— Готова, — я повернулась к женщине и, подойдя, протянула руку, — мое имя Луана Бэрк и я помогу вам убить всех, кто причинил вам эту боль и страдания, — громко сказано, но только так можно достучаться до истерзанного разума.
— Калини, — девушка вцепилась в мою ладонь, словно в спасительную соломинку.
— Отлично. Веди меня к своим, чем быстрее мы начнем, тем больше я успею спасти людей.
* * *
— Осталось только ждать, — я устало отвернулась от очередного искалеченного ребенка, чувствуя, что злость во мне перешла в ту стадию, когда она сворачивается змеей на дне сердца, еле сдерживаемая разумом.
Я всегда старалась быть в стороне от тех, кто осуждал убийства. Без них, разумные двуногие не в силах жить. Никогда не бросалась на защиту сирых и убогих, ведь большая часть этих людей сами были виноваты в том, что с ними произошло.
Но никогда. Никогда в жизни. Я никогда не прощала тех, что убивали или мучили детей. И если какие-то твари были готовы на такое, то должны были быть готовы и к тому, что однажды получат по заслугам.
Всего, за три часа работы, я буквально вытащила с того света четверых, а еще не дала гангрене лишить ног или рук около шести мужчин и женщин. Работа эта была фактически на износ, а потому мне пришлось попросить притащить все карманные и домашние артефакты, вытягивая из них энергию.
— Что теперь, госпожа, — рядом со мной, почти неотлучно, следовала Калини. Чем больше она прикасалась ко мне, стирая со лба пот или поднося воду в чашке, тем больше я чувствовала в ней что-то… что-то необычное, не такое как в остальных. Скрытую силу, что прямо сейчас не давала женщине, которая прошлой ночью потеряла все, ради чего жила, повеситься в собственном сарае.
Напали на них, как я уже и сказала, при свете луны. Сколько всего было разбойников, никто не знал, но много и не было нужно, учитывая, что среди местных не было подготовленных воинов. Зачем это было нужно, к чему стремились эти твари, убивая или калеча, по сути, только мужчин, я не понимала. Тут было нечего красть, а если деревенских хотели припугнуть, чтобы потом брать налог, то такая резня была абсолютной глупостью, ведь погибли почти все добытчики!
Остается только один вариант — это нападение было нужно для проверки своих сил и объединения кровью.
— Собери всех женщин в одном доме. Пусть возьмут ткань, желательно выбрав одежду, что носили те, кого у них убили или покалечили, солому, иглы, нитки и свечи. Остальные пусть соберут в центре деревни костер, высокий, чтобы горел всю ночь.
— Хорошо, я там, у печки, покушать собрала, — Калиани выдавила из себя улыбку. На женщину было откровенно страшно смотреть, словно из нее высосали всю жизнь.
Едва дверь за ней закрылась, я осталась с несколькими старушками, что хоть что-то знали о лечении, и четырнадцатью спящими, что в той или иной мере пострадали в нападении. Подняться на ноги было тяжело, и вышло не с первого раза, а это было только начало вечера. Точнее ночи. Горло жутко першило, так как я без остановки диктовала описания и названия трав, какие у них свойства и как их собирать, потом, как и кого лечить, что с чем сочетать и так далее. Смешно, всего лишь один нормальный травник (книга) на деревню мог бы спасти огромное количество людей, а знахарка и того больше. Только вот после войны с ведьмами во многих местах очень негативно относились к любым проявлениям ЗНАНИЯ, зачастую закидывая камнями или сжигая заживо тех, кто пытался просто помочь.
Но сдается мне, сегодня тут все изменится.
Кстати, деревенька называлась Игила и было это одно из самых близких к телепорту поселений. Когда-то давно, это место процветало, но со смертью короля, властям стало не до контроля границы и лаваррцы нашли способ переходить через защитные артефакты. С тех пор становилось все хуже.
Неделю назад прошла радостная новость о том, что сюда было решено направить отряд для защиты и контроля, однако когда это случится, никто не знал.
Я поймала себя на том, что едва не заснула с пирожком в зубах. Пришлось тряхнуть головой и похлопать себя по щекам — работы еще много, нельзя расклеиться.
