— Ты почему не с командой?
— Не могу. Еще одну пару надо отсидеть.
Тогда Жиляев мчался в деканат. Вымпелочек какой-нибудь подарит, и меня отпускали. Садились в такси — «Пресня» числилась за седьмым таксомоторным парком — и мчались на тренировку.
Отец, Владимир Яковлевич:
— Вскоре после того, как Саша оказался в «Пресне», его пригласили в юношескую сборную — в Ленинград, на турнир Гранаткина. Эту команду возглавлял Анатолий Бышовец. Сын обратил на себя внимание во время товарищеского матча, в котором «Пресня» играла как раз с юношеской сборной. Бышовец спросил у Романцева:
— А какого года у тебя этот парень?
— Шестьдесят восьмого.
— О, как раз подходит.
И позвал к себе. Вечером Саша позвонил мне в контору и сказал: «Я остаюсь в сборной, меня взяли на турнир, мы едем в Ленинград». Столько было радости в голосе! В той команде играли Колыванов, Кирьяков, Добровольский.
В первый раз Бышовец выпустил Сашку на поле в матче с американцами. Перед этой игрой мне позвонил Алик Шестернев, который тогда был одним из тренеров в армейской школе. Сказал: «Включай сегодня вечером телевизор — Сашку увидишь». Сын вышел на замену и словно по заказу забил пятый гол. Как же мы радовались!
…В начале 1986 года я все-таки бросил техникум. Совмещать учебу и тренировки стало решительно невозможно. Понятно, что после попадания в «Пресню» футбол в списке моих жизненных планов и приоритетов четко утвердился на первом месте. Хотя я и представить не мог, как дальше сложится моя судьба, куда выведет жизнь. Но радовался уже тому, что имел. Само ощущение — что меня взяли в команду — дорогого стоило.
В первое же межсезонье я побывал вместе с командой в нескольких заграничных поездках. Сначала был в Венгрии. Прекрасно помню, как купил себе там баночку кока-колы, открыл и растянул удовольствие на два часа — тогда эта баночка казалась пределом мечтаний.
Следующий сбор проводили в Чехословакии, и во время него произошла очень любопытная история. Мы встречались с пражской «Славией» и победили со счетом 3:1, а я забил два гола. После матча подошли представители этого клуба, которые очевидно были впечатлены моей игрой.
— Иди, — говорят, — сюда, разговор есть.
Завели в кабинет, закрыли и спрашивают через переводчика:
— Парень, хочешь к нам? Ты нам понравился.
Я замер от неожиданности. Не знал, что и ответить. А они давай расписывать, как у них все хорошо: страна, условия. Подумал я тогда, подумал и выпалил:
— Ну что ж, давайте. Я согласен!
А про себя мысли: «Во классно подфартило!» Хотя и представить себе не мог, как это возможно — играть в другой стране.
Тут меня хватились в команде. В раздевалке Мостового нет — начальство в раздумьях: «Куда он мог запропаститься?» Жиляев, наверное, весь стадион обегал, чтобы меня найти. Потом обнаружил. Вбегает, взмыленный:
— Что у вас тут происходит?!
Чехи объясняют: мол, хотели бы взять этого футболиста к себе в команду. Владимирыч моментально:
— Что значит — взять? Как вы себе это представляете? А ну-ка, Саш, пошли отсюда.
И под руку меня.
В то время такой переход действительно сложно было представить. Чтобы молодого игрока просто так отпустили из Союза — это ни в какие ворота не лезло. Правда, через несколько лет занавес распахнется и игроки поедут на Запад один за другим. Но в 1986 году время для этого еще не пришло. Понятно, что с чехами отношения мои не сложились. Но Жиляев тем не менее оставшуюся часть сбора не отходил от меня ни на шаг. Вечером провожал до номера, утром встречал, ходил вместе со мной завтракать, садился рядом в автобусе. Ни дать ни взять — личный телохранитель. Видимо, очень боялся, что меня каким-то образом все-таки переманят.
Я, впрочем, и не расстраивался, что с чехами ничего не получилось. Новая жизнь и так казалась приключением. К тому же дела в «Пресне» с самого начала пошли неплохо. Меня выпускали в контрольных матчах, и я очень старался себя проявить.
