Несколько лет я выполнял различные упражнения этой штангой на все основные мышечные группы и всегда оставался довольным и весом штанги, и эффектом от упражнений.
Мне было около шестнадцати лет, когда я все-таки решился утяжелить свою штангу, так как мне стало не хватать рабочего веса для эффективного выполнения упражнений. И причины, оправдывающие этот поступок, были вполне уважительными. Ну, взять, например, упражнение для развития мышц рук, а именно, для развития бицепса – сгибание и разгибание рук со штангой в положении стоя, проще говоря, подъем штанги усилием бицепса руки стоя. С данным рабочим весом штанги в сорок пять килограммов я, совершенно не напрягаясь, делал три подхода по пятнадцать повторений в каждом. На последнем пятнадцатом повторении третьего подхода у меня еще оставались силы, а это было неправильным, согласно принципу наработки на отказ, и два последних повторения должны были выполняться на грани мышечного отказа.
Дело в том, что на самом деле это была достаточно сложная задача, так как, во– первых, штанга была не разборная, а «сваренная намертво». Во-вторых, даже если бы и решилась первая задача, у меня попросту не нашлось бы железных блинов, чтобы «наварить» их на свою штангу. Однажды решение этой задачи пришло как-то само по себе, оно показалось мне оригинальным и простым, но только, к сожалению, не для моего отца.
Как-то раз, на утренней зарядке я обратил внимание на гантели отца, которыми он сосредоточенно занимался. И мне понадобились два кожаных прочных ремня, чтобы привязать гантели к штанге. Один ремень я вынул из своих брюк, другой ремень отцовский, соответственно из брюк отца. Мне почему-то кажется, что последнее ему не понравилось больше всего. Так как колеса вагонетки, из которой была сооружена моя штанга, были не цельными, а имели сквозные отверстия, то я без труда привязал по гантели к каждому из колес штанги и, таким образом, задача по увеличению рабочего веса штанги была успешно решена. Вес штанги увеличился с сорока пяти до шестидесяти пяти килограммов, благодаря простым, нехитрым и дешевым манипуляциям. Такое увеличение веса штанги было для меня, шестнадцатилетнего подростка, вожделенной мечтой, фантастикой, если хотите, и, не откладывая этого события в «дальний ящик» вечером я провел незабываемую тренировку.
На следующее утро я не обнаружил своей модернизированной штанги, хотя гантели отца находились на своем прежнем месте.
Весь день со мной не разговаривали, а вечером устроили «семейный совет». Около двух часов мне «промывали мозги» о моих тренировках с «железом», о том, что я могу надорваться от больших весов, и все такое. Мои милые, дорогие, заботливые и любимые родители. Конечно же, их можно было понять, ведь они опасались за здоровье своего ребенка, но для меня отсутствие в квартире любимой штанги было практически концом света. Кроме этого, чтобы уже окончательно меня «добить» они упорно отказывались говорить, куда ее подевали. На дворе стояла зима, и, как я уже потом узнал, они, попросту говоря, банально зарыли штангу в снег, думая, что этот их поступок отобьет у меня всякую охоту тренироваться любимым «железом». Никаких моих эмоций не хватит Вам выразить даже той сотой, той тысячной доли того, как глубоко они заблуждались на этот счет.
Однажды погожим апрельским деньком, возвращаясь домой из школы, во дворе, в куче серого талого снега, я увидел до боли знакомый цвет краешка моей частично оттаявшей штанги. Вне себя от радости, отбросив школьную сумку с учебниками в сторону, я с диким воплем радости и счастья бросился по колено в сугроб и голыми руками стал откапывать свою железную любимицу! Штанга была благополучно выкопана из снега и просушена в моей комнате. Многочисленные бурые пятна ржавчины на грифе от талого снега я аккуратно зачистил наждачной бумагой и снова приступил к регулярным тренировкам с отягощением.
Многократно анализируя это событие, уже потом, в более зрелом возрасте, я пришел к выводу, что именно это событие послужило переломным моментом в худшую сторону в моих отношениях с родителями. Легкая озабоченность тяжестью моих тренировочных весов переросла в откровенную враждебность моих родителей по отношению к моим тренировкам с отягощением, а затем, в последствии и ко мне самому.
