— И тем не менее ваша восходительская система мне не по вкусу. Она мешает свободному самоутверждению. Она препятствует быстрому развитию таланта — он у вас вынужден проходить все ступени альпинистской иерархии, хотя мог бы перескакивать через две на третью. Ваш порядок порождает бюрократизм и бюрократов. Это не только мое мнение. Альпинисты, побывавшие у вас в горах, не раз говорили об этом в газетных отчетах. Они видели, сколько бумажек — всяческих разрешений и справок — должен собрать альпинист, чтобы отправиться на маршрут. Сколько сезонов — стало быть, лет — нужно провести в горах, чтобы получить право на более или менее серьезное восхождение. Жесткая система.
— Жесткая! И самый ее существенный недостаток в том, что она еще недостаточно жесткая. Вот железнодорожная, авиаслужба или газо-, электроснабжения — хороши! Там военная дисциплина. Потому что эти системы обязаны обеспечить безопасность людей. Нам бы такую жесткость! Что касается бюрократизма... Я бы это скорее назвал формализмом. Разрешения, справки — это мера предосторожности. Они нас тоже иногда раздражают. Но мы в душе понимаем: в таком деле лучше перебор, чем недобор. В вопросах, связанных с риском для жизни, порою уместен и формализм. Впрочем, есть и бюрократы, потому что есть чиновники. Я и сам в свое время переживал из-за них неприятные минуты. Эти люди портят нервы, однако довольно редко решают исход событий. Все это издержки системы — те самые издержки, без которых не обходится ни одно дело, — но не ее порочность.
— Ладно. Хочешь скажу тебе откровенно, без утайки, почему я против того, чтобы альпинизм у нас становился спортом?
— Почему?
— Потому что спорт порождает страсти не только возвышенные, благородные, но и низменные. И возможно, низменные не меньше, чем высокие. Понимаешь, мы боимся черной биржи...
— Справедливо.
— Как только скалолазание станет спортом, к нему тут же прикоснутся дельцы. Распахнутся двери для проходимцев. В горах появятся авантюристы, всякие типы с отмычками, с набором разбойных способов делать деньги. Они осквернят альпинизм.
— Но что поделаешь? А футбол, хоккей, бокс?! Не упразднять же их из-за этого?! Во всем есть своя оборотная сторона. Если судить по-твоему, то человечеству следует отказаться, скажем, от такого домашнего животного, как корова, и только потому, что из-под нее приходится убирать навоз.
— А мы не приучены к молоку. Мы его не знаем и не хотим знать, поскольку пьем продукт более ценный: амброзию. Спрашивается, зачем нам корова с ее навозом?! Да, мы — спортсмены. Но в первородном понимании этого слова — когда «спортсмен» и «джентльмен» были почти синонимы. Мы вправе считать себя спортивной элитой, покуда наш альпинизм не получил статус спорта. Мы считаем себя элитой, потому что наши горы и наши души не осквернены мелкими, пошлыми страстишками. Мы держим наши горы в чистоте и не хотим превращать их в плацдарм для мышиной возни.
Джон Икс прошелся, прижег сигарету и, пристально посмотрев на меня, как бы оценивая, можно ли говорить, пойму ли правильно, продолжал:
— Я почти уверен, что появится некий тотализатор от скалолазания. На нас будут ставить как на лошадей. Отсюда шулерство и шулеры. А для таких типов человеческая жизнь гроша не стоит. Пойми: это не прогноз труса — вывод просто напрашивается. Если понадобится, нас не задумываясь станут убивать. Это не хоккей и даже не скачки. В горах убить человека — плевое и безнаказанное дело. Пойди докажи, что восходитель не поскользнулся, что камень упал ему на голову не случайно или что веревка оборвалась не сама по себе. Дальше. Представь себе, что альпинист наслышан о случаях, когда в связку подставляют наемных подонков. Ведь подозрительность буквально забьет все его поры. Разве можно выходить на маршрут без полного доверия к своим спутникам?! Отсюда неуверенность. Отсюда снижение альпинистского мастерства.
Джон, конечно, явно перебрал черной краски в нарисованной им перспективе. Он сделал крайние выводы, забывая хотя бы о том, что на каждый яд всегда найдется противоядие. Однако мне показалось, что определенная правда в его речах все же звучит. Я тогда подумал: им, в конце концов, лучше знать, что им годится, а что нет.
Толя Непомнящий, занятый до сих пор только ролью переводчика, обращаясь ко мне, сказал: «Жаль, — нет здесь Виснера. Может, понял бы после такого разговора, что социальный след на спорте куда более четок и глубок, чем ему кажется».
