Если американки будут неправильно питаться, то они могут растолстеть, но француженкам это редко грозит. Мой первый Новый год во Франции я отмечала в долине Луары и в Париже и очень боялась, что растолстею. Я употребляла в пищу очень много сахара, масла, мяса и алкоголя. Я ела все: потроха, кровяную колбасу и хлебный пудинг. Помню, как однажды я съела целую бриошь из сдобного теста размером с сомбреро. Я ела, волновалась о том, что потолстею, и объедалась дальше.
Задолго до наступления следующего Нового года я подозревала, что праздники могут опять пройти под знаком обжорства, и еще в октябре достала… перьевую ручку, заправленную фиолетовыми чернилами, и написала в дорогом блокноте: «Мои новогодние обещания: 1) Диета…» (дальше я написала еще 9 других обещаний, потому что всего обещаний должно быть 10). И вот во время новогодних праздников после появления на столе нового блюда я каждый раз представляла себе, что потом в течение полугода мне придется есть только йогурт и огурцы, а также бегать по набережной Сены с тяжелыми гантелями в каждой руке…
Но только я успела прийти в себя от обжорства новогодних праздников, как Шантель пригласила меня на вечеринку к себе домой. Шантель – миниатюрная владелица книжного магазина. В своей заставленной книгами квартире она накрыла стол: золотая скатерть, короны из бумаги золотого цвета, ряды шампанского и миндальный пирог. «Сейчас мы будем праздновать Fête des Rois», – сообщила она. «А что это за праздник?» – переспросила я. Шантель объяснила мне его смысл. Вокруг стола собрались родители с детьми, у всех в руках были бокалы с шампанским. У меня язык не повернулся сказать им, что я дала себе новогоднее обещание не есть много. Я не хотела, чтобы французы надо мной смеялись[123].
Любой человек, отказывающийся от еды во Франции, совершает проступок. Своим поведением он показывает, что он смешной спартанец, который отвергает удовольствия. Даже самого понятия «новогоднее обещание» во Франции нет. Француженки могут загадать voeux (пожелания), т. е. пожелать, например, заниматься спортом. Однако пожелание – вещь очень мимолетная, оно ни к чему не обязывает: сегодня желаешь, а завтра – нет. Пожелание – это легкое облако, которое очень быстро может унести ветер. А обещание – это твердое решение. Это твой внутренний договор с самим собой и собственной совестью. Обязательство может серьезно помешать получению удовольствия.
Моя подруга Сандрин считает: «Вся эта идея с обязательствами, что человек намерен сделать в новом году, очень американская». Во французской культуре не принято с таким остервенением ставить перед собой долгосрочные цели и вообще далеко заглядывать в будущее. «Мы гораздо спокойнее относимся к амбициям. Раньше к амбициям вообще относились очень негативно. У нас принято считать, что амбиции способны нанести вред и самому человеку, и окружающим, что они могут привести к ухудшению качества жизни. Французы полагают, что амбиции являются оборотной стороной чрезмерного эгоцентризма», – говорит Сандрин.
Наличие благих устремлений – это прекрасная черта характера, которая может превратиться в смертный грех, если относиться к своим амбициям слишком серьезно. Для французов время совсем не обязательно эквивалентно деньгам. Оно – эфемерная валюта, и тратить время надо на то, что делает жизнь приятной и радостной. Ведь француженки всегда помнят, что жизнь не бесконечна и поэтому ее нельзя откладывать на «потом» – жить нужно настоящим, прямо сейчас. И они стремятся брать у жизни самые лакомые кусочки.
Если американцы склонны превратно относиться к сексу, то французы превратно относятся к деньгам. Американцы подспудно считают секс морально грязным, а французы придерживаются такого же негласного мнения по поводу денег.
Вьенн писала о том, что не стоит путать «хорошую жизнь» и карьеру – продвижение в жизни. И нельзя путать хорошую жизнь с накоплением множества вещей.
Кроме этого, между американцами и французами существует еще одно значимое различие. Если американцы склонны превратно относиться к сексу, то французы превратно относятся к деньгам. Американцы подспудно считают секс морально грязным, а французы придерживаются такого же негласного мнения по поводу денег. Французы быстро забудут любой скандал, связанный с сексом, но финансовый скандал может положить конец любой карьере.
