– Ну да. Я понял: не все в моей жизни было так уж плохо. У тебя детство еще покруче моего.
– Ты мое детство не трогай!
– Ой, а Федя знает, где это.
Тяжело дышим, хватаем друг друга за грудки и застываем у стола. У меня на руках и лице – чернила, в кулаке зажато сломанное перо. Аид довольно скалится и щурит заплывающие от синяков глаза. Переводим взгляды на гоблина, с восторгом изучающего измятый кусок бумаги.
– Я помню, помню! Это недалеко. Три дня пути! Я помню!
– Вот, – отпускаю эльфа. И на всякий случай отхожу к постели. – А ты говорил – непонятно. Даже гоблин понял!
– Он там был, вот и догадался с двадцатой попытки.
– Вот бери его и вали туда, раз такой умный.
– И уйду! Но чтобы ты через неделю был тут, понял?
– Зачем это? – выгибаю дугой бровь.
– Ты от меня так просто не отделаешься, – с ангельским видом сообщает эта сволота.
– Так мы еще вернемся? – наивно уточняет гоблин со стола.
– Нет! – Это рявкаем мы оба.
А потом я снова рисую, поясняя маршрут. Аид тащит снизу еду и вино, которое повар отдает с видом мученика. А гоблин засыпает прямо на столе, перетащив перед этим на него подушку. Ну еще бы. Ведь на столе стоят еда и вино.
Просыпаемся только к полудню, и я тут же вызываюсь проводить обоих до ворот. Аид, впечатленный моей услужливостью, долго щупает мне лоб. Я героически сдерживаюсь и не добавляю ему синяков. А в три часа дня уже машу рукой двум маленьким фигуркам, вышедшим за ворота города и пустившимся в долгое и, надеюсь, опасное путешествие за дружбой.
Все. Свобода! Наконец-то, наконец-то я – одинокий бард, бросающий вызов миру.
Ура-а-а!
Насвистывая себе под нос ненавязчивый мотивчик, я разворачиваюсь и, сунув руки в карманы куртки, отправляюсь гулять по городу, разглядывая при этом витрины магазинов и прикидывая, как именно проведу ближайшие пять дней.
Жизнь прекрасна!
Я молод, красив, одинок и талантлив. И у меня нет никаких обязательств ни перед родными, ни перед работодателем, ни перед кем! Что хочу, то и творю. Куда хочу, туда и иду. Проходящие мимо существа с их серыми лицами, серой одеждой и тоской в глазах вызывают лишь смех и желание подразнить.
Что у тебя? Обхамил продавец? А ты ему его же товаром в лицо запустить не пробовал?
Избей рыбака его же рыбой и запусти тортом в нос пекарю, а не бреди уныло домой, то и дело огрызаясь на окружающих.
А у тебя что? Ограбили?! Так пойди, купи арбалет, найди этих гадов да расстреляй их в упор в мягкое место. Пусть они сесть не смогут до конца жизни!
Изменила жена? Прекрасно! Вот пусть он теперь с ней и мучается. А чтобы им было весело – обоих вынимай из постели и гони на улицу пинком под зад в чем мать родила! Пущай валят на все четыре. Поверь, «он» просто еще не в курсе, какое «сокровище» заполучил.
Гхыр, меня аж распирает. Надо срочно что-то сделать, куда-то пойти, залезть, спеть!
Короче, я иду жить.
За последние три часа я:
1. Нахожу в городе район, где живут гномы, и полчаса ору частушки в их адрес. Те сначала злятся молча, потом начинают кидаться острыми предметами. Все заканчивается красивой погоней со мной во главе. Эх, как я зажег! Горожане улыбаются вслед, наслаждаясь зрелищем.
2. Удираю я долго и красиво. Успеваю посетить трактир, женскую баню и публичный дом. Что интересно, погоня разносит все три заведения в щепки. Визги женщин и звон металла оглушают. Я каждый раз красиво выпрыгиваю из окон за секунду до того, как руки стража или гнома смыкаются на моей шее.
3. Забегаю в «обитель скорби», умоляю жрецов укрыть раскаявшееся чадо. Ворвавшуюся следом толпу останавливают мрачные физиономии жрецов и еще более мрачные мины темных эльфов, как раз зашедших помолиться. Сородичи уточняют – кто меня так отделал? Щупаю ирокез и, радуясь тому, что лак и косметика давно исчезли, тыкаю пальцем в сторону «нечестивцев». Эльфы идут мстить. Я – линяю.
4. Напиваюсь в таверне, пою срамные песни, а после засыпаю под столом.
5. Просыпаюсь на улице, в корыте. Свиньи, которые всю жизнь из этого корыта ели, мрачно рассматривают мою персону. Молча удаляюсь.
6. Отхожу в туалете.
7. Обнаруживаю, что меня ограбили. Возвращаюсь в таверну и продолжаю петь. Меня пытаются прервать (вежливо и не очень), указывают на дверь, хотят убить. Но я непоколебим. Я ору частушки про гномов до последнего.
