Тогда-то мы и встретили его в первый раз – поздно вечером, на вокзале. Наша кодла как раз вышла в поисках еды. В руке у него был сверток, подвязанный платочком. За ним гналась здоровенная тетка. Одновременно с разных сторон мы вклинились между ним и теткой с воплями: «Грабят!» Тетка растерялась и остановилась. Тогда мы рассыпались в разные стороны.
Нашли мы его сразу. Он сидел, забившись в угол между столбом и бревенчатым домиком, и сжимал в руке огромный гвоздь. Мы быстро сошлись с ним – он всем нам понравился. Да и наша кодла ему тоже понравилась. У нас были свои правила, как теперь говорят, неписаный кодекс поведения: мы не обижали девчонок и нищих, не лазали по квартирам, а добывали только еду…
За год мы вместе объехали несколько уральских городков, постепенно пробираясь в сторону Волги. В каждом городе нам приходилось отстаивать свои права перед такими же, как мы. Но мы были так сплочены и верили друг в друга, что признавали нас очень быстро…
…Мать у него, видимо, была отчаянная. Она подняла на ноги даже тех, кто был не в ладах с законом. Нас нашли, передали ему письмо от матери. Что там было написано, мы не знали, да и не смогли бы узнать, даже если бы увидели это письмо. Читать умел только он, а остальные лишь делали первые шаги в этом нелегком деле: по ночам, в каком-нибудь очередном подвале, он почти на ощупь настоятельно вталкивал в нас грамоту…
Как бы то ни было, всем нам стало ясно, что Витька нас оставляет и едет к матери, чтобы, как он сказал, «поднимать семью».
С тех пор прошло много лет. Воронова Виктора Алексеевича знали уже многие. Он, как говорится, поднялся и, обладая хорошими способностями, сумел стать военным летчиком. Создал свою семью. Восстановил квартиру в Саратове. Теперь у него трое детей. После ухода с военной службы стал гражданским летчиком. Казалось, испытания детства остались далеко позади. Но нет-нет да и встает вопрос: «Отец… Где мой отец?» А спросить уже не у кого…
И всерьез его беспокоит младшая дочь. Вроде справная женщина, учитель немецкого языка. Но что-то с ней не так. С семьей не заладилось. То вдруг вопросом задастся: «Кто я?», а то услышит музыку какого-нибудь немецкого композитора и заплачет. А на днях ее пригласили поработать переводчиком в делегации из Германии. Она казалась очень счастливой, а при расставании сняла с груди самое ценное, что у нее было – аметистовые бусы, подарок отца, – и подарила немке из состава делегации…
Я прожил у них целую неделю, увидел все достопримечательности Саратова. Но особенно много времени мы проводили в беседах. Говорили и не могли наговориться – прорвало будто его и меня. Казалось бы, какие у нас могут быть разговоры, ведь знакомы были почти год, да и то в десятилетнем возрасте?
С Анной, его дочерью, у меня возникли особые отношения. Она отнеслась ко мне с большим доверием. Сказала, что никогда не видела отца таким раскрепощенным и свободным в общении, а ведь обо мне никто в семье ничего не знал. Разговаривая с Анной, я с ней работал. Я не говорил об этом ни Виктору, ни ей самой. Но я очень серьезно с ней работал.
Постепенно из обрывков информации передо мной складывалась величественная панорама трагедии целого народа, как в зеркале отразившаяся в семье моего друга. Мне было радостно, что наша взрослая встреча с Виктором не разочаровала нас, а только укрепила нашу дружбу. И даже в таком возрасте повеяло на нас чем-то надежным, крепким, настоящим – тем, что и должно быть в человеческих отношениях.
В середину восемнадцатого столетия уходят корни этой старинной семьи. Некогда, желая помочь Петру Первому в укреплении государства Российского, приехали на Волгу немцы. Приехали, чтобы заняться делом – строить красивые дома, железные дороги…
В 1936 году дед Анны уехал добровольцем в Испанию. В совершенстве владея немецким языком, он оказал неоценимую помощь молодой республике, за что и получил от советского командования две правительственные награды.
Но как безжалостна бывает власть по отношению к своему народу! Следуя ее указаниям, тыловые прихлебатели и подхалимы стремились выполнить и перевыполнить свой безнравственный, античеловеческий план по зачистке территории от «врагов» этого самого народа. Сгинул в застенках 1939 года отец Виктора – бывший боевой офицер Советской Армии.
