Мик: Я не сказал, что швыряю. Я сказал, я их отпускаю.
Мартин: Ну, точно, ты их, типа, отпускаешь. И еще молитвы произносишь над ними, точно.
Мик: И произношу пару молитв над ними.
Мартин: Типа, чтобы все было официально.
Мэри: Это правда, Мик Дауд?
Мик: Правда, Мэри.
Мэри: Тогда я сяду и допью свой виски.
Мик: Мило с твоей стороны, Мэри.
Мэри возвращается на место. Мик снова наполняет ее стакан.
Мартин (глядя на выпивку): Я уверен, семь с половиной лет спустя там и долбить то нечего — всего пара тройка костей.
Мик: Ну, мы сейчас слушаем эксперта по этому вопросу.
Мартин: И эксперт тут не при чем. Всего то старый добрый здравый смысл.
Мик: И это ты мне объясняешь.
Мартин: На нашем поле корова дохлая лежит уже лет пять…
Мик: Знаю. Это ваша лучшая корова.
Мартин: Нет, нет, не лучшая. Это вовсе и не наша корова была. Она ведь просто забрела на наш участок и свалилась замертво?
Мик: Точно. Ее свалил запах.
Мартин: И разве не прямо сейчас… «Свалил запах». Да пошел ты! Запах из этого дома? А? «Свалил запах»? Я тебе вот что скажу. (Пауза.) О чем это я? Из-за тебя забыл…
Мик: «И разве не прямо сейчас…»
Мартин: И разве сейчас от нее не осталась лишь пара костей и голый череп, и больше ни волос, ничего. Я думаю, от человеческого тела остается даже меньше, тем более, что оно гниет в земле.
Мик: Твоя правда. Кроме того, что человечину, в отличие от той коровы, вы бы не стали растаскивать на обед последние пять лет.
Мартин: Растаскивать на обед, значит? В любом случае, наш ужин гораздо лучше того, что подается в твоем долбанном доме! Вот, что я тебе скажу! Виски на завтрак, обед и ужин — вот единственная еда в этом доме!
Мик: Похоже на правду.
Мартин: А? Оскорбить мамины обеды, когда я всего-то объяснял про корову на нашем поле и про кости. Объяснял, чтобы тебе помочь.
Мик: Ты прав, Мартин, я не подумал.
Мартин: Прав? Знаю, что прав.
Мик: И если я оскорбил тебя, твою маму или ее обеды клеветой, что пять лет вы питаетесь мясом дохлой коровы и не чувствуете разницы, тогда я беру свои слова обратно и приношу свои извинения.
Мартин (растеряно): Да? Угу. Ну, ладно, хорошо.
Мик снова наливает себе выпивку.
Мартин: И просто чтобы показать, что между нами нет зла, дай мне сделать маленький глоток, Мик. Хотя бы вот столечко.
Мик: Столечко, говоришь?
Мартин: И все. Просто чтобы показать, что нет тяжелых чувств.
Мик: Просто чтобы показать, точно.
Он наливает немного виски себе на пальцы и окропляет Мартина им, как будто святой водой. Виски попадает Мартину в глаза.
Благословляю тебя, Мартин.
Мэри тихонько хихикает. Мик снова усаживается в кресло. Мартин остервенело трет глаза.
Мартин: Эта штука попала мне в глаз!
Мик: Естественно, туда я и целился. Бьюсь об заклад, было больно.
Мартин: Было, урод вонючий. (Мэри возмущается). Чего та на меня шикаешь? Лучше бы на него шикала, когда он брызгал мне виски в глаза. Я почти ослеп.
Мэри: Не будешь теперь безобразничать в хоре, Мартин.
Мартин: В хоре?! Какое отношение имеет долбаный хор ко всему этому?! Он оскорбляет стряпню моей мамы, плещет виски в глаза.
Мик: Так ведь всего капелька. Стал бы я переводить добрый виски на твои глаза?
Мик: Фу, ты всегда был изнеженным гомиком, Мартин, и больше никем.
Мартин: Изнеженным гомиком, значит?
Мик: Точно.
Мартин: Может я и такой, но, может, я знаю, что-то, чего не знаешь ты.
Мик: Что ты знаешь? Одно дерьмо, Мартин.
Мартин: Может мне известно, с какой части кладбища мы начинаем копать.
Мик: Какая мне разница, с какой?
Мартин: Может, пока и никакой. Только начинаем мы с южной стороны, возле фронтона.
Мик кивает, несколько раздраженно.
