Клинтон. Не думаю, чтобы она так уж горевала, ведь прошло столько лет…
Себастьян (тоном упрека). Он все-таки был ее мужем и отцом ее детей.
Клинтон. Почему она не развелась с ним?
Себастьян. Мадам Сородэн — женщина строгих взглядов, она католичка.
Клинтон. Вот и пойми тут что-нибудь!
Себастьян. Многие пытались понять, месье, но это редко кому удавалось.
Клинтон. Скажите, он ее ненавидел?
Себастьян. Вовсе нет. Однажды он подрисовал усы на ее фотографии, но сделал это, конечно, в шутку.
Клинтон. Себастьян, вы мне прямо-таки нравитесь.
Себастьян. Благодарю вас.
Клинтон. Мне ужасно хочется повидать мадам Сородэн. Можно мне подождать ее? Обещаю уйти сразу же, как только вы мне мигнете.
Себастьян. Это может стоить мне места.
Клинтон. Но ведь сейчас ваше место немногого стоит.
Себастьян. Ну, это мы еще увидим.
Клинтон. Ваше имя упомянуто в завещании?
Себастьян. Мистер Сородэн не оставил завещания.
Клинтон. Черт возьми! Значит, все пойдет ей, не так ли?
Себастьян. Видимо, так.
Клинтон. Тогда не удивительно, что она примчалась на эти торжественные похороны.
Себастьян. Ваша непочтительность меня ужасает.
Клинтон. Вам нравится миссис Сородэн?
Себастьян. Мне трудно ответить, я ведь только сейчас с ней познакомился.
Клинтон. А вы ей понравились?
Себастьян. Сомневаюсь, месье. Поль Сородэн был для меня больше, чем хозяин, он был моим другом. Мы с ним немало исколесили по свету. Ему было хорошо со мной — мы умели посмеяться и выпить и, не задумываясь, наслаждались жизнью. Не знаю, понравился ли я мадам Сородэн или нет, но совершенно уверен, что не заслужу ее одобрения. У нас совсем противоположные взгляды на жизнь.
Клинтон. Не сомневаюсь!
Звонит телефон.
Себастьян. Простите. (Идет к аппарату. Клинтон берет свою шляпу). Allo, j’écoute, ici, Invalide 26–45. Sí, señor. — Aun no, señor. — Sí, señor, soy completamente de acuerdo, para nosotros es una tragedia pero para el mundo es una catástrofe. — Muchas gracias, señor. — Usted es muy amable, señor. — Sin falta, señor. — Hasta luego, señor.[9] (Вешает трубку).
Клинтон. Сколько языков Вы знаете?
Себастьян. Четырнадцать, включая диалекты. Суахили я немного подзабыл, им редко приходится пользоваться в Париже.
Клинтон (в тон). А Сородэн говорил на иностранных языках?
Себастьян. Только когда бывал пьян.
Клинтон. Он много пил?
Себастьян. Иногда много, но иной раз целыми часами и капли в рот не брал.
Клинтон. Вы смеетесь надо мной?
Себастьян. Слегка, месье Преминджер.
Клинтон. Почему? Что же во мне смешного?
Себастьян. Ваша наивность, месье. Если вы собираетесь, как утверждаете, написать серьезную биографию Поля Сородэна, то вам, мне кажется, надо подходить к этому несколько иначе.
Клинтон. Я подхожу логически. Сначала факты, потом их анализ. Послушайте, вы должны знать о Сородэне больше, чем кто-либо другой. Как вы могли бы мне помочь, если б только захотели!
Себастьян. А чего ради?
Клинтон. Ради потомства, если уж нет других побуждений.
Себастьян. Сородэна будут помнить и без содействия журнала «Лайф», месье Преминджер. Пройдет несколько лет, и написанная вами биография окажется всего лишь одной из многих других. (Звонок у парадной двери). Это они. Вам лучше уйти.
Клинтон. Пять минут, всего лишь пять минут — ведь вы обещали.
Себастьян. Ничего я вам не обещал.
Клинтон. Прошу вас. Клянусь, я уйду сразу же, как только вы мне намекнете.
Себастьян. Как мне вам намекнуть?
Клинтон. Предложите папиросу, я откажусь и сразу же уйду.
Себастьян (уступая). Так делать не полагается…
Клинтон. Пожалуйста. Будьте другом. Это для меня так важно. (Опускает руку в карман, чтобы дать чаевые. Себастьян решительно отходит. Клинтон идет за Себастьяном). Будьте добры, позвоните мне прямо в отель, мы условимся вместе пообедать.
