ВОЗЬМИ, А НЕ ДАЙ
Однажды некий молла, совершая омовение перед намазом, свалился в бассейн. Бассейн был очень глубоким, молла же не умел плавать. Он то погружался в воду, то всплывал, не забывая при этом кричать. Собрался народ.
– Давай руку, – кричали все вокруг, но он руки никому не давал и продолжал барахтаться.
Никто не знал, что предпринять, если бы в это время не подошел Молла Насреддин. Узнав, в чем дело, он подошел к бассейну и, протянув руку, сказал:
– Молла, возьми!
Утопающий как клещ впился в руку Моллы, и тот вытянул его из бассейна.
Люди недоумевали. Один из собравшихся спросил моллу:
– Почему, сколько мы тебе ни кричали: «Дай руку!» ты не давал, а когда Молла Насреддин сказал: «Возьми!», ты сразу схватил?
Молла молчал. За него ответил Молла Насреддин:
– Удивляться тут нечему. Вы кричали: «Дай руку!», – он не давал. Я оказал: «Возьми» – и он взял.
Дело в том, что все моллы привыкли к слову «возьми», а не «дай».
Однажды к Молле в сад забралась буйволица. Молла, жена его и сын, схватив палки, побежали ее выгонять. Не успели они до нее добежать, как вдруг Молла заметил идущего по саду дервиша. Остановившись, он крикнул жене и сыну:
– Здесь есть скотина повредней буйволицы. Давайте сперва прогоним ее.
Однажды между Моллой и неким дервишем, выдававшим себя за ученого, зашел спор.
Молла Насреддин одержал верх над этим проходимцем и доказал, что тот лгун и неуч.
Дервиш понял, что дела его плохи, но чтобы смутить Моллу Насредцина, он сказал:
– Ты бы по крайней мере замолчал. Ведь ты ничего не умеешь делать!
– Ты говоришь правду, – ответил Молла. – Я не могу делать то, что делаешь ты, но меня знают все. Может быть, ты скажешь, кто ты и чем ты занимаешься.
– Я в родстве с пророком, – сказал дервиш, – и каждую ночь возношусь на небо из этого мира грешников.
Молла Насреддин притворился, что поверил этому и спросил:
– Хорошо, а ты когда-нибудь возносился на четвертое небо?
Дервиш горделиво ответил:
– И даже не один раз!
Молла опять прикинулся поверившим и спросил:
– Когда ты вознесся, то почувствовал, как что-то мягкое коснулось твоих губ?
Дервиш, не чувствуя подвоха со стороны Моллы, поспешно ответил:
– Да, да…
Молла подмигнул собравшимся:
– Это был хвост моего осла.
Однажды некий человек пришел к Молле Насредди-ну и сказал:
– Молла, на нашей улице есть собака, которая не дает мне жить. Я так боюсь ее, что не могу выходить из дому. Я слышал, что есть такая молитва, на арабском языке, прочтешь ее – у собаки закрывается пасть, и укусить человека она уже не может. Прошу тебя, научи меня этой молитве.
– Лучше носи всегда с собой палку. Я не верю, что собака с вашей улицы знает арабский язык,
Однажды Молла, расхаживая по базару, увидел плачущую армянку и толпу, идущую за ней. И кто бы из идущих ни спрашивал, почему она плачет, женщина никому не отвечала. Молла преградил ей дорогу и спросил:
– Сестра, чего ты плачешь? Скажи, в чем твое горе, может мы найдем какой-нибудь выход.
Женщина заплакала навзрыд и сказала:
– Ох, попала я, несчастная, в беду, прах на мою голозу!
– Скажи, что же случилось?
– Что же может быть хуже? Один из моих сыновей принял мусульманскую веру.
Молла склонил голову:
– Плачь сестра, плачь, горе у тебя безысходное. У тебя только один сын стал мусульманином, и ты так плачешь, а что делать мне, горемычному? У меня же все сыновья мусульмане!
У Моллы был верблюд. Однажды верблюд заболел. Люди, разбирающиеся в болезнях животных, осмотрев верблюда, Сказали, что он сдохнет.
– Раз он все равно сдохнет, – сказал Молла, – то лучше я зарежу его во славу аллаха.
Молла зарезал верблюда. После этого, куда бы он ни ходил, везде говорил только о том, что зарезал верблюда во славу аллаха.
Наконец, ему сказали:
– Ай Молла, подумаешь, какое большое дело ты совершил. Ты уже надоел нам всем. И на свадьбе, и на пире ты только об этом и толкуешь.
– И на свадьбе, и на пире, и на похоронах, и на базаре, и на улице буду говорить только об этом. Аллах за пророка Исмаила принес в жертву всего одного маленького барашка, но нет ни одного дня, чтобы моллы не говорили об этом. Дело дошло до того, что об этом написали даже в коране. А я зарезал такого огромного верблюда! Как мне об этом не говорить?