Так огромная семья осталась без своего кормильца. Но и этого мало показалось власти – разрешив взять с собой лишь ручной скарб, посадили всех ее членов в товарняк и отправили в степи Казахстана – на верную погибель. И добились-таки своего: надломилась мать этого Рода – шизофрения и маниакальный депрессивный синдром стали ей наградой за то, что в тяжелейшие годы подарила государству девятерых детей. Но культура есть культура. Не сгинула семья в степях: выжили и возмужали малолетние дети, выстроили себе дом и обустроили хозяйство на зависть многим…
И все бы хорошо, да вот только бывший мальчик Витя всю свою жизнь служит Родине под именем чужим, отчеством и фамилией не своими. А за ним и дочь его взвалила на свои хрупкие плечи непосильную ношу памяти предков. И психика молодой женщины не выдерживает такой нагрузки, вот и прорисовываются за ее бездетностью контуры вымирания Рода…
«Что делать?!» – этот вопрос стоит не только перед Виктором и его детьми. Он срывается с уст многих наших соплеменников. Более того, это проблема целого народа, вынужденного каждое мгновение терять все больше и больше своих соплеменников – униженных, оскорбленных, лишенных чести и достоинства…
Помнишь, Витька, как говорил Тиль Уленшпигель: «Пепел Клааса стучит в мое сердце!» И я от имени всего моего народа говорю тебе: «Ты теперь – глава Рода. И никакой ты не Воронов Виктор Алексеевич. Ты – глава древнего Рода, и имя тебе – Боргер Вальтер Яковлевич. Верни своим детям их истинные имена, и сила твоего – их – Рода проявится через них…»
…Мы расставались со слезами на глазах. Генриетта Вальтеровна Боргер (бывшая Анна) никак не хотела отпускать меня, и только клятвенные заверения – мое и отца ее, Вальтера Яковлевича, – о том, что скоро приедут они ко мне в гости всей семьей, успокоили ее.
Какой вывод мы можем сделать, основываясь на этом примере?
Всем нам нужно осознать главное – быть потомками репрессированных, сосланных, униженных, уничтоженных государственной машиной, быть людьми любой национальности – немцами, евреями, крымскими татарами – безопасно!
Каждый из нас должен вернуться к истокам своего Рода, припасть к ним, чтобы принять величие предков, изначально присутствующее в каждом из нас.
Перед тем как приступить к комментариям, рассмотрим составленную специалистом генограмму Рода Виктора-Вальтера (рис. 5).
Рис. 5
В этой истории особенно четко прослеживается все тот же, уже известный нам закон Рода – Уход. Этот закон неумолимо переходит из поколения в поколение, безжалостно диктуя нам свои условия и проявляясь в различных моделях нашего поведения. Следуя ему, мы уходим из дела, из семьи, а порой даже и из жизни… Принятие или отрицание? Разберем реакцию на события человека, функция реальности которого на момент поступления информации извне сдвинута в сторону принятия.
Приведем несколько примеров реакции такого принятия.
1. Я доверяю миру, в котором живу, и принимаю его таким, какой он есть.
В таком случае мне не надо напрягаться постоянно. Я всегда буду с доверием относиться к людям, к окружающей меня среде. Те, с кем будет сталкивать меня жизнь, заметив во мне эту особенность, также станут относиться ко мне с большим доверием, ибо не ждут от меня подвоха.
В случае природного катаклизма я буду отдавать себе полный отчет в том, что я сам выбрал для своего дома это место на земле. И что с того, что именно здесь случаются сильные землетрясения? Я остаюсь, потому что здесь очень красивая природа, много не тронутых человеком мест, богатая охота, гейзеры, теплые озера… И в момент разрушительного землетрясения я буду реагировать адекватно на сложившуюся ситуацию. Я буду делать все, чтобы не поддаться панике и помочь своим близким и друзьям.
Я сам сделал свой выбор, зная, что при этом от меня потребуются определенные человеческие качества.
2. Я родился в результате страстной любви татарина и еврейки.
Для своего развития я получил много дополнительных качеств. Я люблю татарский народ и знаком со всеми проявлениями его культуры. Будучи по происхождению крымским татарином, я вырос в казахстанских степях. Я – прекрасный наездник и к тому же в совершенстве владею татарским языком.
Я люблю еврейский народ. Люди говорят много разного о тех или иных национальностях. Но я – еврей, и половина крови во мне – татарская. Так получилось, что я мало знаком с культурой еврейского народа. Но я уже понимаю, когда говорят на иврите, знаю все буквы его алфавита и уже немного пишу на этом языке. Я побывал в Еврейской автономной области России и обязательно съезжу в Израиль.
