Я нажимал твою кнопку, но твой звоночек не зазвенел!»
[Речитативом] «Давай тут, мальчик! Давай, смажь мою кнопку! Кажется, она заржавела!»
Теперь скажи мне, папочка, что все это значит.
Пытаюсь прикурить свечи зажигания, но все бесполезно.
Я не могу ничего сделать с этой штучкой, с этой штучкой,
Я нажимал на твою кнопку, но твой звоночек не звонит!
Слушай, мой малыш, запыхался,
Работали всю ночь, но ничего не добился.
Что случилось с этой штучкой? С этой штучкой?
Я нажимал на твою кнопку, но твой звоночек не зазвонил.
Услышь меня, детка, я на коленях.
Я хочу, чтобы папочка просто услышал мою просьбу,
И дай мне эту,
Эту штучку.
Просто нажми мою кнопку, позвони в мой звоночек [16].
В песне 1936–1937 гг. «Самая горячая девчонка в городе» Лил Джонсон описывает желание при помощи очень домашних, даже «гастрономических» метафор, в которых жаждущая вагина представляется как молоко, манная каша и печенье, а вожделение сравнивается с топящейся печью. Джонсон рассказывает, каким должен быть ее идеальный любовник: красивым и хорошо сложенным, и он не будет лениться, а каждое утро станет просыпаться рано, чтобы топить печь. Он будет сбивать ее молоко, варить ее кашу и печь ее печенье. Она останавливается на его физических характеристиках — его росте и силе — и настаивает на том, чтобы он был как пушечное ядро. Она объясняет, что именно из-за всех этих качеств она хочет быть с этим мужчиной, в конце концов, она ведь самая горячая девчонка в округе. Повторение различных метафор, обозначающих обоюдное желание и сексуальное удовлетворение, подчеркивает, что для получения удовольствия главное — взаимность.
Великие исполнительницы блюза иногда оплакивали утрату сексуального удовольствия. В 1936 г. в песне «Если вы увидите моего петушка» легендарная Мемфис Минни пела:
Если вы увидите моего петушка, верните его домой.
Если вы увидите моего петушка, верните его домой.
Я перестала находить яйца в своей корзине, ох-хо-хо, потому что мой петух исчез [17].
Хит Мемфис Минни оплакивал ее «пустую корзинку». А год спустя Бесси Смит спела «Мне нужно немного сахарку в мою чашку». Ей нужен сахар, но, кроме этого, ей также нужна сосиска в ее булочку, ей нужен любовник, чтобы он немного подвигал пальцем, ей нужно кое-что, что «похоже на змею»:
Я устала быть одинокой, устала быть грустной,
Я бы хотела, чтобы со мной рядом был хороший человек, с которым я могла бы поделиться своими проблемами. Кажется, что в этом мире все стало неправильно с тех пор, как мой мужчина ушел.
Мне нужно немного сахарку в мою чашку,
Мне нужна сосиска в мой хот-дог.
Я могу выдержать немного любви, ох, как мне плохо,
Мне так весело, мне так грустно.
Мне нужно немного тепла на моем этаже.
Возможно, я смогу поправить дело.
Что случилось, папа, приди и спаси душу своей мамочки! Потому что мне нужно немного сахарку в мою чашку,
Черт возьми!
Мне нужно немного сахарку в мою чашку,
Мне нужно немного сахарку в мою чашку,
Мне нужна сосиска в мой хот-дог.
Ты становишься другим, мне сказали,
Проведи пальцем, урони что-то в мою чашку,
Мне нужно немного тепла на моем этаже,
Возможно, я смогу поправить дело.
[Речитатив] Встань с колен! Я не могу понять, куда ты клонишь!
Здесь внизу так темно!
Похоже на змею!
Давай сюда, опусти что-нибудь сюда, в мою чашку!
