Он. Возраст, возраст… При чем тут возраст? Я говорю, что кошелка слишком тяжелая.
Она. Ты сказал: с тебя меня хватит.
Он. И кошелки.
Она. Пошли! Не стой посреди тротуара! Что стал как вкопанный?
Он. Я сказал — нет! Видишь парадное? Я сяду на ступеньки и не двинусь.
Она. Ты сядешь в своих чистых брюках?
Он. Чистые или грязные — мне все равно.
Она. Как ты позоришь меня перед людьми! Стыдно!
Он. Тебе всегда было за меня стыдно. Одним разом больше или меньше… какое значение…
Она. Не садись.
Он. Чего мне стесняться?
Она. Тогда я брошу тебя и уйду.
Он. Скатертью дорога.
Она. Ну… пошли. Перевел дух, и хватит. Что я тут перед тобою стою как идиотка.
Он. Подумаешь, неожиданное амплуа!
Она. Я тебе не позволю меня оскорблять.
Он (хохочет). Если ты будешь так кричать, всех прохожих перепугаешь… И тех, кто в кафе сидит. Вот я повеселюсь… Ты вся красная, как пион.
Она. И сравнения твои дурацкие, и в цветах ты никогда не разбирался. Ты знаешь, что такое пион?
Он. Это ты, когда злишься?
Она. Вставай, пойдем! Совсем я не злюсь, было бы из-за чего!
Он. Нет.
Она. Почему же опять нет?
Он. Потому что я еще не отдохнул.
Она. Не притворяйся.
Он. Тебе легко говорить, а у меня ноги подкашиваются и сердце еще не успокоилось.
Она. Ты всегда был изнеженным. А после болезни стал еще хуже.
Он. Кто бы говорил!
Она. А что? По сравнению с тобой…
Он (перебивает). Мадам слишком жарко! Мадам очень холодно! Ей нужно надеть что-то тепленькое, ей нужно снять что-то лишненькое. То ветер, то сквозняк, то мало солнышка, то в тени жарко, то воздух не такой. Да без конца.
Она. Я о себе всегда сама заботилась. И не тебе меня упрекать.
Он. Да уж, ты следила за своим здоровьем драгоценным! А другие, несчастные, должны были выслушивать твои жалобы и все время ухаживать за тобой.
Она. Вначале ты это делал с радостью.
Он. Да, раньше я думал, что это кокетство, по молодости, с годами оно пройдет. Не прошло. Ты со мной, как с рабом, обращалась. С рабом!
Она. А что же ты не вел себя так же?
Он. Как ты? Да я, голубушка моя, работал. Времени у меня не было обращать внимание на сквозняки. Я работал.
Она. Работал… Если можно назвать это работой.
Он. Да. И собой мне было некогда заниматься, как другим.
Она. А ты бы мог. Хотя кассир всегда защищен от сквозняков.
Он. Это чем же?
Она. Своей стеклянной будкой.
Он. Но у меня она была не стеклянная. Она была из проволочной сетки. Это сейчас они стеклянные. А сетка от сквозняков не защищает. Наоборот даже.
Она. Наоборот? Вот уж не верю.
Он. Ты хочешь меня вывести из терпения. И выведешь. Я тебя знаю.
Она. Я хочу тебя вывести на дорогу к дому, а это не то же самое.
Он. Не лучший способ. Я сказал, что не встану.
Она. Придется.
Он. Это почему же?
Она. Потому что, если через пять минут ты по встанешь, я пойду за полицейским!
Он. А?! И что ты ему скажешь?
Она. Правду!
Он. И ты думаешь, что полицейский что-нибудь сделает? Ошибаешься. Я просто вижу, как это будет. «Господин полицейский, мой муж, вон тот сумасшедший старик, который, вы видите, сидит там на ступеньках, не хочет двинуться с места. Пожалуйста, помогите мне его поднять!» И знаешь, что полицейский тебе ответит? «Гражданочка, оставьте вашего мужа в покое!» Вот что он тебе скажет.
Она. Не выдумывай. Полицейские так не говорят.
Он. А что же они говорят, по-твоему?
Она. Они говорят: «Пройдемте!»
Он. Ну тогда я ему скажу, что я не могу, что я не виноват, если не могу «пройти».
Она. А кто же виноват?
Он. Я скажу — ты!
Она. Я?
Он. Конечно! Не надо было набивать кошелку. Ее поднять нельзя.
