ПУММАРОЛА (охотно помогает осуществлению плана Лоренцо). Нет, донна Вирджиния, при виде крови вам еще может стать плохо… Вы ведь тоже недавно болели. Я сам отвезу его… Уж на меня-то вы можете положиться. Возьму такси и в десять минут обернусь туда и обратно.
ВИРДЖИНИЯ. А Филуччо и Кьярина где?
ЛОРЕНЦО. Расставляют мебель в новой квартире.
ПУММАРОЛА. Подождите их тут. Они скоро закончат. А вы пока отдохните. Садитесь, донна Виржиния, вы еще не окрепли.
ВИРДЖИНИЯ (охотно соглашается). Да, у меня кружится голова.
ПУММАРОЛА (с иронией). Ну, это понятно. Вы же так серьезно болели…
ВИРДЖИНИЯ. И до сих пор еще нездорова, Господь видит.
ПУММАРОЛА (не сомневаясь, что выиграл партию, решительно, обращаясь к дурачку). Пойдем, тебя проводит Пуммарола. Возьмем ту-ту (имея в виду машину). И по дороге я куплю тебе сластей.
Паскуалино во время всей этой сцены не забыл обиду, нанесенную ему Марией. В ответ на приглашение Пуммаролы медленно направляется к выходу, бормоча что-то невнятное, скорее всего какие-то недобрые слова в адрес Марии. В дверях он останавливается и, метнув на нее злобный взгляд, обращается к Вирджинии, мрачно и сердито обвиняя горничную).
ПАСКУАЛИНО. Она назвала меня дураком…
МАРИЯ. Я? Когда? Не помню..
ПАСКУАЛИНО. А теперь говорит, что не помнит. Но она назвала меня дураком.
ПУММАРОЛА. Ну ладно, будь умницей, не придавай этому значения. Пойдем, я куплю тебе … (имеет в виду сладости).
ПАСКУАЛИНО (несмотря на соблазн, не меняет своего отношения к Марии и упрямо продолжает). Я не дурак, поняла. Я в десять лет уже был умственно неполноценным, вот как! А она зовет меня дураком… Знаешь, что сказал священник моей маме? Можешь спросить у нее… вон моя мама, тут. Святой отец сказал: «Умственно неполноценный человек, синьора Вирджиния, — святой человек!» Назовешь меня еще хоть раз дураком, увидишь, как мадонна накажет тебя за это.
ПУММАРОЛА (несколько взволнован, ласково похлопал его по плечу и повторяет). Пойдем, пойдем, купим сладости. (Вместе выходят направо).
МАРИЯ (направляясь к двери). Мне жаль, что так получилось, но я сказала так без всякой злобы. (Выходит направо)
ЛОРЕНЦО. Мне жаль, что вы застали в доме такой беспорядок.
ВИРДЖИНИЯ (уступчиво). Какое это имеет значение. Вы ведь не ждете гостей.
ЛОРЕНЦО. Садитесь. Отчего не присядите?
ВИРДЖИНИЯ. Спасибо. (Садится).
ЛОРЕНЦО. Донна Вирджиния, я должен серьезно поговорить с вами.
ВИРДЖИНИЯ. О чем?
ЛОРЕНЦО. Сейчас все объясню Не случись эта история с раной у Паскуалино, я бы сам пришел к вам.
ВИРДЖИНИЯ. Что-нибудь важное?
ЛОРЕНЦО. Поручение, которое мне дали на днях. Ко мне приходил ваш зять дон Гаэтано Канаваччуоло.
ВИРДЖИНИЯ (с тревогой). Что он хотел? Что сказал?
ЛОРЕНЦО (притворяясь, будто не заметил ее волнения, продолжает разговор с притворным безразличием). Он попросил меня поговорить с вами, чтобы вы со вниманием отнеслись к его предложению обвенчаться с ним.
ВИРДЖИНИЯ (в отчаянии, но убежденно). Но это, знаете ли, уже называется преследованием! (Имея в виду настойчивое предложение Гаэтано). Но что ему надо от меня? Что?
ЛОРЕНЦО (лицемерно) Простите меня, но я не знал, что таким разговором доставлю вам неприятность.
ВИРДЖИНИЯ. Нет, вы здесь ни при чем. Вы же не знаете, в чем дело.
ЛОРЕНЦО. Выходит, подобное желание у вашего зятя возникло уже давно?
ВИРДЖИНИЯ. Как вам сказать… Он пользуется тем, что я одинокая женщина, и теперь дело дошло уже до предела: если он перестанет вести мои дела…
ЛОРЕНЦО. А что, разве он ведет дела вашего доброй памяти покойного мужа?
ВИРДЖИНИЯ. Но у моего доброй памяти покойного мужа ничего не было. Вся собственность принадлежит мне. Эта добрая душа арендовала небольшой участок в Афраголе недалеко от нашего дома. Там мы и познакомились, и полюбили друг друга. Мне было пятнадцать лет. Папа не хотел выдавать меня замуж за вдовца с двумя детьми. Но потом… Он ведь очень любил меня… Наконец, согласился, и мы обвенчались. Папа тоже был вдовцом. Я у него единственная дочь, и когда он умер, все осталось мне. И две фруктовые лавки, принадлежавшие папе, теперь тоже мои.