Перестань валять дурака и наполни мою чашку! [18]
Бо Картер пел с отсылками к этим напористым женским голосам, используя свой собственный контрапункт сексуальных метафор. В отличие от литературных произведений белых женщин викторианской эпохи, которые смотрели на секс как на «несправедливость» и «соблазнение и предательство», что предполагало мужское доминирование и женскую сдержанность, в текстах блюзовых песен пары пенис — вагина играют вместе и на равных: они взаимозависимы и действуют вместе, нуждаясь вдруг в друге. Сексуальный мир блюза подразумевает привязанность и острую взаимную физическую потребность, при которой не доминирует ни мужчина, ни женщина. В песне «Банан в твоей корзине с фруктами» Картер обращается к аудитории, умоляя женщину воспользоваться его «новой сковородкой». Он клянется, что, если женщина позволит ему положить свой «банан» в ее «корзинку с фруктами», ему этого было бы достаточно. Ряд других метафор описывает пары предметов, которые не только взаимодействуют друг с другом, но и действительно подходят друг другу. Картер говорит, у него есть стиральная доска, а у его любимой есть ванна и что, когда они соединятся, пара сможет «тереть, тереть, тереть», и, конечно, стиральная доска сама по себе, без ванны (в которой она находится), бесполезна. Похожее сравнение Картер делает и дальше, когда поет о своем «венчике» — приспособлении, которое использовалось для сбивания масла. Неудивительно, что его малышка является обладательницей маслобойки. Песня продолжается в непристойном, но при этом любовном ключе: у Картера есть игла, а у его возлюбленной — ткань, и вместе они могут делать стежки до тех пор, «пока мы оба не почувствуем это». Эти серии куплетов описывают отношения, построенные на взаимности, в которых ни одна вещь не приносит пользы в отсутствии «пары». Эти метафоры подчеркивают взаимную необходимость в сексе. Картер заканчивает песню словами о том, что в то время, как у его малышки есть «мясо», у него есть «нож» — и если она позволит ему делать «ее нарезку», это «определит» его жизнь.
В 1938 г. блюзовый музыкант Блю Лу написал и исполнил чувственную песню «Не трогай мою ногу». Песня так пылко и так откровенно рассказывала о сексуальном желании с женской точки зрения, что на время даже попала под запрет.
Не трогай мою ногу, не трогай мою ногу.
Потому что, если ты потрогаешь мою ногу, ты почувствуешь и мои бедра.
И если ты почувствуешь мое бедро, ты поднимешься выше,
Так что не надо чувствовать мое бедро.
Не покупай рожь, не покупай рожь.
Потому что, если ты купишь рожь, ты сделаешь мне приятно.
А если ты сделаешь мне приятно, ты соврешь.
Так что не делай мне приятно.
Ты говоришь, что принимаешь меня и прекрасно ко мне относишься,
Но я знаю, что у тебя есть что-то на уме.
Если ты продолжишь пить, то издергаешься,
И ты заведешься, прося сочную золотистую индейку…
Не трогай мою ногу, не трогай мою ногу… [рефрен].
Не трогай мою ногу сейчас, ты знаешь почему,
Потому что я не собираюсь позволять тебе чувствовать мое бедро.
Да, ты можешь подняться выше… [рефрен] [19].
Некоторые женщины-певицы находили еще более яркие и откровенные образы. В 1936 г. Джорджия Уайт записала песню «Я буду продолжать сидеть на нем (если я не могу продать его)». В песне используется образ «стула» для того, чтобы выразить гордость и чувство собственного достоинства в сексе, а юмор, который пронизывает эту композицию, позволил ей пройти цензуру. Песня рассказывает о женщине, которая намеревается продать стул, но только за хорошую цену. Если она не может продать свой стул, заявляет Уайт, то она будет просто продолжать сидеть на нем. Слушатель должен приобрести стул, если он так страстно желает его иметь, — Уайт не собирается отдавать его просто так, как бы ни хотел этого покупатель. Об этом не может быть и речи! Песня призывает покупателя сделать решительный шаг и показать, как он ценит этот предмет. Уайт с бравадой поет о прекрасной нижней части стула. Она отмечает, что, если покупатель желает получить нечто высокого качества, он должен хорошенько за это заплатить, и обещает, что он об этом не пожалеет. При этом она подчеркивает, что уговорить ее будет нелегко. В этом контексте идею обмена «денег» на «стул» не следует рассматривать в качестве метафоры «продажной любви». Скорее, это заявление Уайт означает, что она ценит свою сексуальность и не собирается относиться к ней так, будто она ничего не стоит.
Четыре года спустя появилась новая версия этой песни в исполнении Рут Браун, еще более откровенная:
