Егор доверчиво улыбнулся:
– Вот мама обрадуется! Глаша давно над ней смеётся, говорит, ничего у тебя не вырастет, говорит, в магазине надо фрукты покупать…
– Ха-ха, да что твоя сестричка понимает в садоводстве! – подхватил Гаврюша. – А маменька ваша вообще обалдеет!
Шкаф открылся, и чёрный кот, крикнув: «Только без меня, товайищи!» – удрал вон из спальни. Уж кто-кто, а Маркс всегда знал, когда надо смыться, пятой точкой чуял…
В миг, когда слон-пылесос с интересом обнюхивал игрушечную маршрутку, а веник-змея шипел на выгнувшую спину кошку-мочалку, в тот самый миг, когда баюн, нервно озираясь по сторонам, откручивал пробку бабушкиного корвалола, в спальне произошла магическая вспышка.
– Я же говорил – получится! – гордо выгнул грудь домовой.
– Ага! – с восторгом откликнулся Егорка.
– Растёт! – подмигнул Гаврюша.
– Быстро растёт, – с уважением поддержал мальчик.
– Как-то даже очень быстро… – задумчиво резюмировали оба после минуты молчания.
Глиняный горшочек лопнул и развалился на две половинки, земля посыпалась на ковровое покрытие. Жалкий отросток быстро превращался в крепкое дерево, корни и ветки которого лезли во все стороны. Сперва появились листья, затем цветочки, а уже потом, естественно, полезли плоды. Они быстро поспели и, осыпаясь, падали прямо на кровать, на пол и на подоконник. Вместо одного лимона спальню заваливало целой горой спелых, душистых цитрусов…
– Бежим! – скомандовал домовой и потащил за собой Егора.
Они вырвались из спальни, захлопнули дверь и навалились на неё спинами.
– Перебор! – подвёл итог горе-чародей и серьёзно посмотрел на мальчика. – Обещаю, Егорка, больше ни слова в рифму не скажу. Даже не проси!
– Я и не просил! – как бы между прочим напомнил мальчик. – Ох и влетит нам…
– Не нам, а тебе, – тут же поправил Гаврюша. – Твои меня не замечают.
Побеги лимонного дерева вылезли в щель из-под двери, обмотали рыжему недотёпе оба лаптя, поползли по штанам и перебросились на пояс.
Егор отскочил, дверь приоткрылась, и выкатилось с десяток крупных лимонов. Домовой шлёпнулся на пол, перевернулся на спину и стал отстреливаться жёлтыми фруктами от ветвистого врага.
– На тебе! На тебе! – вопил он. – Не расти больше! Слышь, дерево? Хватит!
Увы, лимон оказался сильнее. Медленно и верно Гаврюшу затаскивало в спальню. Егор схватил приятеля за воротник и тщетно попытался тянуть в противоположную сторону. С тем же успехом можно было пытаться отобрать добычу у крокодила.
– Пусти, Егорка, друг серде-э-эшный! За-ду-шишь же-э-э…
– Прости, а что делать?!
Гаврюша понял, что выхода нет, бросил последний взгляд на рыдающего мальчика и во весь голос заорал:
– Козлюк, спаси нас! Спаси, помилуй, Кондратий Фавнович!
В кладовке Красивых, похожей на встроенный шкаф, сверкнула синяя молния. Блестящая дверца открылась, и в клубах волшебного пара, кашляя, будто сломанный мотоцикл, появился старичок в звёздно-голубом одеянии и пожёванных туфлях.
– Ага-а! – обличающе закричал инспектор по чародейским делам. – Жареным пахнет! Чую-чую!
Егор не знал, как себя вести в такой ситуации, и поэтому просто вежливо сказал:
– Здрасте.
– Жареным пахнет, жареным пахнет! – словно дразнилку, повторил дед Кондрашка, не обращая ни малейшего внимания на мальчика, и торжественно ступил в квартиру. – Допрыгался! Добаловался! Доигрался, дурачок!
– Как хорошо, что ты пришёл, дедушка Кондратий! Мы почти пропали.
Старенький чародей, похлопывая себя по ноге магическим жезлом, остановился полюбоваться на мучения домового. Складывалась сложная дилемма – стоит ли наказывать повесу, раз уж он сам себя вот так наказал?
– Ты нам поможешь? – жалостливо спросил Егор и упал, пытаясь оторвать настырную ветку. – Гаврюша дал честное слово, что больше не будет!
Кондратий моргнул и присел, держась за коленки, – его трясло от смеха:
– Ух-ха-ха-ха-ха-ха! Ох-хо-хо-хо-хо-хо!
Он потянулся к первокласснику, вытирая выступившие слёзы.
– Поди сюда, мальчик, я тебя обниму! Какой же ты смешной! У меня чуть подштанники не лопнули! Ты сам подумай – где Гаврила, а где честное слово?!
– Не бросай, Егорка-а, – прохрипел домовой, стянутый ветками по рукам и ногам. – Уговори его, а не то сгину во цвете лет!
