Гастоне. Именно так. Полиция — и вашему романчику крышка.
Альфредо и Мария оборачиваются и смотрят на Гастоне. Альфредо узнал его, и видно, что ему эта встреча неприятна. Мария, наоборот, не понимает и даже не может себе представить, кто этот человек. Между тем Гастоне спускается по лестнице и входит в комнату. Молча приближается к ним.
Альфредо (решительно). Смотри не вздумай ее оскорбить, не то я разделаюсь с тобой по-свойски.
Гастоне. Оставь угрозы, Альфре. Подумаем лучше о серьезных вещах. Я и без того один бог знает как изнервничался… У меня голова просто раскалывается, такого не изобразишь на самой лучшей рекламе средств от головной боли… Это от усталости… Ох, ну и почка выпала мне… Век не забуду… И все из-за тебя. Ведь само собой понятно, что мне пришлось, целую неделю провести на даче у твоей жены. Не мог же я оставить ее там совсем одну! А дача полна всякой нечисти: сверчки, мухи, комары… И это с моими нервами… Сегодня ночью приподымаю простыню — а там вот такая ящерица… Я закрыл окна и двери и хотел убить ее. Ударил по ней веником и думаю: все в порядке… Как бы не так! Туда… сюда… Ящерицы как не бывало. Одного не могу понять: ведь окна и двери были закрыты. Перевернул всю комнату — пусто! Больше я не сомкнул глаз, все мерещилось… У меня и сейчас такое ощущение, будто она по мне ползает.
Альфредо. Скажи-ка лучше, как тебе удалось проникнуть сюда?
Гастоне. Разве эта лестница не ведет на верхнюю террасу?
Альфредо. Ну да.
Гастоне. А с террасы, если перелезть через низенькую балюстраду и пройти по арке, соединяющей этот дворец с соседним домом, разве нельзя попасть прямо в комнату на пятом этаже, которую ты нарочно сиял, чтобы легче видеться с твоей подружкой?
Альфредо. Кто тебе об этом сказал?
Гастоне. Твоя жена.
Альфредо. Армида?
Гастоне. Армида.
Альфредо. А откуда она узнала?
Гастоне. Ты что же, считаешь, что если моя сестра отмалчивается или даже соглашается с тобой, что бы ты ей ни вкручивал, что если она тиха и покорна, значит, дело в шляпе?.. Ты сплавил ее на дачу в Торре дель Греко, уговорив, что детям необходимы морские купания. Но купальный сезон кончился еще в сентябре, а сейчас октябрь… Она поехала и сидит там до сих пор… Ты думаешь, что у тебя все идет как по маслу? Ошибаешься. Армида не смирилась и страдает куда сильнее, чем мы можем с тобой вообразить. Она наняла полицейского агента, который ходит за тобой по пятам и которому известен каждый твой шаг, каждый твой вздох. Альфре, у нее есть подробный план этого дворца и квартиры, где ты сиял комнату. Если она до сих пор не накрыла тебя, ты должен быть благодарен только мне. Я уговорил ее не затевать скандала и не обострять отношений. Ведь, ко всему прочему, бедняжка не теряет надежды, что ты к ней вернешься. Несчастная… На кого она стала похожа… Ее просто не узнать… А дети? Глядя на мать, и они иссохли… Живут в деревенском доме, удобств никаких. За каким-нибудь ведром воды им приходится тащиться на противоположный конец деревни… Вот позавчера ночью: обмороки, нервные припадки, она даже хотела отравиться… Если бы ты только знал, каково мне было па все это смотреть… Она вдруг хлопнулась на пол и расшибла себе лоб. Дети ревут. Пришлось вести ее в аптеку, чтобы остановили кровь… Не буду тебе рассказывать о всех передрягах, которые пришлось нам претерпеть, пока мы не разыскали какую-то паршивую аптеку. Ты знаешь, что по отношению к тебе я всегда был любящим шурином. Пожалуй, даже слишком… Вспомни, как частенько мы развлекались вместе. Ведь и я женат, и у меня есть свои слабости, но такого я понять не могу!
Альфредо. Ты-то, я знаю, совсем другой человек. Но сестра твоя — ты меня извини — невозможная женщина. Мы больше не можем жить вместе, Гасто, не можем. Уж не говоря о том, что за пятнадцать лет супружеской жизни она просто измучила меня своей ревностью…
Гастоне. Ну послушаем, что ты еще скажешь?
