— Ага, походу мы здесь лишние…
Едва мы отвернулись и направились к тропе, как разбойник, с которым мы разговаривали, снова очнулся:
— Эй постойте-ка! — взвизгнул он.
— Чего? — опасливо спросил я.
Ну, а как их отпустит и они кинутся в драку? Ладно бы это были нормальные злодеи в доспехах там и бронях, а тут голые грязные мужики. Как-то брезгливо с ними драться, да и просто стыдно честно говоря!
— Вы это, раз к боссу нашему идёте, передайте — что никого подозрительного на дороге не было. А то он опять будет ругаться, что мы на посту упоролись и всё испортили!
— Да без проблем! — ответил я.
Мы скрылись за деревьями и вновь оказались на заросшей тропе, усеянной клочками кошачьей шерсти и трупами вывернутых наизнанку воробьев.
— Я вот одно не пойму…
— Чего? — Зевс повернул ко мне свою кудлатую голову.
— Нахрена они Игоря покусали?
* * *
Долго ли коротко ли, но тропа кончилась и вышли мы на брег здоровенного и красного, как морда похмельного укупника, озера, остро пахнувшего уксусом. Я опустился на колени перед водой и зачерпнул ладошкой мерзкую жижу — она оказалась густой и плотной. Принюхавшись я поднес жижу ко рту и, скривившись, лизнул.
— Это ж кетчуп! Ну точно, хайнц шашлычный! Один в один! Я однажды таким на майских траванулся. Главное водку с пивом и шампунем мешал, шашлыка кило три-четыре сожрал, потом коньячком полирнул и селёдкой майонезной закусил — и хоть бы хны. А потом кетчупа на хлебушек капнул и ох….Бррр, вспоминать противно! Дня три потом в себя приходил. — воскликнул я.
— Мож у тебя аллергия, не пробовал провериться? А я вот кетчуп люблю! — Зевс подошел к самой «воде» и погрузил морду в красное помидорное месиво. Раздались неприятные чавкающие звуки.
— Да какая аллергия? Говорю ж траванулся… Ладно, тайну Красного Озера мы выяснили. Осталось понять, что за мудак за этим стоит и наказать!
— За что наказать? Кетчуп-то отличный! Наоборот медаль давать надо! — сказал конь, выхлебавший уже пару ведер.
— А контракт как завершать? В условиях написано — решить проблему! — я развел руками.
— Решить можно разными способами, допустим: помочь этом промышленнику наладить линию по розливу продукта. Чтобы он не в озеро всё спускал, а по бутылькам и банкам фасовал. — пояснил конь.
— А что? Идея хорошая, и долю в бизнесе заимеем. Назовём кетчуп «Карачун» — съел и порядок.
— Че то не очень звучит. Всех потенциальных покупателей распугаем. — возразил конь.
— Ниче — распробуют. Сначала будут брать чтобы тёщ травить, а потом и сами привыкнут. Вообще для начала нужно этого «промышленника» найти. Может он по-хорошему не захочет договариваться. — сказал я и направился по берегу озера к виднеющимся вдали домикам.
Домики неожиданно оказались теплицами — десятками стеклянных и поликарбонатных парников. Их зеркальные поверхности яростно отражали солнечные лучи, заставляя нас болезненно щуриться. Заглянув в одну из теплиц, мы ожидаемо обнаружили помидорные заросли и, неожиданно, карликов, которые собирали урожай в большие плетеные корзины. Карлики были вполне обычными — полуметровыми, с зелеными волосами растущими на спине и хоботами вместо носов.
— Приветствую вас чудный народец! Вы кто такие будете? — поздоровался я.
— И тебе привет, дылда необразованная! Мы — хоббиты, верные слуги нашего господина Константина. Да святится имя его в пламени геенны, да приидет царствие его, да будет воля его во веки веков и вот.
— Что вот? — недоуменно спросил я.
— Вот и всё.
— Да он просто дальше не помнит — у него от постоянной долбёжки мозг ссохся. — захихикал второй хоббит.
— Ага, наркоман хренов! Только этим и занимается! — тонким голоском поддержала хоббитша в вырвиглазном цветастом платьице.
Тут в разговор решил вступить Зевс — А вы хоббиты потому что у вас хоботы? Или есть другая причина? Прост по Толкиену вы немного по-другому выглядеть должны.
Карлики синхронно пожали плечами:
— Так нарёк нас господин. Этимология слова нам неведома. На всё воля и мудрость его! — неожиданно они уперлись лбами в землю и подняли вверх грязные руки с волосатыми ладошками.
