Таким образом, смешанным рукам принадлежит изучение смешанных работ, посредствующих идей, наук, которые не суть науки, как администрация и коммерция, искусств, не раскрывающих поэзии, красот, истин относящихся к промышленности».
Д'Арпантеныи отказывает смешанным рукам в качествах расы.
По его мнению, люди с рукою расы имеют более сильный, нежели разнообразный ум; люди с рукою смешанной – ум более разнообразный, чем сильный; эти последние, способные ко многим вещам и ни в одной не достигнут совершенства. Сильное и рассудительное воспитание, приложенное к наиболее выдающейся способности учения есть собственно для них великое благодеяние.
По нашему мнению, д'Арпантеньи слишком строго судит о смешанных руках. Руки эти, занимающие середину между четырехугольными (разум) и остроконечными (экзальтация), дают натуру, которая, у богато одаренных, может соединить воображение с вычислениями здравого смысла, то есть произвести такое соединение, которое часто есть гениальность. Для нас будет достаточно, чтобы утвердить примерами наш способ воззрения, сказать, что много людей нашей эпохи, действительно высших, имеют смешанные пальцы.
Мы назовем: де-Ламартина, Ж. Жанена, Эмиля Ожье, генерала Дюма, Обера, Гораса Вернета, Делароша, Месонье, Диаса, Жерома, которые действительно все соединяли в себе и страсть к поэзии и исканию истины, – не говоря о целой толпе людей талантливых и умных, ни в чем не уступающих людям, имеющим руку расы.
Д'Арпантеньи так определяет ее:
«Большие, лишенные гибкости пальцы. Большой палец усеченный и почти подогнутый; ладонь, в которой самый выразительный и характерный их признак, чрезвычайно толста и жестка».
Это материя, господствующая над разумом.
«В Европе стихийным рукам принадлежат: пашня, стойло и продолжительные тяжелые работы, для которых достаточно и нестройных лучей инстинкта; для них война, в которой необходима только личная храбрость; для них колонизация, – та колонизация, в которой потребно только машинально орошать своим потом чужую землю.
Над ними властвует обычай, и у них более привычек чем страстей; они чужды всякого увлечения. Стихийные руки выражают тяжелые и ленивые чувства, медленное воображение, бездействующую душу, и глубокое невежество.
У лапландцев они составляют громадное большинство; они посредством инерции избегают существенных зол полюса.
Почти бесчувственные органы могут передать мозгу только самые несовершенные идеи. Видимый человек есть только образ невидимого: каково тело, такова и душа, и наоборот».
Люди с стихийными руками, когда эти руки остроконечны, как у британских нищих, заменивших труверов, любят поэзию и наклонны к суеверию; они охотно верят в призраки; они еще вливают в рукава и за спину воду священных источников и проходя по обширным равнинам, покрытым вереском, воздают почести стихийным духам.
Финляндия, Исландия и Лапландия, где царствует одна стихийная рука, полны колдунов. В хиромантии мы скажем, отчего происходит это суеверие. Их короткий большой палец делает стихийные руки робкими и чувствительными к страданию, если инерция не приобретает власти над ними, они склоняются перед своими горестями, тем скорее, что совершенно лишены нравственных толчков, вследствие короткости большого пальца.
Люди со стихийными руками деятельны вследствие их жестких ладоней, что уравновешивает в них возбуждение физической страсти; они чувствительны, верующи и склонны к поэзии вследствие своих остроконечных пальцев; их рука велика, толста и тяжела, но вовсе не жирна; она необычайно тверда и красна от воздуха. В некотором роде бесформенная, она не имеет ни изящных контуров, ни инстинктов чувственной руки. Короткие пальцы с очень длинной ладонью существенно принадлежат к стихийным рукам; по их форме они приближаются к скотству.
Короткие пальцы с очень длинной ладонью
Вот что по этому поводу говорит один физиологический изыскатель, публиковавший книгу о френологии и строении человеческого тела, книгу, более уважаемую в Германии, чем во Франции[44] .