...На другой день с утра снова шел дождь. После обеда прояснилось, и мы отправились в Джексон. В магазине альпинистского снаряжения мы напомнили себе тех женщин, что подолгу стоят у прилавка, невзирая на легковесность кошелька и вообще отсутствие каких-либо шансов на покупку. Провели здесь часа полтора и отправились бродить по аккуратному симпатичному городку. В городской парк входила арка, удивившая нас своим странным видом. Никак не могли понять: из чего она сделана? Переплетение ли тропических лиан, или это оголенные древесные корни? И поразились, когда узнали, что сие — оленьи рога. Их здесь тысячи. В былые времена арку можно было принять за символ богатой охоты. Но теперь, зная, как строго охраняют природу в национальных парках Америки, следовало сделать обратный вывод: смотрите, люди, на деяние своих рук и стыдитесь!
На одной из улиц по обочинам дороги толпились люди. Мы задержались здесь, и не зря. Актеры, возможно местные, разыграли сцену из жизни города еще времен «золотой лихорадки». В запряженной тройкой карете, сопровождаемой верховыми в ковбойской одежде, едет молодая женщина. Неожиданно экипаж подвергается нападению бандитов. Пальба из пистолетов, крики, ржание лошадей... Но все кончается хорошо. Ковбои отбивают нападение, захватывают вожака банды и собираются его линчевать, но милосердная героиня просит о помиловании. Потом мы отправились в кино. В альпинистском городе, понятно, демонстрируют альпинистские фильмы. Нам показали ленту «Акция на Эйгер». Детектив, добротно сделанный не только кинематографически. Он достоверен и поучителен в альпинистском смысле. И все-таки я не стал бы о нем говорить. Но в нем смоделирована ситуация, которой так опасался Джон Икс. А главное, она, на мой взгляд, очень правильно, правдиво решена.
Некий босс засылает в группу восходителей, которая готовится к подъему на гору Эйгер, агента с целью уничтожить одного из членов группы. Но на пути к вершине альпинисты попадают в исключительно трудные обстоятельства. В этих условиях агент, что называется, прирастает душой к товарищам и забывает о своем задании. Гибнет один из его спутников. Потом на льду срывается тройка и уходит в пропасть. Агент остается один. Ему удается спуститься вниз... В последних кадрах звучит упрек его шефа, убежденного, что катастрофа подстроена: агент, дескать, переусердствовал — все понятно, но зачем убивать троих?! Вопрос звучит нелепо — шеф задал его, хотя только что услышал искренний, правдивый отчет о восхождении. Фильм будто нарочно отсняли для того, чтобы рассеять мрачные сомнения моего английского приятеля. Горы обладают таинственным свойством. Могучим, но скрытым, незаметным настолько, что даже мы, бывалые восходители, не всегда способны его различить. Что ж говорить о влиятельном мафиозо, который живет... ниже уровня моря? Откуда ему знать, что горы лечат тягчайшие нравственные пороки гораздо лучше, чем, скажем, швейцарские курорты туберкулез? Этот босс убежден: все, что случилось в горах, — рядовое, привычное дело, в очередной раз исполнена его воля. Обычный, будничный расчет дал ему столь же будничный выигрыш. Он не подозревал, что перед горами не способны устоять даже слуги дьявола.
Прежде я уже говорил о счастливой особенности альпинизма — той способности самосохранения, которая дает ему возможность оставаться в чистоте. Я рад, что в фильме «Акция на Эйгер» (снятом, безусловно, знатоками нашего дела), с авторами которого я, естественно, не сговаривался, заложена та же самая мысль. Если разные люди в разных местах планеты независимо друг от друга приходят к одному и тому же выводу, то есть основание считать, что вывод этот правильный. Рад хотя бы потому, что это дает мне право с уверенностью ответить Джону Иксу: не надо бояться за альпинизм — он сам умеет постоять за себя. Разумеется, нет правил без исключений. Но главное, не принимать исключения за правила и не перечеркивать правила ради того, чтобы избежать исключений!
ГЛАВА XIII. С ОБРАТНЫМ ЗНАКОМ
Самолет поднялся над Тетонскими горами и понес нас на запад, к побережью Тихого океана, в столицу штата Вашингтон Сиэтл. Отсюда рукой подать до Такомы, в районе которой мы поднялись на одну из главных вершин Каскадных гор — Рейнир, высотой 4392 метра. По нашим памирским понятиям — пустяк, пригорок. Однако читатель, вероятно, уже понял, что американский альпинизм отличает вовсе не высота. У него своя характерность — сложный рельеф, где на каждом шагу попадаются скальные иглы, башни...