Однажды жена сказала Молле:
– Молла, наш ребенок с утра до вечера не засыпает ни на минуту. Он столько плачет, что совсем извел меня. Ради бога напиши для него какую-нибудь молитву или найди лекарство, чтобы он хоть немного поспал.
Молла быстро взял коран и отдал жене:
– На, возьми этот коран. Когда ребенок начнет плакать, почитай ему немного вслух. Он сразу успокоится и уснет.
– Как? – спросила жена – Разве от чтения корана ребенок может уснуть?
– Жена, – ответил Молла, – ты ничего не знаешь. А я заметил: всегда, когда читают коран, все в мечети засыпают.
У Моллы совсем кончились деньги. Жена пристала к нему:
– Для чего ты столько учился? Пойди и побудь хотя бы несколько месяцев в селениях моллой, привези немного муки и пшеницы.
Молла и сам видел, что ничего другого ему не остается, и был вынужден пойти по селениям.
Но куда вы он ни приходил, ему всюду говорили, что у них есть свой молла, и не принимали его.
Наконец, добравшись до одного селения, он увидел несколько крестьян, убивающих пойманную лисицу. Молла подошел к ним и спросил:
– Почему вы ее убиваете?
– Молла, – ответил один из них, – эта лисица не оставила у нас ни одной курицы, ни одного цыпленка. Наконец она попала к нам в руки. Мы должны ее убить.
– У вас ничего не выйдет, – сказал Молла, – дайте ее мне, и я так накажу ее, что она всю жизнь этого не забудет.
Крестьяне подумали и отдали лисицу Молле. Тот снял свою чалму, надел ее на голову лисы, а затем накинул на нее свою абу и выпустил.
– Молла,- спросили его, – почему ты выпустил ее? Что это за наказание?
– Вы ничего не понимаете,- ответил Молла. – Худшего наказания вы не придумаете. Теперь она стала моллой. В какое бы селение она ни пришла, ее отовсюду выгонят. Всю свою жизнь она будет нуждаться в куске хлеба и умрет с голоду.
Однажды в молодости Молла Насреддин остался совсем без гроша. Он не мог купить даже хлеба. Долго думал Молла, что ему делать, и, наконец, решил продать единственную козу.
Но коза была такая тощая, что никто и близко к ней не подходил. Насреддин водил ее по базару до самого вечера, но продать так и не смог.
Когда начало смеркаться, он привел козу к ахунду, хоронившему людей. Ахунд подошел к двери и спросил:
– Кто ты такой и что тебе нужно?
– Ахунд-ами, – ответил Насреддин, – я чужой в этом городе и совсем одинок. Я предчувствую, что скоро умру, жить мне осталось немного. У меня ничего нет, вся моя надежда на эту козу. Я хочу, чтобы ты заколол ее этим вечером и покушал, а когда умру, пришел бы и сам похоронил меня.
Ахунд сейчас же загнал козу к себе во двор и дал Насреддину слово, чтобы тот был спокоен.
Ночь Насреддин проспал в чужом саду и на следующий день, вечером, он опять пришел к ахунду. Увидев во дворе висевшую козью шкуру, Молла догадался, что ахунд уже съел ее мясо.
Он постучал в дверь. Ахунд вышел, узнал Насреддина и спросил:
– Что Случилось? Зачем ты пришел?
– Ахунд-ами, со мной приключилась беда.
– Какая беда?
– Вчера, вернувшись домой, я застал у себя стражников правителя. Они схватили меня и отвели к правителю. Тот дал мне осла, список ста селений и приказал, чтобы я за год объездил все эти селения и узнал, как там живут люди, кто их притесняет, кто обманывает бедных, кто дает слово и не сдерживает его. Теперь я пришел предупредить тебя: приготовься, мы завтра выедем.
– А я-то почему должен ехать?
– Как почему? Вдруг по дороге или где-нибудь в селении я умру, кто же тогда похоронит меня?
– Что ты болтаешь? Что мне за дело до этих селений?
– Ахунд, скажи мне: ты взял у меня козу?
– Взял.
– Ты дал мне слово, что сам похоронишь меня?
– Ну и что же? Неужели ты думаешь, что за одну худую козу я должен ходить за тобой до тех пор, пока ты не умрешь, и похоронить тебя?
– Во-первых, моя коза не была худой, если бы она была худая, ты не заколол бы ее и не съел! Во-вторых, я же еду не по своей воле. Это – приказ правителя. Если мы не пойдем, он схватит ас и заточит в тюрьму. В-третьих, если ты отказываешься от своего слова, то я сейчас же пойду и скажу правителю, что ты из тех людей, которых он ищет. Ты обманул меня, бедного, и съел мою козу. А теперь отпираешься от своих слов и не хочешь подчиниться приказу правителя.
