Анна Орлова
Поймай меня, или Моя полиция меня бережет
– Моя не понимать! – тупо твердил зомби, покачиваясь возле раскуроченного банкомата. – Приказ. Моя исполнить!
И он ткнул себя кулаком в грудь, отчего медная пластина на ней загудела. Вообще-то кроме алхимических символов там должно было стоять имя некроманта, но этого мертвяка подняли явно не слишком законопослушные граждане, которые позаботились о том, чтобы не оставить после себя лишних улик.
– Кто приказал? – вздохнув, еще раз попробовала я.
– Хозяин! – послушно, но абсолютно неинформативно ответил зомби.
Фу, как же муторно допрашивать мертвых! Нас этому, само собой, учили. Только как по мне, для этого нужны или особые способности, или напрочь вывихнутые мозги.
Я промучилась с ним добрый час, но так и не выяснила ни примет, ни обстоятельств, ни даже имени загадочного хозяина. Хотя другого не стоило и ждать. За Кукольником, как его прозвали в газетах, наши гонялись уже без малого месяц.
Кукольник умудрился делать зомби очень похожими на живых людей. Даже постовые не могли с ходу их вычислить, а у них глаз наметан! Мертвые куклы грабили банки или, как этот, тупо выдирали банкоматы «с мясом». Спланировано все было мастерски. Настолько, что мой зомби оказался первым, кого поймали за руку.
Теперь мне светила как минимум премия.
Хотя я не обольщалась – мне попросту крупно повезло.
Я проводила с семейством горных троллей разъяснительную работу о вреде пьянства: те с перепою вспомнили традиции предков и попытались силком напоить соседку, призывавшую их к порядку. В общем, вечер выдался тот еще. Зато тролли засекли странного человека у банкомата, а потом под моим руководством его и заломали…
Теперь мы сидели в кухне тех самых троллей. Кофе в стоявшей передо мной чашке давно остыл (на адреналине спать совсем не хотелось), и я тщетно пыталась добиться от тупого мертвяка хоть чего-то путного.
– Бесполезно, – наконец простонала я и уронила голову на руки.
– Рад, что вы это понимаете, домовой Стравински, – раздался сзади знакомый бархатистый голос. – Ваше рвение похвально, но, очевидно, чрезмерно.
Меня словно ледяной водой окатили.
– Следователь Мердок? Что вы тут… какими судьбами?
Высокий темноволосый мужчина в идеально отглаженном костюме светски улыбнулся и склонил голову.
– Полагаю, вашими молитвами, Стравински! – хмыкнул он, обходя по кругу замершего зомби. – Соседи вызвали.
И кивком указал на несостоявшуюся жертву тролльего угощения, за спиной которой возвышалась колоритная мадам Цацуева – пламенный борец за справедливость. Бабка Марья чуть ли не подпрыгивала от любопытства, зато мадам Цацуева отчего-то выглядела бледной и напряженной.
Я мстительно прищурилась и одернула форменную юбку. Ничего, я им все припомню, не будь я домовой!
К слову, домовой – это не раса, а должность. Надзираю за порядком и соблюдением правил добрососедства в нескольких десятках домов.
– Благодарю, домовой Стравински. В ваших услугах я более не нуждаюсь, – рассеянно бросил следователь, заставляя зомби открыть рот. И что он там ищет?!
Но приказ прозвучал недвусмысленно, пришлось убираться восвояси. Прощай, премия! Прощай, подарок бабуле. А я так хотела преподнести ей новую пепельницу… уже и череп почти выпросила!
Старой служили останки моего непутевого папаши, но это уже совсем другая история…
Проснулась я рано. Точнее, с огромным трудом разлепила глаза под аккомпанемент доносящегося с первого этажа пения и грохота кастрюль.
Я нащупала на столике будильник, всмотрелась в расплывающийся циферблат… и со стоном уронила голову на подушку. Полвосьмого! Придушу сестренку!
Спать дальше под фальшивые завывания снизу я не могла, так что пришлось находить на ощупь халат и спускаться вниз.
– Роза! – окликнула я улыбающуюся брюнетку, которая в темпе вальса порхала вокруг дымящегося котла, по одному бросая в него какие-то подозрительные косточки. – Сколько можно тебя просить! Не устраивай шабаши по утрам, а?
– Ой. – Роза (точнее, Розамунда, но это имя она терпеть не могла) прикрыла ладошкой ротик и выронила кости в котел. Плюхнуло, плеснуло ядовито-розовым, и завоняло тухлятиной. – Ну вот! Ты все испортила!
Прекрасные глаза Розы набухли слезами.