Я не понимал, почему столько недовольства и злости вызывали у моих родителей простые и безобидные тренировки их сына с отягощением. Разве я занимался чем-то недостойным? Хвалясь родственникам и своим знакомым силовыми показателями сына за моей спиной, они устраивали мне настоящие истерики, лишь только я прикасался к грифу своей тренировочной штанги. Кроме того, я никогда не забывал своих семейных обязанностей (пилка и колка дров, уборка территории двора, полив участка с овощами и т. п.), а наоборот старался взвалить их как можно больше на себя, в надежде хоть как-то компенсировать своим усердием и старанием необъяснимый для меня родительский гнев. Но ничего не помогало. Происходил очередной раскол в моих отношениях с родителями, и было предельно ясно, что каждая моя очередная работа с «железом» все больше раздвигала края уже существовавшей пропасти в отношениях между мной и моими близкими и родными людьми.
Я очень любил своих родителей. В моей жизни они имели определяющее значение, но я не мог отказаться от того возникающего во мне помимо моей воли – необъяснимого, первобытного и необузданного желания заниматься «железом». Это было моей жизнью, моим воздухом, хлебом насущным, если хотите.
К тому времени я уже старался не упражняться с «железом» в родительском доме, чтобы не обострять и без того сложную ситуацию и присмотрел небольшой спортивный зал в общеобразовательной школе, находящейся поблизости от дома.
Я понимал, что, несмотря на то что мы с родителями близкие люди, они старались жестко, без вариантно и без компромиссно навязать мне свою линию поведения. Они требовали моего полного отказа от занятий с «железом». Они не понимали того, что делали. Меня просто «ломали». По крайней мере, они думали, что это именно так. Возникал парадокс: чем меньше я появлялся дома, тем все невыносимее мне становилось там жить. Придирки, скандалы, конфликты на пустом месте и все из-за моего стремления сделать сильным свой дух и свое тело. Жить таким образом дальше для меня не представлялось возможным. Развязка не замедлила себя ждать. Она наступила быстро и сравнительно легко. Однажды мне не удалось провести свою очередную тренировку с «железом» в школьном спортивном зале, где я за определенную плату занимался около полугода, в связи с тем, что начались ремонтно-профилактические работы. Согласно своему графику, я не мог пропускать свою очередную тренировку. И мне пришлось провести ее дома, в своей комнате с очень плотно закрытыми дверями. Но меня все равно услышали и, закатив огромный скандал, на этот раз четко обозначили требования своего ультиматума, ясно выражавшего волю обоих родителей. Он звучал дословно так: «выбирай, либо ты живешь в родительском доме, пользуешься всем, что в нем есть, но при этом отказываешься от своего „железа“, либо забирай свое „железо“ и вали на все четыре стороны!». Я выбрал «железо».
Именно в этот день я окончательно покинул стены «гостеприимного» родительского дома и сделал «железный» выбор своего дальнейшего жизненного пути.
Достаточно частая нехватка денег в моей жизни также благотворно повлияла на укрепление силы моего духа, хотя в то время мне так не казалось.
В 1998 году мы, с моей женой Еленой, жили в съемной двухкомнатной «хрущевке» в центре города Сызрани. Наши родители с самого начала были против заключения нашего брачного союза, и, поэтому, ни о какой материальной помощи нашей молодой семье с их стороны не могло быть и речи.
Наш семейный бюджет складывался исключительно только из тех средств, которые мы с женой могли зарабатывать. Елена, наделенная талантом к кройке и шитью, зарабатывала на жизнь частным пошивом одежды на дому, а я в то время работал тренером в одном небольшом тренажерном зале г. Сызрани в районе, называемом в простонародье «монгора». И хотя, мы с женой «крутились» как могли, наш доход нельзя было назвать даже низким. Хуже всего ситуация обстояла на моей работе. Час занятий для посещающих тот тренажерный зал стоил пять рублей, и, исходя из сдельной формы оплаты моего труда, по договору из этих пяти рублей только один рубль причитался мне, а остальные четыре рубля причитались заведению. Само собой разумеется, что материально я целиком и полностью зависел от числа занимающихся в тренажерном зале, которые достаточно часто посещали зал в очень малом количестве или не посещали его вообще. Поэтому приходилось практически выкраивать эти жалкие копейки на дорогу в Самару для жены, поскольку в то время Елена училась в Самарском государственном университете, оплату съемной квартиры и вообще на жизнь. Однажды в течение недели зал практически пустовал, денег не хватало даже на проезд в автобусе и мне приходилось идти от дома до своей работы пешком около двадцати километров. Проводил пятичасовые тренировки с теми, кто был в зале и столько же километров шел обратно домой.