В Чехии случилась еще одна забавная история. Мы должны были играть матч коммерческого турнира. Со спортивной точки зрения он мало что значил. Ну и некоторые ребята перед игрой расслабились — все-таки Чехия, пивная страна. Кое-кто конкретненько так перебрал. Как следствие, на матч не получалось набрать даже одиннадцати человек. Что делать? Где брать игроков? Спасая ситуацию, на поле вынужден был выйти сам Романцев, который к тому моменту уже два года как закончил игровую карьеру. Но без запасных выступать нельзя. Жиляев бегал как угорелый, искал, кого бы найти. И тут мы ему говорим:
— Владимирыч, а вы на что?
Тот призадумался. К тому моменту Жиляеву было под пятьдесят. Но что делать — ситуация безвыходная. Пришлось раздеваться в запас. Правда, на поле начальник нашей команды так и не вышел. Скатали ничейку без него.
Тем временем приближалось начало сезона… В первое время я и предположить не мог, что уже скоро стану одним из основных игроков «Пресни». Когда стартовал чемпионат, меня сначала выпустили на поле в паре матчей — оба проходили в Москве. Регламент второй лиги требовал заигрывать молодых футболистов в домашних встречах. Следом предстояло отравляться на выезд. Там обычно играла основа, мужики. В гостевых матчах не требовалось выпускать на поле молодежь. По регламенту достаточно было включить двух игроков до восемнадцати лет в заявку. Я не удивился, услышав, что мне тоже надо ехать. Но когда Жиляев сказал, чтобы я готовился выйти на поле с первых минут, поначалу не поверил.
— Вы серьезно, Владимирыч?
— Более чем, Саша. Олег Иванович сказал, что с этого момента ты будешь выступать постоянно.
Так и случилось. Наверное, что-то разглядел во мне, тогда еще совсем молодом пареньке, Романцев. Да и у меня самого пошла игра. Действуя на позиции левого полузащитника, я не только участвовал в голевых комбинациях, но и сам записывал один за другим мячи на свой счет. «Пресня» выбралась на первое место, народ пошел на трибуны. Наш маленький стадиончик часто забивался под завязку. Для меня это было что-то несусветное. Сказка не имела конца. И это окрыляло. В команде я чувствовал себя словно дома.
В той «Пресне» сложился замечательный коллектив. Атмосфера — почти семейная. В Союзе вообще все были равны, никто не выделялся. Это сплачивало. Один за всех, и все за одного — так и жили. Конечно, к молодым всегда было особенное отношение, но меня старики почти сразу зауважали — из-за моей игры. И я старался держать марку.
В «Пресне» мне сразу стало понятно, что такое дисциплина. Слово Романцева было законом. С первого же момента я осознал, как серьезно и профессионально он относится к делу. Раньше я мог и посмеяться, и покричать, и кому-то «напихать», гонял своих ребят, а тут столкнулся с совсем другой ситуацией. Если работаем — значит серьезно. Поначалу, глядя на строгого Романцева, был немного напуган. Но он прививал ответственность. И это мне очень помогло в дальнейшем. С шестнадцати лет я понял, что дисциплина в футболе занимает первое место. В пределах разумного, конечно — роботом быть не нужно. Но и вольностей позволять себе — тоже, С этого момента я стал воспринимать футбол как профессиональный вид спорта.
Если сказали быть на тренировке в девять часов, значит надо быть в девять часов, и ни минутой позже. Понимал: если что не так — к хорошему это не приведет. Мне не надо было ничего объяснять по два раза. Потом сам Романцев говорил:
— Мостового один раз попросишь — и он все будет выполнять так, как нужно.
Сейчас уже другое время, другие законы. Сегодня пятнадцатилетний парень, играющий в детской спортивной школе, четко представляет, как он будет жить в профессиональном футболе, если проявит себя. А раньше мы ничего этого не понимали. Я не знал даже, как бутсы правильно завязать. Поэтому любое замечание Романцева воспринималось мной беспрекословно.
В тренировках, которые проводил Олег Иванович, очень привлекало то, что тренер едва ли не во всех игровых упражнениях участвовал вместе с нами. Причем он ни в какую не хотел уступать. Благодаря этому занятия получались яркими и запоминающимися. Часто играли в теннисбол или в «дыр-дыр» пять на пять. В одной команде — молодые, в другой — ветераны вместе с Романцевым. И если по ходу этих матчей мы вели в счете, то рубились до тех пор, пока старики не отыграются. Для Олега Ивановича это был вопрос принципа. Он не любил уступать даже в домино. Кстати, в команде эту игру очень любили. Романцев и Жиляев были знаменитой парой доминошников. Каждая их игра превращалась в мини-спектакль.
