Дебра Оливье - О чем молчат француженки

Правильное употребление vous и tu во многом интуитивно, и потому изучающим французский язык американцам оно нередко дается сложнее, чем спряжение французских глаголов. А мне очень нравится, когда после долгого формального общения с использованием местоимения vous французы переходят со мной на tu. Этот переход знаменует начало неформальных дружеских отношений и всегда очень радует. За все мои годы проживания во Франции я ни разу не переходила на «ты» по собственной инициативе. Я не хочу никому навязывать чувство близости. То, что я чувствую расположение и близость к другому человеку, совершенно не значит, что его чувства ко мне взаимны. Я не хочу рисковать тем, что после того, как перейду на «ты», собеседник будет продолжать обращаться ко мне вежливым vous. Это очень похоже на:

– Давай будем друзьями.

– Нет, не стоит.

В Штатах все совсем иначе. Там по-французски хочется всем говорить tu, а обращение vous использовать только при разговоре с высокопоставленными дипломатами или государственными деятелями. В демократической американской культуре принято обращаться на «ты» даже к президенту. Кроме этикета vous и tu, французы обычно обращаются друг к другу с использованием слов Madame или Monsieur. Это отчасти выглядит так, будто французы скрывают свои имена, словно секретный пин-код кредитной карты[64]. Возможно, именно по причине отсутствия в английском языке вежливой формы обращения на «вы» мы и стремимся стать со всеми близкими друзьями, и рассказываем встречным и поперечным людям подробности сугубо личного характера, которые французы вряд ли бы поведали даже своему психоаналитику.

Французы считают, что любовь – это бесконечная гамма романтических переживаний, и французский язык дает им возможность мгновенно определять и устанавливать уровень близости между двумя индивидами. Благодаря особенностям своего языка французы в состоянии улавливать очень тонкие оттенки смысла, зачастую непостижимые для нас, англосаксов. (В этой связи я хочу вспомнить тот факт, что слоны воспринимают распространяющиеся по поверхности земли инфразвуки и получают информацию о том, кто к ним приближается. Кто бы мог предположить, что такое возможно?)

Французы наделены способностью составлять общее целое из мельчайших деталей и интуитивно понимать смысл незначительных слов и жестов. В книге Ролана Барта «Речь влюбленного» (A Lover’s Discourse) есть описание таких деталей:

«Пожатие руки, о, сколько в этом смысла! Незаметное прикосновение ладоней, колено, которое не отодвигают, словно нет ничего естественнее этого прикосновения, рука, которую положили на спинку дивана и на которую постепенно приляжет чья-то голова. Это целый рай тонких намеков, настоящий праздник не чувств, а смысла».

Француженки считают, что молчание может быть очень сексуальным.

Я вспоминаю кинокартину Эрика Ромера, в которой на всем протяжении фильма режиссер рассказывал об эротизме колена Клер.

«У французов очень странные идеи относительно личной жизни. Им кажется, что она должна быть только личной».

Француженки считают, что молчание может быть очень сексуальным. Если хочешь, чтобы мужчина мгновенно потерял к тебе интерес, расскажи ему про свою жизнь все и попроси его в деталях поведать всю его жизненную историю. Ничего не скрывай. Писательница Камилла Лоранс выразила эту мысль так: «Когда ты охвачен страстью, слова только мешают. Более того, слова убивают страсть». Во Франции любовные игры соблазна не приветствуют полной откровенности и раскрытия личных тайн. Французов возмутило не то, что президент Саркози развелся с первой женой и мгновенно женился на певице и модели Карле Бруни. Им очень не понравилось то, что президент начал с упоением публично демонстрировать свои отношения и новую жену, как ребенок новую игрушку. Саркози нарушил принцип тайны личной жизни. Французы считают безвкусным «трубить» направо и налево о том, что происходит в твоем секретном саду.