8. Ночью направляюсь туда, где меня ждут постель и еда, и вижу группу побитых стражников, возвращающихся в отделение. На них страшно смотреть. Эльфы особо их не калечили – просто срезали все волосы и одежду. Плюс наставили немало синяков. Увидев меня, ребята останавливаются и пронзают виновника своего несчастья взглядами. Я сплевываю, засовываю руки в карманы куртки и прохожу мимо. И меня не трогают! Но! Тихо обещают засадить в карцер пожизненно. Ну-ну. Вы меня сначала поймайте.
Ну и в итоге, сидя на чистой кровати в другом номере, с огромным количеством еды и в полном одиночестве… я… счастлив. Ибо всего за один день заставил этот город разглядеть и запомнить меня на века. Что может быть лучше? Слава – она такая. Пьянит.
И все бы ничего, но в трактир заявляются темные эльфы (те самые, которые отстояли мою честь) и, завалившись в комнату, спрашивают: кто я и какого гхыра тут делаю.
Врать бесполезно, и я все выкладываю как есть.
Теперь болею. У меня много переломов, я лысый, выбиты три передних зуба. Лежу в больнице. Справа и слева от меня укладывают гномов. Мне улыбаются и показывают кулаки.
Н-да, как же это все-таки нелегко: быть не таким, как все.
Четыре дня провожу в больнице. Еще два – отрабатываю свое лечение: мою полы, помогаю лекарям – бегаю с поручениями. Можно сказать, что люди впервые видят темного эльфа с половой тряпкой в руках, на карачках в коридоре. А что делать – жизнь такая. Стою вот сейчас со шваброй наперевес и смотрю из окна на закат. Вода в ведре – грязнее не придумаешь. Руки ноют, так как вымыл два этажа. Еще и в животе урчит от голода. Человек на моем месте точно умер бы от недоедания.
– Привет, Фтор!
Смотрю на симпатичную медсестру, которая машет мне рукой. Всегда немного воздушная, накрахмаленная и бойкая, она так и не становится моей музой (ну не тянет меня посвящать стихи человеческой девушке!). А вот в палате номер десять лежит особа, которой я рискнул спеть уже три сонета. Но все три раза был отвергнут: то ею самой, то ее мужем.
– Привет! Ты получил мою записку? Я ее оставила на столике у охранника. Он обещал передать.
– Ага, – уныло возюкаю тряпкой по полу, понимая, что снова придется отбиваться от ухаживаний. И что она во мне нашла? Лысый, беззубый… Нет, я, конечно, красавчик, куда деваться. Но не человек ведь. Странная она.
– Вот! Это моя зарплата. Только что выдали. Пойдешь со мной в таверну?
Желудок громко рычит в полную силу, сдает меня с потрохами.
– Кхм… – Смущенно смотрю в окно. – Ладно. Только тебе придется подождать. Мне еще ведро надо вынести и отметиться у завхоза.
– Ага! Тебе помочь?
Сую ей в руки ведро и иду искать лекаря, исполняющего по совместительству обязанности завхоза. Этот гад небось опять в палате у рыжей пациентки ошивается. И что он в ней нашел? У темных эльфов большая грудь и длинные волосы, к примеру, считаются почти уродством. Да и в бою мешает страшно: грудь прыгает, смещая центр тяжести, а волосы цепляются за все подряд. Плюс высокий рост. Да это почти катастрофа для бойца. Как уворачиваться, если длина ног зашкаливает за все мыслимые пределы? Нет уж. Мой идеал: невысокая, стройная, с короткой стрижкой и юркая… Жаль, рыжая муза не подходит под эти стандарты. Распахиваю дверь палаты и слышу двойной вопль. Вы бы хоть запереться догадались, ребята, и прикрылись бы чем-нибудь.
Завхоз размазывает меня по стене и унижает во всех смыслах этого слова. Стою, сжимая кулаки и жалея о том, что не могу ответить физическим насилием и банальным мордобоем. А все потому, что гномы и стража пожаловались в Совет старейшин города, и теперь меня «вздернут на виселице, если я еще раз…», и т. д. и т. п. А самое обидное: темные эльфы пообещали присмотреть, чтобы я не сбежал из города, пока старейшины рассматривают дело и решают: наказывать меня или не стоит. Эльфам это не сложно. Все равно им здесь гостить до начала торгов: когда караваны, груженные заморскими товарами, пройдут через город и пойдут дальше на материк.
Вывод: я снова вляпался. А потому стою, молчу и слушаю вопли человека.
– Значит, так. Я хотел уже сегодня отправить тебя на все четыре стороны, но ты меня вынудил! Ты… ты ведешь себя вызывающе! Так что еще неделя исправительных работ на благо общества только пойдет тебе на пользу!
Убил бы.
– Хорошо. – Поднимаю голову и смотрю в глаза толстяку. – В таком случае, я успею насладиться завтрашним представлением.
– Каким представлением? – интересуется он, все еще задыхаясь от злости.