Себастьян. В какой отель?
Клинтон. «Георг Пятый».
Себастьян. Я так и думал.
Клинтон. О’кэй?
Себастьян (сдаваясь). О’кэй.
Мари-Селест распахивает двойные двери и отходит в сторону, чтобы пропустить Изобэл, Джейн, Колина, Памелу и Джейкоба Фридлэнда. Все они, как полагается, в трауре. Изобэл немного более пятидесяти, это типичная представительница английского буржуазного общества. На ней элегантное, но не бросающееся в глаза платье. Она выглядит слегка утомленной. Садится в кресло. Позади становится ее сын Колин; он в штатском, но в нем видна военная выправка. Справа от него— его жена Памела. По своей внешности и манерам — типичная жена армейского офицера. Непосредственна, откровенна, ограниченна. Джейн, в отличие от матери и брата, очень своеобразная личность, ей присуще чувство юмора, унаследованное, вероятно, от отца. Она направляется к креслу рядом с письменным столом. Джейкоб Фридлэнд, небезызвестный делец от искусства, — живой, себе на уме и довольно любезный человек, склонный иногда впадать в напыщенный и менторский тон.
Изобэл. Все было так торжественно и поистине трогательно, но я рада, что это уже позади.
Мари-Селест. Madame a besoin de quelque chose?[10]
Изобэл. Non, merci beaucoup[11].
Мари-Селест кладет зонтик на стул и уходит.
Джейкоб (увидя Клинтона, Себастьяну). Кто это?
Себастьян. Мистер Клинтон Преминджер-младший, месье. Представитель журнала «Лайф».
Джейкоб. Мне кажется, я дал вам вполне ясные распоряжения, Себастьян.
Клинтон. Ради бога, не упрекайте его, сэр, это я во всем виноват. Он требовал, чтобы я ушел, но я все-таки остался.
Джейкоб. Прошу вас удалиться немедленно. В такие минуты люди не испытывают потребности в обществе. И к этому надо относиться с уважением.
Клинтон. Вы мистер Джейкоб Фридлэнд?
Джейкоб. Да.
Клинтон. У меня есть кое-какие сведения о вас.
Джейкоб. Себастьян, будьте добры, проводите мистера Преминджера.
Клинтон. Одну минуту, прошу вас. Миссис Сородэн, я обращаюсь к вам. Я пишу несколько статей о творчестве вашего покойного мужа. Он был великий человек, колосс. Я знаю, вы много лет жили врозь, но вы, вероятно, горды тем, что носите его имя, вы все еще сохранили в сердце своем нежность к нему, вы, любившая его, когда он был молод, на пороге его величия, вы, державшая его в своих объятьях…
Себастьян (протягивая ему серебряную коробку). Папиросу, месье Преминджер?
Клинтон (рассеянно берет папиросу). Спасибо.
Джейкоб. Мистер Преминджер…
Клинтон. И вы, мистер Фридлэнд! Вы, отважно бросивший вызов надменному невежеству его первых критиков и вознесший его на ьершину славы, вы, я уверен, не отвернетесь от меня. Без вашей помощи, совета и дружеского сотрудничества я ничего не смогу добиться, ничего, кроме жалкого подобия правды об этом удивительном человеке…
Себастьян (резко). Спичку, месье Преминджер?
Клинтон (машинально). Спасибо. (Себастьян пожимает плечами и подносит зажженную спичку). Пожалуйста, помогите мне, мистер Фридлэнд, вы ведь всю жизнь помогали талантам и поощряли их. Миссис Сородэн, я снова взываю к вам…
Изобэл (в волнении встает). Ах, боже мой, мне ужасно неловко!.. Я, право, не знаю, что сказать… Джейн… Колин…
Колин. Успокойся, мама. Предоставь это мне. Послушайте, молодой человек. Мне все равно, какой журнал вы представляете, кто вы такой и откуда приехали, но если вы сию же минуту не уберетесь отсюда, я вас вышвырну.
Джейкоб. Подождите, Колин. (Клинтону). Я очень сочувствую вам, мистер Преминджер, и сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь, но при условии, что вы сейчас же уйдете. Мы хотим остаться наедине с постигшим нас горем.
Клинтон (увлеченно). Это не только ваше личное горе, это невозвратимая потеря для всего человечества!
Себастьян (угрожающе). Еще папиросу, месье Преминджер?!
Колин. Какого черта вы все суете ему папиросы?
Клинтон (ошеломленный). Папиросу?! Боже!.. Простите, Себастьян. До свидания. (Быстро уходит).