Красивый-младший храбро подошёл к деду, тот слегка обнял мальчишку и погладил по голове.
– Э-э-эх, чего не сделаешь ради таких вот ангелочков, – прокряхтел Кондрашка и стрельнул розовым лучом в сторону спальни.
Страшное лимонное дерево тут же исчезло. Как и страшные зелёные путы, связавшие рыжего домового.
– Ну, рассказывай, бедный ребёнок, что на этот раз натворил мой недопоротый Гаврила?
И Егор повёл волшебного инспектора смотреть на странных созданий. Показал пылесос, привязанный проводом к батарее, ползающий веник с повадками кобры и мочалку, трущуюся о запуганного Маркса. Все три жертвы неумелого колдовства, несомненно, доставляли радости…
Насмеявшись до икоты, Кондратий Фавнович, ко всеобщему удовлетворению, вернул вещи в изначальное состояние. Когда мочалка безвольно повисла на Марксе, инспектор упал на диван, запрокинул голову, руками схватился за живот, а ноги раскидал по ковру. Мочалка почему-то развеселила его больше всего. Наверное, это из-за Маркса, кот имел вид самого несчастного и обманутого ловеласа с корвалолом в лапах…
Кот вылил в блюдце успокоительное и вылакал в две минуты. Чёрный хвост с белым пушком мотало во все стороны. Нервы.
– Койвалольчику? – предложил он Кондратию Фавновичу. – Там у хозяйки ещё пйипйятано, я знаю где…
Старик подержался за сердце, натруженное в процессе жизнеутверждающего смеха, и согласно кивнул. Под колпаком на лысине у него оказалась железная кружка – как у фокусника. Он перенёс кружку на столик, взял пустую склянку из-под корвалола, дотронулся до неё жезлом, и она самопроизвольно наполнилась лекарством. Кондрашка накапал себе пять капель.
– В вашем возйасте положено тйидцать, – заметил внимательный кот.
Кондрат Фавнович прицокнул языком и, не скрывая восхищения, сказал:
– Это ж надо, какие бесценные коты моим разгильдяям достаются!
Баюн не сдержался и довольно замурлыкал. Приняв корвалольчику, козлоподобный сын фавна (не зря отчество у него такое) спрятал пустую кружку под колпак и, насвистывая под нос весёленький мотивчик, вернулся к Егору и Гаврюше.
Друзья тихо и смиренно ждали его решения.
Инспектор слегка раскачивался на пятках, щёки его порозовели, а с лица не сползала блаженная улыбка. Он всё глядел на мальчика и домового, задумчиво мыча, словно не знал, с чего начать.
– Козлюка не обманешь! – наконец объявил чародей и задрал подбородок. – Больше, Гаврила, меня не зови, сам расхлёбывай. Заклятие остаётся на тебе! Хоть и с дефектом оно, а работает. Так даже лучше… Будешь далее безобразничать – напишу куда положено, и ты с домовых клубком в подвальные полетишь! Внял? То-то!
Кондратий сделал несколько жевательных движений, отчего бородка весело заплясала. Егор было хихикнул, прикрыв рот ладошкой, да Гаврюша толкнул его локтем – смеяться было опасно.
В тот момент раздался щелчок отпираемого замка. Мальчик и домовой обернулись и увидели, как открылась дверь, появился первый набитый продуктами пакет, затем бабушка, а потом второй.
В кладовке блеснула молния, и чародейский инспектор исчез.
– Как вы здесь, золотые мои, держитесь? – ласково справилась Светлана Васильевна, имея в виду кота и внука. Гаврюшу она по-прежнему считала нелепой выдумкой.
Егор по привычке проверил содержимое пакетов.
– Нормально. А у тебя как дела? – спросил он, понимая, что об утренних приключениях лучше умолчать.
– Ох, и не спрашивай! Что может быть хорошего в наших поликлиниках? Дурдом!
«У нас дома тоже», – подумал мальчик, качая головой.
– Киса-киса-киса! – позвала Светлана Васильевна, но Маркс не вышел, он крепко дрых, втихую допив корвалол, оставленный волшебником…
В этот день до самого вечера бабушка хлопотала на кухне, создавая шедевры кулинарии. Вечером, когда все собрались и поужинали, Глаша забралась в душ, а мама убеждала бабулю оставить кухню ей и отдохнуть.
– На том свете отдохну, – обрезала заслуженная пенсионерка и набросилась на грязную посуду.
Вал Валыч неожиданно обнаружил новый пылесос привязанным к батарее в комнате сына. Что поделаешь, ребёнок любит играть, и у него богатая фантазия. Не понравилось папе, что, когда он его отвязывал, шланг пылесоса самостоятельно издавал странные звуки, похожие на трубный рёв слона.
– Заводской брак, что ли? – расстроился Вал Валыч и унёс пылесос в кладовку.
Глаша любила как следует помыться, растереть спину шершавой мочалкой с верёвочками и негромко попеть модные хиты. Но в этот раз её почему-то отвлекали бесконечные мяуканья.
