Первые же сцены «Яростного кулака» затрагивают самые глубокие чувства китайского народа. Веками китайцев грабили и эксплуатировали более сильные иностранные державы. Столетия отношения между Китаем и Японией были открыто враждебными, прерываясь регулярными периодами войны.
Япония повинна в территориальном разделе Китая в начале этого столетия, и она продолжала унижать Китай, Гонконг и остальную Азию в течение Второй мировой войны. Чувства часто были спрятаны под приветливыми улыбками для туристов, но глубокая обида на японцев была затаена. Несмотря на годы, проведенные в Соединенных Штатах, Брюс хорошо знал национальные чувства и беззастенчиво сыграл на них. Сам он также получал некоего рода удовлетворение, изображая сцену, где один мастер кунг-фу сметает целую школу каратэистов.
Когда Брюс Ли неспешно переводил взгляд на японских противников и провозглашал: «Эй вы, слушайте меня! Я покажу вам, что мы — не больная нация», публика просто шалела, вскакивая с мест или на сиденья, чтобы громко выразить свое одобрение и восторг.
Еще одна ключевая сцена в концентрированном виде выражает настроение картины: Брюс срывает знак «Собакам и китайцам вход воспрещен» с главного входа в Шанхайский парк и, в прыжке забросив ногу выше головы, разбивает его вдребезги. Это не кинематографическая ложь: такой знак действительно там висел. Вдобавок ко всему этому, он еще побеждает русского борца, которого сыграл Боб Бэйкер, перед тем, как фильм достигнет своей кульминации и Брюс расправится с самураем, убившим его учителя.
К концу показа второго фильма Брюс превратился из превосходного бойца, который на экране умел драться так же хорошо, как и в жизни, в что-то значительно большее. Он сделал то, о чем мечтает каждый политик, — его имя было у всех на устах. Он стал национальным героем.
В первые недели после выхода на экран «Яростного кулака» атмосфера на улицах Гонконга, наверное, напоминала то, что происходило в Англии, когда английская футбольная команда выиграла матч у немцев в финале кубка мира в 1966 году. Это был не просто выигранный футбольный матч, точно так же происходящее на улицах Гонконга в 1971 году было не просто реакцией публики на увлекательный новый фильм. Это было проявление национальной гордости — триумф над давним врагом. В этом смысле «Кулак ярости» ничем не уступал тому наводнению послевоенных фильмов, вышедших в пятидесятые годы, в которых немцы и японцы изображались не иначе как в виде злобных карикатур.
Брюс нанес ответный удар, заявляя во все горло, что он китаец. Сказать, что публика сходила с ума, не будет преувеличением: он задел нерв, идущий в самое сердце своих соотечественников. Он заменил ощущение неполноценности и сомнения в себе чувством достоинства, самоуважения победителя. И новый герой гонконгских китайцев к их изумлению был китайцем!
За первые четыре недели показа «Яростный кулак» побил рекорды, поставленные «Большим боссом», принеся доход в четыре миллиона гонконгских долларов. На руках билеты стоили до 50 долларов. В Сингапуре показ фильма пришлось отложить на неделю, чтобы дорожная полиция смогла разобраться с потоком людей, спешащих посмотреть фильм. В Филлипинах правительство сняло фильм с показа, чтобы местные кинопроизводители также могли получить какой-то доход.
Хотя вряд ли кто-нибудь на Западе осознавал это, без сомнения, Брюс Ли был самой быстро взошедшей кинозвездой в мире, а вместе с тем и самой желанной собственностью в киноиндустрии. Внезапно оказалось, что он уже не может просто пройти по улице или поесть в ресторане без того, чтобы вокруг него не образовалась толпа поклонников. Если все молодые парни в Юго-Восточной Азии хотели быть похожими на Брюса Ли, то любая девушка, казалось, мечтала о том, чтобы выйти за него замуж. Но не только молодежь оценила уникальное мастерство Брюса. Один пожилой англичанин, одетый в строгий деловой костюм, ответил на вопрос корреспондента после просмотра кинофильма так: «Он ни на кого не похож. Его успех — в его умении двигаться, хореографии и умении выбрать время, в выходе за пределы человеческих возможностей».
Были и не слишком приятные аспекты внезапной известности Брюса, в частности, каждый уличный панк считал своим долгом вызвать Брюса на поединок, мечтая о моменте победы.
Фотографии Брюса Ли ежедневно появлялись в китайских газетах над статейками, вскрывающими его отношения с какой-нибудь местной кинозвездой или выдавая последние подробности в происходящей борьбе с Ло Вэем. Режиссер же принялся теперь называть себя первым «директором-миллионером», объявляя успех фильмов Брюса своей собственной заслугой. Ло Вэю удалось превзойти все границы возможного доверия: он заявил, что учил Брюса бою при постановке «Большого босса», говоря, что, хотя Брюс и был неплохим уличным бойцом, его пришлось учить, как драться при съемках фильма.