— А где, кстати, ваш господин обитает? У нас дело к нему. — сказал я, рассматривая их ракопреклоненные фигуры.
— Дык, вон — гору видишь? Там пещера трехкомнатная благоустроенная — в ней и живет. — хоббит показал на ровную и пустую полянку, расположенную в паре километров от нас.
— Честно говоря не вижу. — ответил я.
— А она есть! — хихикнул хоббит.
— Зато я вижу. И, кажется, знаю в чем дело! — уверенно сказал Зевс.
— Ну и?
— Скушай помидорку — тоже поймешь.
Не став спорить, я сорвал с ветки красную сочную ягоду и, с аппетитом, вгрызся в ее плоть. Через несколько секунд диэтиламид лизергиновой кислоты (вы тоже видите эти цветные буковки? Если нет, то попробуйте лизнуть монитор или экран смартфона), содержавшийся в ягодном соке, всосался в мою кровь и реальность поплыла. Хоббиты превратились в сутулых енотов, теплицы в хрустальные вазы, заполненные глазными яблоками, а на ранее пустой полянке нарисовалась здоровенная черная гора с дымящейся верхушкой. К горе вела дорожка из желтого кирпича по которой бежала мертвенно бледная Элли вместе с полуразложившимся Тотошкой. День сменился ночью, на небе появилась надкусанная болезненно-желтая луна. Запахло сырым, проссанным кошками подвалом.
— Интересно и как это вообще работает? Если помидорки галлюциногенные, то и всё остальное должно быть ненастоящим! — сказал я и потыкал пальцем в ближайшего енота. Тот вполне натурально отскочил в сторону и показал мне маленький волосатый кулак.
— Сам ты ненастоящий! — дружно захихикали еноты-наркоманы. Хоботы у них, кстати говоря, остались. Так что называть их енотами можно было чисто условно. Один из них достал из кармана комбинезона трубку вишневого дерева, затрамбовал в нее сочащийся кровью глаз и принялся раскуривать. Запахло топлёным молоком и клопами.
— Пошли к горе — очевидно ответы на все вопросы ждут нас именно там. — ответил Зевс.
— Логично, — ответил я и ступил на желтую дорожку.
Брусчатка решила нам помочь и самостоятельно поехала вперёд, прям как на траволаторе. Через десять минут неспешной езды мы подкатили к темному зеву глубокой и страшной пещеры. Изнутри доносились звуки дырявого аккордеона и слова подозрительно знакомой песни:
На бетонной на плите я был зачат нечистой силой, Когда полная луна светила ярко над могилой, Старый склеп предохранял меня от солнечного света, Я рожден в гробу, а это значит: ваша песня спета! Я был вскормлен огурцами, я давился шаурмой, Колыбельной песней для меня был злой узбекский вой, И потому от воя вытянулись уши, Стал ужасным распиздяем я, и ебнутым к тому же. Мой папаша — некрофил, моя мама — упыриха, Не по дням, а по часам я рос, взрослея очень лихо, Я питался мертвецами, ел мозги, кишки и груди, Но особый деликатес — это…помидоры!
— Че это он текст перевирает? Так нельзя, это ж классика! Бессмертный хит! — возмутился я, и зашагал внутрь.
— Точно, надо этому каверисту рыло начистить! — поддержал меня Зевс и ударил копытом о копыто. (ну вроде как кулаком в ладошку, только копытом в копыто)
— Это кто там такой умный? — из темноты раздался грозный бас.
— Щас я вам так рыло начищу, что от собственной задницы отличить не сможете! И вообще, как хочу так и пою! Это моё видение песни, кавер не должен на 100 % соответствовать оригиналу!
— И обувь снимите! У меня тут ковры вообще-то! — крикнул он в догонку.
Мы прошли по каменной кишке-коридорчику, стены которого были увешаны плакатами голых баб из журналов плейбой 92−95года и попали в прихожую. На пороге лежала мокрая тряпка, раньше бывшая чьей-то футболкой. Зевс тут же принялся вытирать об нее копыта, а я, последовав просьбе неведомого косплеера, разулся. Прошуршав в следующую комнату мы оказались в обширной пещерной зале, заставленной книжными полками и столами с помидорной нарезкой. В дальнем углу, на троне из черепов сидел натуральный упырь — черные волосы до задницы, острые эльфячьи уши, изъеденные кариесом треугольные зубы, злобные красные глаза и бледное тело, всё в синих зоновских наколках. В руках он держал простреленный в трех местах аккордеон «Восток».
