здесь и след простынет. Интересно, заподозрит ли Норт, что за эльф почтил своим присутствием его родной дом? Ах, видеть бы его лицо в тот момент! Впрочем, развлечений у Гилморна полно и без этого. Не успел закончиться его первый день пребывания в замке, как он уже получил в личное пользование комнату в башне (ту самую, в которой очнулся), настоятельное приглашение погостить до следующего лета, а также позволение совать свой нос везде, где только вздумается. Само собой, Гилморн не собирался ограничиваться только носом. Признаться честно, шаловливые ручонки он тоже любил распускать. Но с этим следовало повременить. Нацепив маску спокойного, царственно учтивого эльфийского лорда, скопированную то ли с Трандуила, то ли с Келеборна, он вел себя так скромно и прилично, как никогда прежде. Он старательно краснел от шуточек Амриса, которые, пожалуй, не смутили бы даже целомудренного лихолесского принца (на упомянутого принца Гилморн в свое время крепко заглядывался и не упускал случая его подразнить). Он даже отводил глаза от совокупляющихся собачек, хотя ему очень хотелось посмотреть. Еще он прозрачно намекнул о скрытой в его прошлом печальной любовной истории, после которой он совершенно безутешен. Тяжкий вздох и выступившие на глазах слезы подарили ему полный участия взгляд леди Найравэль и пылкие слова утешения от Амриса.
Дни тянулись за днями, и он все больше втягивался в жизнь обитателей замка. Они были искренне рады обществу своего гостя и стремились проводить с ним как можно больше времени. И то правда, что прочих развлечений у них было негусто. Леди выезжала из замка только на охоту. Амрис обмолвился как-то, что нередко посещает ближайший городок, но тут леди бросила на него выразительный взгляд, и молодой человек замолчал. Чем же он там занимается таким, о чем не следует распространяться? Азартные игры? Бордель? Сомнительный роман? И это Гилморн тоже предполагал узнать со временем. А что такое время наступит, он не сомневался. Амрис был столь же откровенен, сколь доверчив, и совершенно очарован эльфийским лордом Эннеари. Не прошло и десяти дней, как природа этого чувства стала Гилморну очевидна — возможно, даже раньше, чем самому юноше.
Амрис был в него влюблен.
А Гилморн был влюблен в Найру.
Найра же ни в кого не была влюблена… пока что.
Все три открытия Гилморн совершил одновременно — в тот день, когда они выехали на охоту.
До обеда они гонялись за зайцами, пока собаки не подняли молодого оленя. Гилморн не упустил случая блеснуть легендарной эльфийской меткостью и с быстротой молнии уложил его, выпустив две стрелы. Одна вошла под лопатку, вторая в шею. Потрясенные спутники разразились криками восторга.
— Я посвящаю этого оленя вам, леди Найравэль, — Гилморн отвесил ей низкий поклон.
За время их бешеной скачки по лесам девушка раскраснелась, прическа ее слегка растрепалась, и обычное затравленное выражение исчезло из глаз. Она задорно улыбнулась и бросила Гилморну свой шелковый шарф, который он торжественно повязал на руку повыше локтя.
