— Коллекционировать?
— Да. Это непростая игра, — ответил Дэвид, снова обретая свой нахальный шарм. — И у меня репутация лучшего игрока. Сначала я обследую бар в поисках самой сексуальной цыпочки и завожу с ней светский разговор. Стараюсь сделать какой-нибудь особый комплимент относительно ее внешности, сохраняя невозмутимый вид. Я умею быть напористым — и при этом не демонстрировать лишнего энтузиазма. Мне нужно показать, что я по-настоящему заинтересовался ею, поэтому я задаю вопросы о ней, не слишком много распространяясь о себе, лишь иногда вскользь упоминаю свой финансовый статус. Я позволяю ей говорить о себе, прислушиваясь к тому, что ей нужно от мужчины, и делаю вид, что именно это я и могу ей предложить.
Не знаю, что в этих поступках было самым возмутительным — то, что он не в состоянии успокоиться, каким бы воплощенным совершенством ни была его женщина, или то, что мужчины делятся друг с другом тайными знаниями о манипулировании женщинами и используют их как навыки группового спорта.
Дэвид переменил позу на диване, пока я пыталась все это себе представить.
— А потом я выполняю маневр «отними» , — продолжал он. — Я отворачиваюсь, словно утратил интерес к собеседнице, или начинаю демонстрировать интерес к другой девушке , но никогда не выбираю для этого одну из ее подруг; это типичная ошибка любителя. Я позволяю ей вновь завоевать мое внимание . Если она этого не делает, я продолжаю разговаривать с ней, но внутренне уже ставлю на ней крест. В любом случае подход — непринужденный, но с искрой интереса. Срабатывает без осечки.
— Угу, и как часто вы этим занимаетесь?
— Обрабатываю по нескольку женщин за вечер — как-то так.
— И цель состоит в том, чтобы?..
— Коллекционировать телефонные номера. Может быть, и что-то еще. Это возбуждает, как выигрыш приза, — пояснил он.
Я сделала себе пометку о том, что нужно будет заняться его склонностью к соперничеству.
— Итак, вы развиваете успех и занимаетесь сексом с этими женщинами?
— Иногда — да. Но не больше одного раза.
Я видела, как он немного подобрался в ожидании порицания. Вместо этого я выбрала ободряющий и даже одобрительный тон, улыбаясь и кивая все время его рассказа, словно на меня не производило ни малейшего впечатления то, что он говорил. Словно его история — точно такая же, как и все прочие, просто еще один обычный день в моем кабинете. Эта тактика часто оказывается полезной, когда нужно заставить пациента рассказать мне всё .
— Ну, и как секс?
— Довольно неплох, — кивнул он, чуть расслабляясь. — Но мне больше всего нравится сам процесс — приходить в бар с друзьями и собирать номера. Меня больше интересует охота , чем секс.
Рассказ Дэвида показал мне, какая фаза пикапа для него важнее всего. Высшая точка такого взаимодействия у разных мужчин бывает разной. Я полагала, что исследование его любимой фазы пикапа даст ключи к тому, какие импульсы движут Дэвидом.
Например, многие мужчины рады простой возможности полюбоваться женщинами. Другие обожают с ними встречаться. Третьим мужчинам нужен секс, а четвертые добиваются, чтобы женщины в них влюблялись. Для Дэвида самым возбуждающим призом было получение номера телефона. Хоть он порой и спал с этими женщинами, само приглашение «пойти до конца», если он того захочет, было главным призом, в котором он по-настоящему нуждался.
* * *
История Дэвида напомнила мне, как одна из моих подруг жаловалась, что парень, с которым она встречается, никогда не делает ей комплиментов, а временами флиртует с ее подругами. «Не могу понять, действительно он любит меня или нет», — говорила она. А потом однажды нашла в его спальне книжонку под названием «Игра»[3]. Она пролистала ее, пришла в ужас, потом купила себе экземпляр этого творения и показала его мне.
Книга представляла собой сборник методов соблазнения женщин, составленный предположительно мастером пикапа, и, как выяснилось, существовало даже онлайн-сообщество читателей сего труда, в котором они обменивались «полезными советами».
У нас обеих возникло такое чувство, будто мы раскопали некий мистический — и недобрый — мир мужских махинаций.