ЛОРЕНЦО. Понял. И когда умер ваш муж, дон Гаэтано, почувствовав необходимость помогать вам, взял, что называется, вожжи в свои руки.
ВИРДЖИНИЯ. А как я могла вести дела одна? (Перечисляя свои владения, разбросанные по всей Неаполитанской области). Десять гектаров в Терциньо, два виноградника — тридцать гектаров — в Оттайяно, оливковая роща в Сорренто, сыродельня в Мондрагоне, тридцать гектаров конопли в Афраголе, где у меня дом, и кролики, и овцы, и куры…
ЛОРЕНЦО. И несколько поросят…
ВИРДЖИНИЯ. Две свинофермы — одна в Афраголе, другая в Терционьо. Разумеется, дон Гаэтано шантажирует меня…
ЛОРЕНЦО. Да, уж это верно, приложил руку… Но сейчас он зато в курсе всех ваших дел… И в такой ситуации, мне думается, ваш брак с ним уже не был бы чересчур ошибочным шагом.
ВИРДЖИНИЯ (решительно отвергает такое предположение). Да ни за что! Даже если б пришлось потерять все, что имею! Я не могу опять выйти замуж, потому что мой муж запретил мне, он не хочет этого. С тех пор как умер, он только и делает, что без конца повторяет это. Да и без его просьб я бы никогда не вышла бы замуж за дона Гаэтано. Вы только посмотрите на этого человека. Одного взгляда довольно — лжив, корыстолюбив и мстителен. И постоянно следит за мною. Еду в Афраголу, через два часа и он приезжает туда. Еду в Оттайяно — он тут как тут! Знает каждый мой жест, любую мысль, следит за каждым шагом. Вот сейчас, к примеру я у вас сижу и удивляюсь, как же это он еще не появился на пороге. Я уже объяснила, почему не терплю его. Он настолько неприятен мне… При одном только упоминании о нем мне становится так плохо, что я уже совсем ничего не могу делать.
ЛОРЕНЦО. Тогда не будем больше говорить об этом. Зачем напрасно портить кровь? И прошу прощения, что доставил вам столь неприятные минуты. Но поверьте, с моей стороны это не намеренно. Поговорим лучше о другом.
ВИРДЖИНИЯ. Да, так будет лучше. Поговорим о чем-нибудь ином.
ЛОРЕНЦО. Мне хотелось спросить вас, если разрешите.
ВИРДЖИНИЯ. Слушаю вас.
ЛОРЕНЦО. Надеюсь, новая тема не будет для вас такой же неприятной, как предыдущая.
ВИРДЖИНИЯ. Так о чем вы хотите поговорить?
ЛОРЕНЦО. Вы сказали, если не ошибаюсь, что муж запретил вам снова выходить замуж и без конца твердит это с тех пор, как умер. Но если он умер, донна Вирджиния, окажите любезность, объясните мне, как же он это делает? Или вам неприятно рассказывать об этом?
ВИРДЖИНИЯ. Нет, почему же… Все происходит совершенно нормально. С тех пор, как муж умер, он использует для общения со мной своего сына. Я сразу же обнаруживаю это, потому что Филуччо начинает сильно потеть, бледнеет, его глаза вылезают их орбит, и он начинает вещать голосом светлой памяти моего покойного мужа. Вот так он из могилы и руководит мною, помогает, наставляет, как жить дальше.
ЛОРЕНЦО (ему забавно). Я понял.
ВИРДЖИНИЯ. …Я не должна ходить ни в кино, ни в театр, не могу делать макияж, не смею снимать траур…
ЛОРЕНЦО. А вам не кажется, что поступая таким образом, вы постоянно очень много себя лишаете, идете на большие жертвы?
ВИРДЖИНИЯ. Очевидно, такая уж моя миссия, дорогой профессор, хотя тут есть и свои преимущества.
ЛОРЕНЦО. Какие же?
ВИРДЖИНИЯ. Помните тот день, когда я принесла свечи донне Кьярине?
ЛОРЕНЦО. Конечно.
ВИРДЖИНИЯ. В тот же вечер Филуччо вернулся домой сам не свой и даже ужинать отказался. «Филу, поешь что-нибудь…», «Не хочу, ничего не хочу, нутро не принимает». И все не находил себе места, метался по комнате, как безумный… И я поняла — сегодня вечером будет разговор с мужем. В самом деле, Филуччо начал сильно потеть, лицо сделалось белее бумаги. Потом, спустя некоторое время, закрыл глаза, и заговорил мой муж: «Вирджиния, тебе необходимо сменить обстановку. Поезжай в Афраголу и подыши чистым сельским воздухом, ты ведь еще не оправилась окончательно». «И надолго мне туда нужно отправиться?», — поинтересовалась я. «Не знаю. Только если останешься в Неаполе, непременно умрешь». «Но через несколько недель у Филуччо и Кьярины свадьба». «Думай лучше о своем здоровье, поезжай в Афраголу…» Вот почему я и не была на свадьбе. Видите, вот так покойный муж всегда объясняет мне в нужный момент, больна ли я и заставляет лечиться.