Хотя принято считать, что французы очень любят роскошь, на самом деле во Франции многие живут очень скромно и бережливо. (Это, конечно, может измениться, поскольку в последнее время банки стали предлагать населению большие кредиты.) В любом случае французы не находят притяжение денег сексуальным. Деньги никого не могут соблазнить. Чем больше человек стремится показать свое богатство, тем менее привлекательным его находят окружающие. В целом французы не очень уважают нуворишей. Именно поэтому француженки не торопятся на первом же свидании задать вопрос о том, чем мужчина занимается. Такой вопрос для французов значил бы, что работа человека важнее его личных качеств. Это очень невежливо.
По результатам опроса француженок по поводу их предпочтений в партнере, финансовые соображения попали на последнее место в списке качеств мужчины.
Меркин написала в журнале Marie-Claire статью под названием «Как выйти замуж за богатого», где констатирует произошедшую в Америке мини-революцию: «все окончательно отбросили прежние пуританские представления о сомнительной ценности денег». Сама Меркин признается в том, что пересмотрела свое представление о счастье, которое «раньше не было связано с тем, что можно купить за деньги», и решила, что надо выйти замуж не просто за богатого человека, а за очень богатого. «Если раньше я стеснялась этого желания, то теперь перестала. Так что назовите меня очередной жертвой культуры массового потребления», – пишет она.
Если даже такая нью-йоркская интеллектуалка и бывшая марксистка, как Меркин, признается в любви к материальным ценностям, надо полагать, что вся культура любви и секса находится в опасности. Однако поведение Меркин только подтверждает нашу реальность, где правит бал мнение, что счастье зависит от размера кошелька. В этой культуре отношения американских пар больше напоминают деловые, нежели любовные. И это стало нормой. Это, а также стрессовая гонка жизни, отсутствие нормального социального страхования и… любовь (так или иначе), измеряемая деньгами, способны убить любые романтические отношения. Теперь понятно, почему в Америке брак без секса стал довольно распространенным явлением. Современная американская женщина занимается всем, чем угодно, кроме секса.
После возращения в Штаты я снова попала в «беличье колесо». Будничные проблемы стали казаться почти непосильными. Я спрашивала себя: «Почему все идет так сложно? Почему микроменеджмент жизни кажется таким тяжелым?» Я с грустью вспоминала время, проведенное в Париже, когда сама жизнь казалась гораздо важнее, чем процесс зарабатывания денег. Я с тоской вспоминала о наших с мужем siestas crapuleuses, то есть сексе в середине дня. В Америке о наших дневных забавах можно было позабыть. Казалось, что боги удовольствия вышли в отставку.
Француженки никогда не забывают о богах удовольствия. Они находят время и место для наслаждения, несмотря на то, что имеют детей и должны зарабатывать на жизнь. Хочу рассказать вам о Женевье́ве. Она легко и непринужденно родила детей и при этом знает искусство жизни. После того как у меня в Париже появились дети, я сделала в квартире много изменений: все острые углы мебели были закрыты мягкими резиновыми прокладками, электрические розетки снабдили затычками, а на окнах, туалетном сиденье и выдвижных ящиках появились пластиковые ограничители и замки, которые не позволяли детям их открыть. Все пространство квартиры было заполнено яркими игрушками. Женевьева пришла ко мне в квартиру, все внимательно осмотрела и заявила: «У тебя здесь, словно в палате для буйнопомешанных».
У нее дома все по-другому: дети должны следовать определенным правилам. Мама с папой имеют право на свою жизнь, и появление детей это право не отменяет. Гостиная, например, является пространством для взрослых, и дети должны это уважать. Дети ложатся спать в 8.30 вечера, потому что мама с папой имеют право на личную жизнь.
При этом Женевьева не обманывала детей байками о том, что в кровати с папой они вяжут шерстяные носки или читают вслух Readers Digest. Однажды, когда Женевьева укладывала дочь в постель, та спросила ее: «А вы с папой сейчас ляжете в кровать и будете целоваться?» Женевьева ответила: «Конечно, мамы и папы ночью целуются, потому что любят друг друга. Спокойной ночи, дорогая».
Я была поражена ее откровенности и спросила: «Неужели ты ей так и сказала?»