Все, чем занимались и парень, с которым встречалась моя подруга, и Дэвид, было взято прямо из этого гнусного пикап-опуса: игнорируй ее, воздерживайся от комплиментов или отпускай комплимент так, чтобы он переставал быть таковым, к примеру: «Мне нравится, что ты красива, но не модельной красотой» . В сущности, эта схема учила мужчин, как занять контролирующую позицию во взаимодействии, стараясь вызвать в женщине неуверенность, и вопросами о том, что́ она может ему предложить, поставить ее в положение торговки, продающей себя мужчине.
Рациональной частью своего ума я сознавала, что эти методы могут эффективно работать в краткосрочной перспективе, но при продолжительном контакте они лишь раздразнят эго женщины, и стратегия ударит по самому стратегу. И все же было очень неприятно понимать, что некоторые мужчины подходят к «отношениям» всего лишь как к игре.
Моя подруга отважилась тайком попутешествовать по этому онлайн-сообществу и была настолько оскорблена прочитанным, что решила опубликовать на сайте следующее сообщение: «Эй, придурки, вам тут звонили из „Подземелий драконов“[4] — они требуют своих игроков обратно!» Мы посмеялись над этой ее выходкой… но рассталась ли она со своим бойфрендом? Нет. К сожалению, эта стратегия действительно укрепляет позиции мужчины.
Дэвид и его единомышленники-манипуляторы вызывали у меня презрение. Однако я не могла выразить его какой-нибудь едкой репликой или развернуться и уйти прочь, как сделала бы, встретив Дэвида в баре. Я — психотерапевт. Мне положено помогать людям. Я знала, что для качественной терапии полагается прибегать к эмпатии… Вот только никакой эмпатии я не ощущала.
Я понимала, что мне необходимо контролировать свой контрперенос — так на психологическом жаргоне называется персональная реакция психотерапевта. Психотерапевт должен сознавать, какие из его личных проблем подвергаются провокации в процессе общения, чтобы не реагировать на проблемы пациента собственными. Иными словами, во время сеанса я должна осознавать, что здесь — мое, а что — пациента, ибо у всех терапевтов есть свои комплексы, которые способен вытащить наружу пациент. Как и любой терапевт, я должна понимать эту разницу и постоянно ее отслеживать.
Оставшееся от сеанса с Дэвидом время я потратила на определение его сексуального статуса — это стандартный оценочный инструмент первого сеанса, который обеспечивает моментальный снимок (или, скорее, мини-фильм) самого недавнего сексуального взаимодействия. Я хотела знать, кто выступил инициатором секса, какого рода прелюдия имела место, какие применялись позиции, какова плотность визуального контакта и какие мысли и эмоции переживал Дэвид. Я также расспросила его о занятиях мастурбацией и конкретном образном содержании его фантазий.
Я обнаружила, что из сексуального поведения мужчины можно выявить огромное количество информации о его личности и эмоциональных потребностях. Я могу получить представление о его способности любить, самооценке, уровне амбициозности, личной силе и даже о проблемах, берущих начало в его детстве . Секс — это микрокосм «я».
Поначалу мне было немного неловко задавать такие вопросы. Я испытывала некоторое смущение даже тогда, когда меня называли секс-терапевтом. Я избрала для себя изучение сексуальности с аналитической точки зрения, но благодаря моему консервативному воспитанию живописная прямота, необходимая для обсуждения секса, по-прежнему легко вгоняла меня в краску.
К примеру, я обнаружила, что избегаю слова «трахаться», говоря вместо него «заниматься любовью». И не потому, что у меня вызывала чувство дискомфорта собственная сексуальность; дело в том, что я была воспитана в обстановке и этикете американского Юга. Мы просто так разговариваем — вежливыми эвфемизмами. Моя мама всегда напоминала мне, что важно «вести себя как леди» и что я происхожу из рода очень приличных и добродетельных женщин — таких, которые даже посуду моют в длинных платьях и жемчугах.
* * *
Когда Дэвид ушел, я провела предварительную оценку. Мне казалось, что, несмотря на браваду, его реакции были отягощены застенчивостью, страхами и склонностью к соперничеству.
Для меня препятствием к терапии Дэвида было то, что этот стиль личных контактов стал частью его индивидуальности, а когда патология пациента становится важной стороной его личности, ему очень трудно вносить в нее какие-то изменения.
Я оценивала свои шансы усилить в нем способность к инсайту как невысокие, но видела одну возможную лазейку: теперь ему было мало просто распутства — обычного источника гордыни. Он сознавал, что хочет ощущать любовь, — просто он не вполне понимал, что это такое. Я хотела помочь Дэвиду прийти к этому пониманию, так что мне нужно было взять паузу и поразмыслить о моих собственных отношениях с любовью .
