Мама заставляла меня ходить в кружки, не спрашивая моего мнения. Большинство мне нравились. Но, например, большой теннис у меня явно не получался. Год я туда ходила и чувствовала себя неумехой. Я даже не знала о том, что могла сказать, что мне не нравится, потому что ни разу не спрашивали. Отразилось так, что большую часть жизни делала все, сцепив зубы. Ходила на работу, которая мне не нравится. По дороге был мост, иногда я смотрела на воду и думала о самоубийстве. И даже мысли не было, что я могу поменять работу. Ксения, 35 лет
Самое неприятное для меня принуждение – баскетбол. Маме предложили отдать меня во взрослую секцию, но мой уровень тогда был абсолютно нулевой.
Этот вариант снимал с родителей необходимость оплачивать мой досуг, поэтому они сразу согласились. С баскетболом не пошло. Все другие занимающиеся были очень подготовленными, выигрывали различные чемпионаты, а тут я, которая даже в кольцо попасть не может, стоя под ним. Плюс девочки были студентками, и с ними я не смогла наладить связь. Мне было очень некомфортно, я рыдала через день, заедала проблемы сладким, толстела, потом долго худела. Но родители спорт бросать запрещали.
Итог: к фитнесу я пришла через пару лет после того, как здоровье дало сбой от постоянных нервов, и от баскетбола наконец удалось отказаться. Обида на семью до сих пор живет. Леся, 22 года
Несмотря на репрессии со стороны родителей, ребенок может включить противоволю – бунтовать против родительского давления. В этом случае он начинает скрывать, врать, болеть. Часто это приводит к «подавлению бунта на корабле». Но в детстве ответная агрессия строжайше запрещена – «Как ты смеешь повышать на мать голос?» либо опасна – ребенка могли избить, наказать, с ним могли перестать разговаривать. Вплоть до полного истребления любой реакции, кроме покорности.
Второй способ научить ребенка терпеть – это поощрение в те моменты, когда он терпит боль или несчастье. Радоваться за него и гордиться им в тех ситуациях, где ему было плохо, больно, но, несмотря на это, он не плакал, не кричал, а мужественно переносил все страдания.
Бывает так, что ребенок все свое детство остается для родителей как будто невидимкой, становясь видимым для них только в моменты, когда приходится терпеть, помогать, отдавать, служить другим, отказываться от своих желаний и потребностей. Только в этом случае родители могут похвалить, заметить, признать. Естественно, это сильно влияет на формирующуюся личность маленького человека.
Из своего детства я помню ситуацию, когда в 6 лет бабушка мне проколола уши. Я очень хотела носить сережки, и бабушка с согласия родителей осуществила мое желание – возле печки огромной цыганской иголкой, подложив за ухо корочку хлеба. Она вставила в дырки нитки, которые нужно было постоянно протягивать. Уши гноились и болели. Но я ни разу не заплакала во время этой экзекуции. Мама гордилась мной и ставила меня в пример. А я знала, что плакать я не должна, ведь я же сама хотела сережки, а значит, нужно терпеть. Также я не плакала, когда мне расчесывали волосы. Даже если было больно. Именно в детстве я в первый раз услышала фразу «Красота требует жертв». Татьяна Хромова
Ребенок, который терпит, часто бывает предметом родительской гордости. А ребенку очень нравится нравиться. Если он видит, что определенный вид его поведения доставляет родителям радость, то будет стараться доставлять эту радость и дальше. Радость маме, папе, бабушке, дедушке. Таким образом родители формируют в ребенке условный рефлекс: ты терпишь – мы тебя любим. Ребенок понимает: «Для того чтобы меня любили, я должен терпеть».
Другой способ закрепить в маленьком человеке привычку страдать – это обращать на него внимание только в моменты, когда он болеет, ему плохо, больно. Во всех остальных случаях в целом равнодушные родители не обращают на него никакого внимания. То есть ребенок понимает, что его замечают только в определенные моменты, и этих моментов становится больше и больше.