— Госпожа, — в дом снова зашла Калини, — там все собрались, у меня дома.
— Отлично, — я встала на ноги, — пойдем.
Мы вместе выползли на холодную улицу, где царствовала ночь. Пока мы шли мимо людей, что собирали костер, в голове моей крутилась только одна мысль — каков будет откат для них? И согласятся ли они на него. Но что самое главное, что будет, когда я покину это место и местные уже не на словах, а на деле поймут, что ждет их.
В доме Калини было шумно. Все женщины, что могли хоть как-то передвигаться, собрались в нижнем зале, сидя на грубых скамейках, что сами и принесли. Едва я вошла, все дружно притихли и склонились.
— Не стоит, — я прошла мимо и села в центре, за стол, — вы все знаете, что я — темная ведьма. И сегодня я пришла, чтобы помочь вам, но вы должны знать, что ничего не делается без отката. Вы сможете убить тех, кто мучил и убивал ваших близких, однако, смерть каждого переживете как свою собственную. Более того, в вашей деревне навсегда останется метка темного ведьмовсва. Чтобы жить здесь дальше, вам придется совершать животное жертвоприношение каждой весной, в полнолуние, в том месте, где сегодня разгорится костер. Я уйду, а вы останетесь, а потому сейчас последний шанс отказаться и постараться просто пережить случившееся.
— Я хочу отомстить, — тихо сказала Калини.
— И я!
— Я тоже!
Каждая женщина говорила одно и тоже, в глазах их было столько боли и не потухшей злости, что я поняла: чтобы сейчас не сказала им, решение уже принято.
— Тогда слушайте, что нужно сделать, — я вздохнула и потерла уставшие глаза, — отрежьте кусок от одежды убитого или раненного и сшейте куклу. Если вы видели ту тварь, что это сделала, вспомните его. Представьте от начала и до конца образ и держите его, пока шьете. Перед каждой должна гореть свеча, распустите волосы и разденьтесь. Не говорите, не думайте ни о чем, кроме того, что вы делаете. Поняли?
Ответом мне был молчаливый кивок.
И все принялись за «работу».
Мы сидели в тишине, прерываемой только всхлипами и треском свечей не менее часа. У многих так тряслись руки, что шить получалось плохо, у кого-то слишком сильно опухли глаза, и они банально не видели.
Но шили.
На самом деле, для большей части ведьмовских заклинаний не была нужна подобная обрядика. Сама я была способна, просто вспомнив человека, убить его, наложив проклятье, однако, для обычных женщин, которые имели лишь каплю моей силы, требовалось правильно настроиться и почувствовать энергию. Кроме того, то, что я заставила их делать, должно было еще и успокоить душу, так как они вкладывали в каждый стежок всю свою боль и ненависть. Мне, как существу, остро улавливающему чужие эмоции, было очень тяжело сидеть без движения в этом месте, я ощущала, что изнутри сердце разрывает такая боль, что блоки угрожающе трещали, требуя разрушить их и дать силе найти каждого, что ответственен за случившееся в деревне и убить собственноручно.
Ведьме нельзя любить тех, кому она помогает. Иначе она убьет саму себя, борясь за то, во что верит. Ради тех, кто даже не поймет.
Постепенно, каждая из женщин отложила в сторону инструменты для шитья и замерла, смотря мне в глаза. Когда последняя сделала точно так же, я встала.
— А теперь идемте к костру. Пора уничтожить этих тварей, которые не имеют право на то, чтобы жить.
Самое смешное, год назад, услышав такие слова, каждая из этих женщин сказала бы: кто ты такая, чтобы творить дела Богов? Хорошо быть темной — такие вопросы для нас никогда не были актуальны. Мы видели тех, кому поклоняются люди, в них не на много больше чести, чем в живых, а многие, те еще твари.
На улицу мы вышли все так же, молча. Я подошла к сложенным сухим дровам и взяла факел, который сделали из куска ткани, что обмотали вокруг деревяшки и полили маслом. Он легко вспыхнул от одной искры, и я повернулась к «зрителям».