Альфредо. Да что же тут говорить, Гасто. Вот вроде пустяки. Иногда даже самому себе стыдно признаться. Когда я на ней женился, я был студентом в маленьком городке. Знаешь, когда молод, у каждого есть какие-то идеи… Она ведь из прекрасной семьи, дочь почтенных родителей. Отец — учитель музыки… Но, ты понимаешь, она не выдерживала никакого сравнения с женщинами из большого города. Постепенно ее провинциальная сущность стала проявляться. Конечно, ничего особенного тут нет, но есть вещи, Гасто, которых я не выношу. Она, например, совершенно не умеет одеваться. Она одержима навязчивой идеей, что у нее хороший голос, и требует, чтобы я всякий раз заставлял наших гостей слушать ее пение. Или, не дай бог, мы выберемся с ней к кому-нибудь… она и там норовит показать свое искусство. Видишь, все это кажется пустяками, но имеет свое значение. А потом она скучна, надоедлива, ее ревность…
Гастоне. Что, правда, то, правда… Не однажды, тысячу раз я ей говорил: нельзя так надоедать мужу… Оставь его в покое… Иначе ты его потеряешь! Потеряешь непременно!
Альфредо. И она меня потеряла, Гасто, клянусь тебе, она меня потеряла! Домой я не вернусь.
Гастоне. Не мели чепухи. А дети?
Альфредо. Дети… Разве я не стараюсь, чтобы они ни в чем не нуждались? Мы договорились, я согласен на все условия, не посмотрю па сумму. Только бы все это скорее кончилось.
Гастоне. Гм… как ты, однако, думаешь легко отделаться от семьи — от жены и двоих детей. Это вполне понятно… Твоему достатку можно позавидовать, и ты, конечно, можешь позволить себе все, что взбредет тебе в голову. Однако не забывай, что все имеет предел: ты тратишь деньги, как сумасшедший, и эта женщина (показывает на Марию) разорит тебя.
Мария. Мне трудно с вами спорить — правда не на моей стороне. Но я хочу вам только сказать, чтобы вы выбирали выражения, иначе мне придется выставить вас за дверь.
Гастоне. Уверяю вас, что в этом нет никакой необходимости. Я и сам хочу как можно скорее выбраться отсюда. (К Альфредо.) Что касается тебя, то в один прекрасный день ты и сам поймешь, с какого рода женщиной ты связался.
Альфредо. Гасто, полегче!
Мария. Вы ничего обо мне не знаете и не имеете права меня судить.
Гастоне. Нет, я знаю все и могу судить: ваш муж вымогатель, а вы просто продажная тварь.
Альфредо (кричит). Хватит! (Заплакавшей Марии.) Иди в свою комнату. (К Гастоне.) А тебе лучше убраться отсюда подобру — поздорову, иначе это кончится плохо…
Мария уходит в спальню.
(Идет за ней.) Тоже, опекун нашелся! Я делаю то, что считаю нужным, и никому не позволю вмешиваться в мои дела. Ради всего святого, оставь нас в покое и убирайся вон! (Уходит вслед за Марией.)
Гастоне (с жалостью к нему). Идиот! Несчастный, несчастный идиот!
Паскуале идет от входной двери. Увидев Гастоне, становится осторожным, осмотрительным. Не понимает, видит он его наяву или это только ему кажется.
Паскуале. Кто вы такой?
Гастоне. Кто я, не имеет ровно никакого значения. Как я появился в вашем доме, так и исчезну.
Паскуале в растерянности, он начинает верить, что перед ним привидение. Смотрит на пего пристально, несмело улыбаясь.
Но я хорошо знаю, кто вы!
Паскуале. Вы меня знаете?
Гастоне. Еще бы! Вы мерзавец.
Паскуале. Может быть, вы объяснитесь яснее?
Гастоне. Яснее, чем я сказал? Но как же еще яснее можно объясниться? Вы ничего не замечаете, потому что не хотите ничего замечать, а когда замечаете, притворяетесь, что не заметили.
Паскуале глядит на него по — прежнему с равнодушным видом.
Как у вас хватает смелости жить среди живых людей? В мире настоящих, честных людей?..
В позе и выражении лица Паскуале никаких изменений.
Неужели вы не испытываете ужаса перед самим собой? Тяжело, поистине тяжело видеть, как существо из плоти и крови может оставаться безразличным ко всей той грязи, которая его окружает.
Паскуале словно застыл в прежней позе.
Вы ничтожество… Отвечайте…
Паскуале в прежнем положении.
Подлец… Мерзавец… Отвечайте, когда вас спрашивают.
Паскуале (теряя терпение и крича еще громче, чем он). Вы человек или нет?
Гастоне. А вы в этом сомневаетесь?
Паскуале. Вы сказали, что появились и должны исчезнуть… Вы человек или призрак?
Гастоне. И у вас еще хватает наглости шутить? Вы хотите обратить все в шутку?