Мой отец был пьяницей. Чтобы не видеть его пьяным и не видеть те вещи, что он вытворял, я с 14 лет была все время на улице и домой приходила только ночевать. Когда поступила в институт – и ночевать перестала приходить. К окончанию института мне, видимо, все так надоело, что я выскочила замуж за первого встречного и переехала жить к нему. Мазохизм во мне – это угождать всем вокруг себе во вред, подстраиваться под других, чтобы им было хорошо. В конце концов я про себя забыла – и «меня не стало». Маргарита А., 38 лет
Вспомните, что вам желали ваши родные в детстве на день рождения:
• «Веди себя хорошо»;
• «Слушайся маму и папу»;
• «Учись хорошо»;
• «Кушай хорошо»;
• «Будь послушным»;
• «Будь умницей»;
• «Радуй маму и папу»;
• «Не расстраивай маму».
Научиться терпеть – значит отключать свои потребности. Можно перестать хотеть есть, перестать нуждаться в любви, заботе, нежности, деньгах, в комфорте, отдыхе, красоте, то есть во всем.
А жизнь – это удовлетворение потребностей. Одни потребности мы удовлетворяем, на смену им приходят другие. И так на протяжении всей жизни.
Мне всегда говорили, и не только мама с папой, но и бабушки, соседки, врачи: «Вот какая молодец! Терпеливая, молчит, не плачет. Умничка!» Я всегда терпела какие-то проблемы со здоровьем. Думала, потерплю, и оно само пройдет. До случая, когда с пиелонефритом я угодила в больницу. Мне было тогда 20 лет. Слава богу, все закончилось благополучно, но с тех пор я уже не терплю. Анастасия, 29 лет
Однажды мы с папой пошли в поход, мне было 13–14 лет. Было лето, у меня за плечами был походный рюкзак весом 20 кг (взвешивала перед отъездом, но в дальнейшем, когда вспоминала про то, как было тяжело, папа говорил, что я придумала и рюкзак был гораздо легче). Мы поднимались в горы, было очень тяжело как физически, так и морально (походы ненавидела, меня заставили пойти), хотелось, чтоб это все быстрее закончилось. Поэтому я шла впереди всех (в походе было человек 15, в основном все взрослые). Я так уставала за день, что, когда мы останавливались на привал с ночевкой (в 7–8 вечера), и ставили палатку, я засыпала. Утром старалась поспать подольше, поэтому не завтракала, в результате ела только в обед, всухомятку, почти на ходу. За время похода (он длился неделю-полторы) скинула 10 кг, походные вещи висели мешком.
И в этом походе папа транслировал своим видом, что он мной гордится, что происходило нечасто. Мягко общался со мной, что редко бывало в обычной жизни, краем уха слышала, как хвалил меня и как радовался, когда другие отмечали, что я иду впереди всех, несмотря на то, что это тяжело. Когда шла сразу спать после дневного перехода, не принуждал ни к какой работе – типа помощи с готовкой и т. д. Не было четкой установки от него, что надо терпеть, но как-то само собой подразумевалось, что по-другому нельзя. В походе с нами был парень, мой ровесник, сын папиного начальника, и папа нес за него рюкзак. Сейчас вспоминаю: я как-то даже и не додумалась попросить, чтоб мне помогли, так как изначально понимала, что откажут, и не хотела лишний раз расстраиваться.
Сейчас все хорошее я должна «выстрадать». Если получаю что-то «просто так», будь то подарок, принятие работы без правок и т. д., сразу чувствую себя виноватой, появляется тревога. Если берут на работу с первого собеседования – значит, повезло, если парень заботится, помогает материально – значит, в плане секса я делаю все, как он хочет (от этого, к счастью, отхожу, в первых отношениях терпела все и вся, даже когда физически было больно в процессе). Алиса, 26 лет
На тренировках, когда мне было лет 5–6, тренеры требовали, чтобы села на шпагат (было адски больно, помню до сих пор). Еще и заставляли говорить, считать какие-то лампочки на потолке (типа отвлечься). Я одна не плакала из всей группы, чем постоянно заслуживала восхищение родителей (сидели на лавочке и смотрели), и тренеры ставили меня в пример. У меня уже не было права заплакать, я ж пример группы…