«Кости ладони, как это видно у обезьян, составляют у животных почти всю лапу: отсюда выходит, что господство ладони над пальцами должно выражать в человеке характер, приближающийся к животному, то есть к низшим инстинктам: ибо было замечено, что пальцы вследствие тонкости ощущения и нежности движения их суть орудия душевной жизни в согласии с действием. Ладонь есть как бы очаг инстинктивной жизни души, так как с одной стороны она выказывает сношения с сангвинической жизнью, действия крови (доказательство этого в том, что она становится огненной во время лихорадки, сухотки и в главных случаях всеобщей дезорганизации вследствие раздражения); а с другой, – состояние жизненных нервов, легко наблюдаемое внутренним ощущением во время магнетических опытов, когда прикосновение к ладони причиняет некоторым личностям нестерпимый зуд. Сообщения этого излишества инстинктивной жизни передаются вне ручных бугорков нервам, находящимся в большей или меньшей груде пачиниевых атомов[45] ; итак, ладонь имеет большое значение для здоровья человека. Справедливо говорят хироманты, что белый или желтый цвет линий руки есть знак болезни. Как рука розоватого цвета и нежная, подобно земле, разрыхленной лопатой, чувствительная, теплая и влажная есть признак молодости, здоровья, чувствительности, так сухость и худоба выражают бесчувственность и жесткость характера».
Д'Арпантеньи разделяет руки на семь ясных категорий. Мы не будем следовать за ним в этой классификации, ибо считаем их бесполезными. Руки могут походить одна на другую, но природа никогда и ни в чем не повторяется, личности, по-видимому, самые сходные, – с одной, едва заметной с первого взгляда, чертой, совершенно расходятся своими инстинктами.
Мы это видели в лопатообразной руке, мягкой и жесткой.
Мы объяснили всю его систему, которая может изменяться до бесконечности вследствие различных соединений; мы привели несколько примеров и приведем еще, но мы будем избегать всего, что может затруднить память наших читателей, решившихся изучить эту полезную науку.
Мы сделали эту науку понятной посредством трех миров, мы повторим еще при окончании.
Итак: первый сустав всегда представляет божественный мир. Первые узлы, исходящие из первых суставов, дают стройность идеям: философию и пр.; мир духовный.
Второй узел дает материальный порядок: вычисление, экономия, устроение; мир вещественный.
Короткие пальцы дают синтез, любовь к общему.
Длинные – анализ, любовь к мелочам и восприимчивость.
Жесткие руки – деятельность.
Мягкие – леность.
Остроконечные пальцы – идеализм, поэзия, искусства. Чрезмерность их, – ошибочность, ложь.
Четырехугольные – порядок, размышление, мысль. Чрезмерность – праводушие, мнительность.
Лопатообразные – деятельность, движение, телесная работа. Чрезмерность – пылкость или даже дерзость. Эти пальцы на мягкой руке дают деятельность ума. Чрезмерность – оккультизм (стремление к раскрытию сокровенного).
Гладкие пальцы – первое движение, вдохновение, такт. Чрезмерность – ветреность.
Узловатые – рассудочность, вычисление. Чрезмерность – эгоизм.
Но все инстинкты могут быть совершенно изменены формой большого пальца.
Большим пальцем в особенности совершается всасывание жизненной жидкости. Идиоты, живущие инстинктивной жизнью, почти совсем его не имеют. В минуту смерти он являет знак, предсказывающий ее несомненное приближение: умирающие прячут свой большой палец в руке, ибо прекращается сношение с миром высшим и материя вступает в свои права, когда искра улетает. Это ночь, простирающая свои тени, когда скрывается солнце. В Неаполе прячут большой палец между другими, чтобы избежать всасывания ядовитой жидкости, бросаемой ]еИагог'ом. Находясь в обществе людей подозрительных и чувствуя себя суеверным, необходимо большой палец держать согнутым в руке, так же как и пальцы: Аполлона – науку, которая все всасывает, и Сатурна – рок, готовый вдыхать всякое дурное влияние и оставить несжатыми пальцы покровители: Юпитера – выражающий господство и Меркурия – протектора, несущего кадуцей[46] . И щит и шпагу в одно время!
Если мы не тотчас установили нашу систему, когда говорили о большом пальце, то это потому, что он не имеет узлов и что он только слабо представляет те различные формы, которые имеют прочие пальцы.
Большой палец имеет общие формы. Мы только могли дать несовершенную идею о том, что мы раскрыли, и до сих пор мы жертвовали всем, даже изяществом стиля, вследствие постоянных повторений, необходимых для лучшего понимания нас.
