Гордон. На подходе… Уже почти готов… Тут все созрело. (Стучит себе по лбу)
Тайлер. Ну, если второй акт не хуже первого — замётано! Мне позарез надо сделать Дракулу еще раз. В Арт- мастерских о глубоком прочтении роли забудь, примитив сплошной — плащ с капюшоном, дым, клыки… Ненавижу эти дешевые примочки. Я хочу познать внутренний мир своего героя, властелина тьмы.
Гордон. Внутренний мир? В этой роли?. Тайлер, значит, ты готов вернуться? Все позабыть и вернуться? Ну, позабыть провал Пер Гюнта?.
Тайлер. Старик, я тащусь от нашего сарая. И я сыграю Влада великим! В шкуру его влезу. Он у меня восстанет, как живой… То есть, он мертвый, конечно, но ты меня понимаешь, старик.
Гордон. Превосходно, Тайлер! Грандиозно! Кстати, ты, надеюсь, заныкал плащ и вставные зубы? Не отдал костюмерам?
Тайлер. Все при мне!
Свет меняется. Тайлер выходит. Появляется Вернон.
Вернон. Тут прослушивание в театр «Балаган»?.
Гордон. Да-да, вам сюда. Вы у нас кто?.
Вернон. Уфф. Я пришел прослушиваться, как выражается мой агент.
Гордон. Я Гордон Пейдж, худрук театра. Это приглашенный на постановку режиссер, Сюзанна Хантсмен… а вы… У вас есть при себе фотографии из спектаклей? Список театральных работ? У меня тут, вроде, нет ничего про вас.
Вернон. Неужели мой агент ничего не прислал?
Гордон. Похоже на то.
Вернон. Невероятно! Вот обормотище! Не уверен, что у меня при себе что-нибудь есть. (роется в портфеле) Мне в последнее время фото не нужны.
Гордон. В самом деле?
Вернон. Ну, профессионалы меня и так знают. Тридцать лет на сцене! Какие фото? Какие списки? Кому это нужно?
Гордон. Ну, это разумеется, формальность, но…
Вернон. Кто играет Лира?
Гордон. Я.
Вернон. Естественно.
Гордон. Пришло время и мне взяться за сукина сына.
Вернон. Я сыграл Лира у Джо, в парке. В давние времена, когда он еще не якшался с кинозвездами. А мы с вами не пересекались?
Гордон. Не думаю. Меня зовут Гордон Пейдж и…
Вернон. Нет. Не припоминаю. Расскажите о вашем театре.
Гордон. Это летний театр с давними традициями. Играем в старинном амбаре…
Вернон. Я играл в тех краях. Озера, пляжи… В те времена, когда еще ставили пьесы, а не мюзиклы. Когда Чикаго был еще городом, а не мюзиклом. Когда играли «Пигмалион», а не «Мою прекрасную Мурку». Когда не было засилья…
Гордон. Мы как раз не по мюзиклам. Мы пьесы ставим.
Вернон. Поэтому я здесь. Я вам и Глостера сыграю, и Ван Хельсинга, и любую роль в этом дурацком фарсе про тётку. Так что можете не ломать голову — актера искать не надо.
Гордон. Хмм… Вообще-то Ван Хельсинг и Глостер у нас в труппе имеются, их играет Ричфилд Хоксли… Может, попробуете Корнуолла? (протягивает текст)
Вернон. Корнуолла?. Освещение у вас тут неважнецкое…
Гордон. Ну, почитайте по памяти.
Вернон. Наизусть? Как в школе-студии?
Гордон. Ну, вы сами сказали, что тут темновато.
Вернон. Шутите? Прямо монолог? Прямо: «Быть иль не быть, вот, елки-палки, в чем вопрос ядреный»? Знаете, перезвоните моему агенту. Он пришлет все, что надо. Мне сегодня некогда. Был рад познакомиться. Нет-нет, не вставайте… (идет к выходу)
Сюзанна (громким шепотом) Он великолепен! Какая энергетика!
Гордон. Как хоть его зовут?
Вернон выходит. Свет меняется. Сюзанна выходит, а Гордон берет в руки сотовый телефон.
Гордон. Барбара?. Миссис ДеМартино? Это Гордон Пейдж… из «Балагана». Да… Совершенно верно… Пьеса называлась «Пер Гюнт»… Это были тролли… Ха-ха… троллицы и троллята… Уж простите… Что? «Звуки музыки»? Боюсь, альпийские луга в нашем коровнике не уместятся… Ха-ха… А в «Пер Гюнте» это были фьорды… Нет, не форты… Нет, не «форды»… И не «кадиллаки». Нет же, это начало 19го века, машин еще не было. Фьорды — это такие заливы… узкие бухты… в Норвегии… Да, видел. Очень смешная пьеса. Не совсем в нашем стиле… На самом деле, я вот по каком поводу звоню… Маленький вопросик… Мы, к сожалению, не получили от вас взнос… чек… пожертвование… да-да, ваш ежегодный щедрый дар… А-а-а… Вот как? Нда… Понятно… «Пер Гюнт», значит… Вы полагаете?. Нет-нет, мы больше не будем его ставить. Мы вообще Ибсена не будем ставить. Никогда. Ни за что. Клянусь. Никогда в жизни. Спасибо, миссис ДеМартино! Благодарю вас! Что?. В этом сезоне?. «Дракула», «Тётушка Чарли» и «Король Лир»… Отнюдь! Ничего депрессивного! Все пьесы очень веселые! Вдохновляющие!. Ну что вы, разумеется!. Поменять никогда не поздно!. Шекспир, но не «Лир»? Любая пьеса? Но… Да… Понял вас… Нам очень, очень нужна ваша поддержка! Благодарю вас, миссис ДеМартино, мы так ценим… Миссис ДеМартино?!. Барбара?.