Пауза.
Она. Я знаю, что мне делать.
Он (немного обеспокоенно). Что делать?
Она. Вызову «скорую помощь».
Он. Сомневаюсь.
Она. Пусть они приедут и заберут тебя в больницу.
Он (успокоенно). В больницу? Вот здорово. Всегда мечтал попасть в больницу. Сестрички будут за мной ухаживать. Молоденькие, хорошенькие. Не то что ты, вся в морщинах. Всегда любезные. А ты будешь сидеть дома одна! Сама с собой разговаривать, слоняться по комнатам… А я буду блаженствовать.
Она. Говорю тебе, что вызову «скорую».
Он. Ну иди! Чего ты тянешь?
Она. Значит, ты этого хочешь?
Он. Я — да, а вот ты — нет! Тебе страшно… очень страшно…
Она. Мне страшно?
Он. Да. Вдруг отправят в дом для престарелых?
Она. Замолчи.
Он. Это очень возможно. Почему бы и нет? В конце концов, мы уже в таком возрасте, и не впервые…
Она (кричит). Нет!
Пауза.
Он. Ладно… Ты бы лучше тоже присела на ступеньку. Смотри, я ее для тебя согрел… И потом… подстелю на камень. Садись…
Пауза.
Вот видишь, в ногах правды нет.
Она (садится). Уф! Все-таки очень я устала. Вначале как-то не чувствуешь, насколько потом ноги устают.
Пауза.
Хорошо посидеть.
Он. Что верно, то верно.
Она. Немножко тут побудем. Несколько минуток… Чтобы бедные ноженьки отдохнули.
Он. Да.
Пауза.
Скажи, ты заметила машину внизу?
Она. Какую машину?
Он. Черную с решетками.
Она. Почему ты меня спрашиваешь?
Он. Это полицейская машина.
Она. Полицейская? Мы ничего плохого не делаем.
Он. Я и не говорю, но, может быть, это запрещено.
Она. Что запрещено?
Он. Сидеть здесь.
Она. Вот еще!
Он. А вдруг они нас примут за бродяг? Они ведь забирают бродяг…
Она. Глупости. И потом, у тебя есть пенсионное удостоверение. Кассир на пенсии. Там так и написано.
Он. Видишь ли…
Она. Что? Что ты хочешь сказать?
Он. Так вот…
Она. Ой, ну говори наконец!
Он. Мне кажется, я потерял удостоверение.
Она. Как?
Он. Я его потерял однажды в понедельник, когда тащился с твоей чертовой неподъемной кошелкой. У меня его больше нет.
Она. Тогда лучше уйти.
Он. А может быть, это и не полицейская машина. Ты знаешь, ведь с моими глазами… Я не уверен.
Она. Вставай.
Он. Хорошо. Встаю. И ты вставай.
Она. Ты встал первый, дай мне руку.
Пауза.
Он. Нет.
Она. Помоги мне, кому я говорю.
Он. Не хочу, нет желания.
Она. Ну почему?
Он. Ты мне не верила, когда я говорил, что я устал. Ты не хотела, чтобы я присел.
Она (решительно). Помоги мне встать.
Он (таким же тоном). Я сказал — нет.
Она. Ты обязан.
Он. То есть, как?
Она (торжественно). Ты клялся делить со мной счастье и горе и оказывать мне помощь и поддержку.
Он (прыскает со смеху). Ах я клялся. Когда это было! Так давно, что уже и не считается. Как это называется? Ах да, вспомнил. Заповедь.
Она. Ты путаешь. Это не заповедь. И теперь это все больше и больше имеет значение…
Он. Кто это тебе наболтал?
Она. Это каждый знает.
Он. Уж лучше бы он помалкивал. Эти типы только глупости и говорят.
Она. Неправда.
Он. Одни глупости.
Она. Я всегда это чувствовала. Не надо было за тебя выходить замуж.
Он. С этим я согласен.
Она. Просто удивляюсь, почему я не разошлась с тобой.
Он. Я тоже.
Она. Бог свидетель, сколько ты мне давал поводов.
Он. Что правда, то правда.
Она. Я могла бы сто раз уйти.
Он. Я тоже.
Она. Но я оставалась. Не хотела бросать тебя на произвол судьбы. Потому что, скажу тебе, если ты еще не понял, я великодушна. Да-да, можешь смеяться — великодушна.
