Розенкранц (обгрызая ногти)
– А вот есть еще один любопытный научный феномен – это что ногти растут после смерти, как и борода.
Гильденстерн
– Что?
Розенкранц
– Борода.
Гильденстерн
– Но ты же еще не умер.
Розенкранц (раздраженно)
– Я же не сказал, что они начинают расти после смерти. (Пауза, спокойнее.) Ногти растут также и до рождения. В отличие от бороды.
Гильденстерн
– Как?
Розенкранц (кричит).
– Бороды! Да что это с тобой? (Задумчиво.) А вот, с другой стороны, на ногах ногти совсем не растут.
Гильденстерн (ошеломленно).
– Не растут?
Розенкранц
– А нет? Смешно – я всегда обрезаю ногти. Но всякий раз, как мне приходит в голову их обрезать, их пора обрезать и на самом деле. Например, сейчас. А вот на ногах, сколько я себя помню, никогда не приходило в голову стричь. Они уже должны были бы загнуться мне на пятки. Чего не произошло. Должно быть, я обрезаю их бессознательно. Когда думаю о чем-нибудь другом.
Гильденстерн (раздраженный этой болтовней)
– Слушай, ты помнишь то, что первое сегодня случилось?
Розенкранц
– Я проснулся, я полагаю. (Возбужденно.) Постой – вспомнил – тот человек, ну, иностранец – он разбудил нас!
Гильденстерн
– Посланец. (Расслабляется и садится.)
Розенкранц
– Ага, точно – предрассветный сумрак – и этот человек, стоящий в седле, – колотит в ставни – жуткий шум – в чем дело – откройте – и потом он назвал нас по имени – помнишь? Это он нас разбудил.
Гильденстерн
– Да.
Розенкранц
– За нами послали.
Гильденстерн
– Да.
Розенкранц
– Поэтому мы здесь. (Он оглядывается, лицо выражает сомнение; поясняющим тоном.) Мы путешествуем.
Гильденстерн
– Точно.
Розенкранц (нервно).
– Это было что-то срочное, а? Высочайшая воля – дескать, таков приказ, никаких расспросов – свет в конюшне – седло, ноги в руки – и копыта тоже – и проводники чуть не свернули себе шею – жуткая скачка – но мы исполняли наш долг. Ужасно, если мы опоздали.
Небольшая пауза.
Гильденстерн
– Опоздали – куда?
Розенкранц
– Откуда я знаю? Мы же еще не там.
Гильденстерн
– Тогда что мы делаем тут, спрашиваю я себя.
Розенкранц
– В самом деле.
Гильденстерн
– Я думаю, надо двигаться.
Розенкранц
– Несомненно.
Гильденстерн
– Правильно, лучше двигаться.
Розенкранц (с воодушевлением).
– Точно! (Пауза.) Куда?
Гильденстерн
– Вперед.
Розенкранц (идя вперед, к рампе).
– А. (Нерешительно.) В какую сторону? (Он оборачивается.) С какой стороны мы пришли?
Гильденстерн
– Стоп, давай все по порядку... Пробуждение. Какой-то тип барабанит в ставни. Какой-то рассвет, нас окликают по имени. Письмо, приказ... Новый рекорд в орлянку. Никто не встречает... Мы покинуты... Чтоб самим выбрать путь... И есть какое-то направление... Надо подумать.
Розенкранц (встревоженно, прислушивается).
– Слушай... Слушай...
Гильденстерн
– Ну?
Розенкранц
– Я слышу – кажется, я слышал – это музыка.
Гильденстерн встает.
Гильденстерн
– Где?
Розенкранц
– Словно оркестр. (Озирается и смущенно улыбается.) Звучало словно оркестр. Барабаны.
Гильденстерн
– Ну и что?
Розенкранц (успокаиваясь).
– Наверно, почудилось.
Гильденстерн
– «Красное, синее и зеленое – реально. Желтое – мистика». Общее место. Плюнь и забудь.
Розенкранц (на краю сцены).
– Может – гром. Как барабаны...
К концу нижеследующего монолога действительно становятся слышны звуки оркестра.
Гильденстерн
– Человек, прерывающий свое путешествие из одного места в другое в третьем месте, лишённом названия, отличительных признаков, населения и вообще значения, видит единорога, который пересекает его тропинку и исчезает в лесу. Это поразительно уже само по себе; но известны случаи еще более таинственных встреч – и – уж во всяком случае, есть масса способов объяснить это просто как фантазию. Но – «Господи, – восклицает вдруг человек, оказавшийся рядом, – я, кажется, сплю, потому что я видел единорога». Что сообщает происходящему уже довольно тревожный оттенок. Третий же свидетель уже не просто усиливает тревогу – он как бы расширяет реальность происходящего, растягивает ее, делает ее тоньше; а четвертый свидетель – еще тоньше, и чем больше свидетелей, тем скорей это становится столь же тонким, как реальность, или тем, что называется общественным мнением... «Смотрите! Смотрите! – восклицает толпа. – Лошадь со стрелой во лбу! Какой-то охотник принял ее за оленя».
Розенкранц (возбужденно).
– Я убежден, что это оркестр.
Гильденстерн (устало).
– А он убежден, что это оркестр.
Розенкранц
– Идут!
Гильденстерн (в последнюю минуту перед появлением новых персонажей, грустно).
– Жалко, что не единорог. Было бы лучше, если б единороги.
Появляются актеры в количестве шести человек, включая мальчика Альфреда; двое толкают и катят перед собой тележку, полную костюмов и других принадлежностей; с ними – барабанщик, трубач, флейтист. Глава группы – 1-й актер – без инструмента. Он первым замечает Розенкранца и Гильденстерна и поднимает руку.
Актер
– Сто-ой!
Труппа поворачивается и останавливается.
(Радостно.) Публика!
Розенкранц и Гильденстерн приподнимаются.
– Не двигайтесь!
Они садятся. Он любовно их разглядывает.
– Превосходно. Чудно! Хорошо, что мы подвернулись.