Стремление французов спрятаться от пытливых и любопытных глаз прослеживается даже в их архитектуре. Жан-Бенуа Надо́ и Жюли Барлов так пишут в книге «Шестьдесят миллионов французов не могут ошибаться»:

«Французский дом является полным отражением натуры своих владельцев. Внутренний двор никогда не видно с улицы. Парижские дома стоят, повернувшись задом к улице, на которую выходят». Французы скрывают от общественности свою личную жизнь и то, что происходит у них дома за закрытыми дверьми. По мнению французов, соблазны внутренней жизни гораздо интересней внешнего лоска и бравады. Франсуа Трюффо[66] однажды так сказал об одной актрисе: «Мне очень нравится, что у нее два лица. Одно – видимое и очевидное, а другое – тайное. Она держит при себе свои мысли, кажется, что она намекает на то, что у нее есть секреты, и ее внешний вид показывает, что ее внутренняя жизнь имеет для нее такую же ценность, как жизнь внешняя и общественная».

Французы и француженки очень высоко ценят интеллектуальную и эмоциональную составляющую нашей жизни, они считают, что внешняя притягательность человека в прямом смысле зависит от богатства его внутренней жизни.

Внутренние ценности отражаются во внешних проявлениях, в эстетике и красоте. Актриса Изабель Юппер однажды прокомментировала изданию Globe мнение некоторых о том, что француженки холодны: «Это, конечно, в некотором роде карикатурное представление о француженках. Однако по сравнению с тем, как люди ведут себя в Америке, это правда. Я прекрасно понимаю, почему нас могут считать холодными в стране, где стремятся все сделать очевидным и подчеркнуть любую деталь». Затем Юппер добавила: «Француженки обладают способностью показать себя просто, но суперэлегантно, и умеют добиться такого эффекта без манерности и видимых усилий».

Было бы логично предположить, что это качество француженок – внутренний свет, который только угадывается в общественном имидже человека и является отражением богатой внутренней жизни.

Француженки придерживаются мнения о том, что внутренний мир – штука очень сексуальная, поэтому внутреннюю жизнь надо развивать, лелеять и холить. Ей надо регулярно делать маникюр и педикюр. Давным-давно Вольтер призвал своих соотечественников возделывать свой сад. Уверяю вас, что он не имел в виду разведение петуний. Культуре, где признают, что «меньше значит больше», бесспорно, свойственен налет снобизма. Французы видят жизнь не с точки зрения альтернативы «любит – не любит», а считают, что жизнь предоставляет нам массу самых разных возможностей. Я имею в виду не возможности, полученные путем холодного расчета (хотя и без них сложно обойтись), а неожиданные подарки, которые дарит нам судьба и которые не стоит пропускать. Зачем ограничивать себя всего двумя возможностями, когда каждому из нас доступно бесконечное разнообразие страсти? Зачем строить свою жизнь на принципе «что написано пером, не вырубишь топором», когда жизнь – это процесс, который может приносить неожиданные и зачастую самые приятные сюрпризы?

Француженки отказываются играть в любовь по проверенным правилам, они готовы рисковать, потому что уверены: все правила созданы для того, чтобы их нарушали.

Паскаль Бодри сделал наблюдение о том, что в вопросах любви и секса французы «не приемлют все те составляющие, которые как бы созданы друг для друга и идеально сочетаются. Они открыты радости и спонтанности жизни, как и жужжанию пчелы». И с таким мироощущением француженкам мало одного жужжания пчелы. Их так и тянет к неизведанным берегам, они хотят столкнуться с тем, чего еще не видели, и испытать чувства, которые еще не испытывали.

Образно говоря, француженки не против того, чтобы потерпеть кораблекрушение у незнакомых берегов, они стремятся, они готовы хоть немножечко – не окончательно, но, тем не менее, сойти с ума. И это означает, что они могут наслаждаться волнами любви и резвиться.

Эти волны чаще всего не приносят им никакого вреда и не выбрасывают на берег в полном одиночестве, с разбитым сердцем и с растрепанной прической.