Входят Ричфилд и Дейзи.
Ричфилд. Гордон!
Гордон. Ричфилд! Дейзи! Какими судьбами? Надеюсь, не прослушиваться?
Ричфилд. Боже упаси! Надеюсь, ты нас и так возьмешь.
Дейзи. Мы встретились кофе попить. И решили к тебе заглянуть…
Ричфилд. Раз уж мы в городе. Как говорится, на огонек. Как поживает мой возлюбленный коровник? Мой храм средь вязов и дубов, покрытый снежной пеленою?
Гордон. На дворе май…
Ричфилд (входящей Сюзанне) Ричфилд Хоксли…
Гордон. О, простите, Ричфилд! Знакомьтесь! Сюзанна Хантсмен. Сюзанна — Дейзи Коутс. Ричфилд и Дейзи у нас в труппе с… с незапамятных времен. Сюзанна будет ставить «Здравствуйте, я ваша тетя».
Дейзи. Как мило.
Гордон. И играть тоже будет. Барбара хочет, чтобы она набралась опыта. Сценического. (нервно посмеивается)
Ричфилд. Вот как?
Сюзанна. По-моему, режиссер и актер — это два разных мира. Друг к другу отношения не имеющих.
Дейзи. Неужели?
Ричфилд. «Тётушка Чарли»… Играл ее в нашем Балагане. В 1948 году. Обожаю. Всегда готов. Когда этот ловкач напяливает платье…
Сюзанна. Какое платье?
Ричфилд. Та-а-ак… Она ставит «Тётку»?
Гордон. Ставит. Сюзанна, там платье по сюжету… Читали?
Ричфилд. Еще прочитает! Ах, молодость-молодость. Скажите, в каком году вы родились, и я скажу, какие пьесы мы ставили тем летом в Балагане. В овине славном, средь тенистых кленов…
Сюзанна. Что вы ставили — совершенно не важно. Важно — как!
Гордон. Ну, пьеса — не последнее дело…
Ричфилд. Детка, вы совершенно правы! Мадам Успенская говорила мне… я тогда был еще моложе вас… Так, что же она говорила?. Не помню… Кстати, Гордон, роль-то я выучил! До последнего слова.
Дейзи. Весь год зубрил!
Ричфилд. И вызубрил! Да-да, черт побери! «Мы для богов — что для мальчишек мухи: Нас мучить — им забава».
Гордон (В сторону) Уй, блин… Что делать-то?
Ричфилд (Сюзанне) «Король Лир». Граф Глостер. Текст выучен назубок!
Гордон. Ричфилд, старина, прости. У нас изменились планы. Ставим «Гамлета».
Ричфилд. Мы не ставим «Лира»?!
Дейзи. «Гамлета»?
Ричфилд. Почему?
Гордон. Барбара считает, что «Лир» чересчур депрессивен. К ним на гастроли приезжал Костя Богомолов. Кроме того… Пора мне взяться за сукина сына, Ричфилд, пора. И у нас появилась фантастическая Офелия.
Дейзи. Уже нашли? А я?
Гордон. Хмм… Дейзи, может, попробуешь Гертруду?
Дейзи. Что дашь, то и попробую.
Гордон. «О, что за дрянь я, что за подлый раб!.» Что я Гекубе, что тебе Гекуба?
Ричфилд. Что ему Гекуба!
Гордон. Что нам всем Гекуба…
Ричфилд. Пошел учить текст…
Свет меняется.
Сцена 3
Труппа собирается. Актеры и стажеры расставляют стулья, передвигают стол и рассаживаются широким полукругом. Гордон, заглянув в свои записи, обращается к присутствующим.
Гордон. Так-так… Что у нас дальше?
Сара. Фуршет?
Гордон. Рано еще. Так. Крэг. Слово тебе. Крэг наш… как нынче твоя должность называется? Ты ведь и швец и жнец…
Крэг. Исполнительный ответственный директор- администратор.
Гордон. Во-о-от! И туалеты, и бюджеты! Все на нем! Прошу любить и жаловать! Без него в сортире не будет бумаги и мыла. И зарплату вам тоже он выписывает. (хмыкает) Но я подписываю. КРЭГ. Очень смешно, Гордон. В своем репертуаре. Надеюсь, все вы понимаете, что я безумно рад вас видеть? Я сижу тут один-одинешенек всю зиму, пока Гордон ошивается в Нью-Йорке, ставит творческие эксперименты по чердакам и подвалам. А зима — она до- о-олгая…. Значит так, народ. Моя задача состоит в том, чтобы вы сами работали и у вас все работало. Надеюсь, вы будете следовать этим простейшим правилам (раздает каждому по внушительной пачке листов со списком правил) — и все у нас сложится хорошо. До конца лета как-нибудь дотянем. (садится)