Настоящей правдой было то, что Брюс не только поднял Ло Вэя к его десятиминутной славе, но и единоручно вывел «Голден Харвест» и Рэймонда Чжоу на свет из неизвестности. И теперь Брюс выполнил контракт на две картины для Чжоу и был свободен заключать новый. Продюсеры со всей Юго-Восточной Азии с ног сбивались, пытаясь получить его подпись под контрактом. Люди останавливали Брюса на улице и вручали ему чеки на большие суммы, которые он незамедлительно разрывал в клочья, зная, что, если он поддастся соблазну обналичить хоть один из них, наверняка окажется, что он уже связан обязательствами с каким-либо проектом. Ран Ран Шоу, который всего год назад считал, что 10 000 долларов для Брюса будет слишком много, теперь сделал ему самое быстро выросшее предложение в истории — в двадцать раз больше. Когда Брюс отказался, последовал незаполненный чек. Некоторые продюсеры обещали 10 000 долларов любому, кому удастся просто получить подпись Брюса под контрактом. Один из отдаленных родственников Брюса вдруг почувствовал вдохновение разыскать давно потерянного двоюродного брата. Все это привело только к тому, что Брюс стал очень осмотрительным, — внезапно он понял, что уже не знает, кому можно доверять, а кто хочет его использовать.
Одно было несомненно ясно: Брюс Ли уже не будет наемным работником за зарплату. Он встретился с Рэймондом Чжоу и предложил стать партнерами. Помня, что Ран Ран Шоу все еще поджидает Брюса прямо за поворотом, тот точно прикинул, что половина прибыли вместе с Брюсом — безусловно значительно лучше, чем совсем никакой. Двое партнеров образовали кинокомпанию «Конкорд Продакшинс», в которой Брюс отвечал за творческие решения, а Чжоу решал текущие вопросы.
К сожалению, первым решением Чжоу было предложить Ло Вэю режиссировать новый фильм с Брюсом. Фильм назывался «Тигр с желтой мордой», съемки решено было начать в Японии в январе 1972 года. Опять-таки, никакого сценария не было, и Брюс отказался брать на себя обязательства, пока его не предоставят. Хотя они и прошли через шараду нескольких неудавшихся встреч, посвященных планированию, на самом деле у Брюса не было ни малейшего намерения подпускать Ло Вэя сколько-нибудь близко к своим картинам, и он уже публично заявлял об этом. Брюс заявил, что хочет писать свои собственные сценарии, хочет сам ставить свои фильмы и хочет также получать долю прибыли от проката фильма, потому что это именно его идеи и именно его появление на экране собирают толпы. Ни один гонконгский актер ранее не осмеливался на такое. Брюс сделал это не потому, что считал себя лучшим писателем или актером в округе, а потому, что не имел никакого доверия или уважения к режиссерам-халтурщикам. Брюс был уверен, что его собственный энтузиазм даст в результате лучший фильм, чем конвейерный метод Ло Вэя.
Когда Брюс начал писать для себя сценарий и готовиться к постановке фильма с предполагаемым названием «Путь дракона», круги стали расходиться по всей гонконговской киноиндустрии. До того как Брюс принял решение сам писать и режиссировать, актеры всегда просто получали свою зарплату и делали то, что им говорили. Не важно, какой доход приносил прокат фильма, только продюсеры видели прибыль; все остальные получали зарплату, и как правило, не очень высокую. А теперь, когда Брюс проторил дорогу, другие ведущие актеры стали требовать лучшей оплаты и условий труда, — и это новое веяние просочилось по всей пирамиде вплоть до технического персонала и съемочных групп. Брюс не только считал, что справедливо, чтобы ответственные за создание фильма люди участвовали в распределении прибыли, он также думал, что это повысит заинтересованность и энтузиазм всех участвующих в проекте, что, в свою очередь, повысит качество производимых фильмов.
То, что фильмы Брюса Ли завоевали международное признание, а гонконгские фильмы стали производиться более профессионально, в большой степени произошло благодаря оживляющему воздействию Брюса на киноиндустрию, чьи методы были устаревшими и поверхностными. Как отметила одна из гонконгских газет, «Брюс — безусловно, ценность для отечественной киноиндустрии, которая является банкротом во всем, кроме количества». Как раз в этот период Брюс давал много интервью и писал статьи для дальневосточной прессы. Если взять все это вместе, можно понять и его устремления, и его проблемы.