Мик: Верно, им всем больше семи лет, возле фронтона. Я полагаю, так и есть.
Мартин: Так и есть. Семь лет и старше! (Обращается к Мэри.) Видишь? Ему не нравится, когда дело начинает касаться его самого. Вот этого он не любит.
Мэри: Что значит «касаться его самого»?
Мартин: Разве его женушка не похоронена у фронтона? Куда уж ближе?
Мэри: Уна похоронена у фронтона, Мик?
Мик: Да.
Мэри: О, храни тебя Господь…
Мартин: В любом случае, интересная будет работенка. Не каждому платят за то, чтобы он выкапывал кости своей собственной покойной жены.
Мик: Уна уже давно оставила свой прах, кости — это все, что от нее осталось.
Мэри (тихо): Ты не можешь выкапывать Уну, Мик. Это неправильно. Оставь ее кому-нибудь другому.
Мик: Кому? Ему? Он, верно, череп ей расколет, это точно.
Мартин: Что значит, расколю?
Мик: Значит, расколешь.
Мартин: Я слышал, кто-то уже это сделал.
Мик (пауза, встает, надвигается на Мартина): Что ты слышал?
Мартин: Да, пару вещей, и нечего на меня наезжать, потому что ничего я такого не сказал, просто люди говорят, и я бы значения этому не придал, если бы некоторые не заносились, не обзывались и не брызгали мне виски в глаза…
Мик: Как это я тебя обозвал?
Мэри (пауза, тихо): Изнеженным гомиком.
Мартин: Изнеженным гомиком назвал. И если люди на меня наезжают, тогда я должен нанести ответный удар, и это уже будет не виски, а покруче. Правда это или нет, я не знаю, да и мне все равно. Я ответил только потому, что ты все это начал.
Мик: Ну так что, правда или нет?
Мартин: Может, это и домыслы.
Мик: Все домыслы, какие могли быть я уже принял на себя, и уже искупил их сполна. И про то, что я выпил, крепко выпил, и про то, что она не была пристегнута ремнем безопасности, вот и все. Больше ничего и быть не могло.
Мартин: Ну, конечно, об этой сплетне я и говорил, о пьянстве за рулем. А ты о чем подумал?
Мик (пауза): Об этой сплетне ты говорил?
Мартин: Точно. (Пауза.) И что было…
Мик: Этой сплетне семь лет.
Мартин: Разве это не лучше, чем-то, что делают остальные? Сначала будут тебе улыбаться, а когда ты отойдешь на милю, начнут разговоры за твоей спиной. Этим я от них отличаюсь. Я честный.
Мик (обращаясь к Мэри): Люди что-то говорят за моей спиной?
Мэри: Нет. Он просто наглый молокосос.
Мартин: Молокосос, значит? И они не ведут разговоров за его спиной? Угу. Должно быть, это какой-то другой парень размазал жену по стене. Я наверняка ошибаюсь. Я часто ошибаюсь.
Мик (тихо): Мартин Хэнлан, покинь этот дом.
Мартин: Я покину этот дом, учитывая тот прием, что мне оказали, после того, как я тащился сюда с этим посланием от старика Уэлша, Уолша, Уэлша. И в благодарность меня еще и глаза чуть не лишили, плеснув в него виски, не говоря уже о том, как меня обзывали и оскорбляли мамины обеды. Угу. (У двери) Мм.… а лопату мне в церкви выдадут, Мик, а то у меня нет своей?
Мэри: У твоего отца наверняка куча лопат.
Мартин проверяет заточенность некоторых инструментов, висящих на стене.
Мартин: У моего отца нет кучи лопат. У него куча грабель. А лопаты нет. Единственная его лопата — это рукоятки двух лопат, и больше ничего, а это нельзя назвать лопатой. Вот граблей у него действительно куча, и я не знаю, зачем, они вообще-то и не нужны нам. Обычно чаще требуется лопата, нежели грабли. На мой взгляд.
Мик: В церкви найдется лопата.
Мартин: Точно найдется? А если понадобится две? По лопате тебе и мне…
Мик: Найдется две.
Мартин: Ты уверен? Я не хочу тоскаться зря в такую даль…
Мик: Мартин, ты когда-нибудь уберешься домой?!
Мартин: Уберусь домой, говоришь? Уберусь, само собой. Меня не надо просить дважды.
Мик: Нет, тебя надо упрашивать гребаных пять раз!
Мартин (уходя): Угу, меня не надо просить дважды.