Я махнула рукой – все равно ее не переделаешь, неисправимый жаворонок! – и принялась варить себе кофе. Запах мне не мешал – и не к такому привыкла. В лежбищах упырей вонь похлеще, а я к ней еще на стажировке принюхалась.
Роза надулась, но я не собиралась каяться. Просила же – до девяти никакого волшебства!
– Ну у меня вдохновение! – чуть виновато объяснила она, распахивая форточку. – Ты же знаешь! Нам вчера задали такую скучищу! А я подумала, что можно кое-что подправить… и вот!
Она кивнула на «присмиревшее» зелье, которое теперь источало шоколадный аромат и выглядело подозрительно розовым, как клубнично-сливочный мусс.
– Ага, – кивнула я, переставляя турку на подставку. – И почему-то обязательно утром!
– Ну-у… – Она опустила долу дивные зеленые очи и попыталась изобразить сущую невинность.
Мужчины верили. Я же знала сестренку (если быть точной – единоутробную сестру) все ее семнадцать лет, а потому иллюзий не питала. Увлекающаяся она натура, в отличие от меня. Хотя мне и лет побольше – двадцать пять недавно стукнуло.
Впрочем, мы вообще являли собой противоположности. Она – жаворонок, я – сова. Она – жгучая брюнетка с зелеными глазами, я – голубоглазая блондинка. Она – будущий дипломированный фармацевт-зельевар, я… Но об этом я уже говорила.
– Да! – вспомнила Роза. – Тебе же посылка! От тако-о-го очаровашки!
Она хлопнула длиннющими ресницами и прижала ладони к пышной груди.
Вот что у нас с ней было похоже, так это бюсты четвертого размера. Только Роза упаковывала свой в интригующие декольте, а я лишь обреченно ругалась, когда форменный китель ни в какую не желал застегиваться на этом богатстве.
– Мне? – удивилась я, отпивая обжигающе горячий кофе.
– Тебе! – Роза добыла откуда-то небольшой сверток. – Вот, смотри, тут написано: «Анне Стравински». Это от поклонника, да?
А еще Роза ужасно романтична, что временами действует на нервы.
– И правда мне, – с недоумением согласилась я и неохотно отставила кофе.
Почерк аккуратный, внутри ничего не тикает…
Я перерезала бечевку и осторожно размотала пергамент.
– Ой! Прелесть какая! – восторженно взвизгнула Роза, всплеснув руками. – Кукла! И цветок!
Очаровательная вещица: изящная светловолосая девочка, сделанная с большим тщанием и вкусом. Только вот к рукам и ногам куклы были привязаны веревочки…
– Опиши, пожалуйста, этого «очаровашку», – сдержанно попросила я, прервав восторги сестры. – А лучше поехали со мной, составим фоторобот.
Хотя я сомневалась, что визитом нас почтил лично даритель.
Приколотая к цветку карточка гласила: «Прекрасной даме от Кукольника», а Кукольник вряд ли так глупо подставится. Скорее всего посылку передал банальный курьер, но отработать следовало все варианты.
Роза добросовестно перечислила приметы, а потом с помощью нашего штатного художника соорудила портрет.
Судя по описанию, этого юношу я бы очаровательным не назвала – слишком миловиден и слащав. Прилизанные блондинистые волосы, тонкие черты лица, круглые щечки, тонкие пальцы, да еще и «трогательная» субтильность… Одет он был соответственно, во что-то с «фестончиками», как выразилась Роза.
Художник кивнул понимающе, а следователь Мердок, заглянув ему через плечо, прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Пупс в рюшах, а не мужчина!
Кстати, Мердок на очаровашку походил больше. Я украдкой залюбовалась статями доблестного следователя. Сволочь он, конечно, первосортная, но хорош! Плечи широкие, попа с кулачок, как говорит бабуля, хоть это и явное преувеличение, густые темные кудри касаются воротничка…
– Стравински! – не оборачиваясь, обратился он. – Может, поведаете нам, зачем вы столь пристально меня разглядываете?
Я чуть покраснела (и как только почуял?) и откликнулась почтительно:
– Учусь составлять словесные портреты, господин следователь!
Он оглянулся и поинтересовался:
– И каковы успехи, домовой?
Я выпрямилась и отчеканила, глядя мимо него:
– Мужчина, человек, возраст тридцать пять – тридцать семь лет, рост около метра восьмидесяти пяти, телосложение спортивное, глаза и волосы темные.
– Как? И это все? – Мердок с сожалением покачал головой. – Полагаю, вам следует больше тренироваться, домовой!
– Приложу все усилия! – пообещала я, преданно пожирая начальство глазами.
Точнее, моим прямым начальником он не был, но неприятностей мог доставить массу. Кстати!
– Разрешите обратиться? – продолжила я.
