Елена Звездная - Все ведьмы рыжие, или Будь моей ведьмой[СИ]

— Давай в другой комнате лягу я.

Синие глаза Стужева смотрели с насмешкой, ироничная улыбка играла на губах, когда он ответил:

— Спать, чудовище рыжее.

После чего отобрал у меня рюкзак, телефон и ушел, плотно прикрыв дверь за собой.

Начинаю понимать выражение «Что б я так жил!». Во-первых, кровать у Стужева оказалась невероятная, хочу такую же, во-вторых, стоило проснуться, как шторы сами одернулись, Генри принес кофе, а плазма, включившись после голосовой команды дворецкого, начала день с позитивной подборки про обаятельных котят.

— Генри, а Саня уже проснулся? — устроившись с кофе, поинтересовалась я.

Скелет, которому солнечный свет оказался не помехой, сдержанно ответил:

— Хозяин покинул дом на рассвете, но прибудет вовремя, чтобы отвести вас в академию.

— Универ, — автоматически поправила я, теряя всяческий аппетит к кофе.

— В ваше учебное заведение, — пошел на компромисс скелет во фраке.

Переставив кофе на тумбочку, я встала, в очередной раз подумала, что синяя стужевская майка мне очень к лицу, и спросила у дворецкого:

— А мои вещи?

Скелет молча указал на край кровати, где сиротливо обретался мой рюкзак вместе с телефоном.

Из Княжеских палат я смылась, несмотря на все просьбы Генри дождаться Стужева. Дожидаться не было никакого настроения. Время на часах сообщало, что сейчас восемь утра, движение на улице вещало о начале рабочего дня, а такси приехало сразу, как я прочла на воротах стужевский адрес и назвала его оператору.

А дома меня ждала неприятная неожиданность!

Стоило открыть дверь, как услышала надрывное:

— Рита!

Мама выбежала в прихожую и теперь возмущенно смотрела на меня, полными слез глазами. Следом за ней появился отец, поседевший, чуть ссутулившийся и судя по всему не спавший всю ночь.

— Пппривет, — пробормотала я, снимая кроссы, — а вы чего не на работе?

Мама, поправив растрепанные волосы, как делала всегда, когда нервничала, всхлипнула и попросила:

— Входящие посмотри.

Я молча достала телефон, включила — входящий был только один и то, номер незнакомый. Так же молча протянула телефон маме… Трубку взял отец, быстро просмотрел, побелел, показал маме. Мама просто в шоке смотрела на монитор андроида, потом так же изумленно на меня, чтобы выдохнуть:

— Мы звонили тебе… Всю ночь практически! — она сорвалась на крик.

Отец, поправив несвежую рубашку, видимо он со вчера так и не переоделся, хрипло добавил:

— Вечером позвонила Катя, спросила, как ты добралась и почему не отвечаешь… — папа отвел глаза.

За него мама сказала:

— Мы знали, что ты сидишь с Ромкой, когда Катя в ночную смену работает, — мама тоже глаза отвела.

Нормальненько!

И тут папа добавил:

— Потом звонил Евгений Александрович, интересовался, доехала ли ты домой, и когда мы сказали что нет, он приехал.

Мама выдохнула и, глядя на меня, едва слышно спросила:

— Риточка, что происходит? — я не успела ответить, как она продолжила: — Ты волосы перекрасила! В доме разгром! В твоей комнате выломана дверца у шкафа, а Евгений сказал, что в квартире утром ты была не одна! Рита!

Судя по тому, что у мамы задрожал подбородок, сейчас будет истерика. Я ее последний раз такой видела, когда отец из дома уходил. Еще раз глянула на папу — бледный папа смотрел на меня, не скрывая готовности порвать всех и вся, кто меня обидел, мама едва сдерживалась. Устало вздохнув я четко отбарабанила:

— Не пила, не кололась, в групповых извращениях не участвовала, в не групповых тоже. Меня никто не насиловал, ни к чему не принуждал, ночевала у друга, он спал в другой комнате. А вчера утром да, был Игнат. Он есть хотел, я отказывалась готовить ему завтрак, в результате он мне волосы покрасил, я ему голову побрила, мы с ним квиты. Потом Игнат пожарил мясо и меня заодно накормил. На этом все.

Мама молча привалилась к стенке и начала по ней медленно сползать, а папа чуть хрипло сказал:

— Евгений Александрович интересовался, что у двери делает мой ботинок с иголками и стеклом.

Вспомнила, что утром пыталась отвадить отечественную фентезятину с помощью рунетовской магии — не сработало.

— Это я Игнату мстила за испорченные волосы, — почти правда же.

Родители переглянулись, мама, поднявшись, спросила:

— А ночевала ты у… Игната?

— Нет, — все так же честно призналась я, — у друга яойщика.

Мама удивленно на меня посмотрела, отец побледнел, он аниме не смотрел и был не в теме, в отличие от мамы, которая и спросила:

— И… что вы делали?

— Платье в стиле хендмей, я у него была моделью, — смотрю четко в глаза, говорю совершенно спокойно.

— Яойщик? — переспросил отец.

— В смысле голубой, — объяснила мама, и уже мне: — Ритулечка, а может ты себе нормальную подругу заведешь? Девушку, в смысле.

— Они не такие талантливые, — несу абсурд, но родителей видимо впечатляет.

— Ну да, согласна, — мама обожала Элтона Джона, — но, Рита, ты должна была сказать, где будешь.

И вот тогда не скрывая обиды, я честно ответила:

— Вы никогда не интересовались, где и с кем я ночую, — горечь скрыть не удалось, и слезы в глазах явно заблестели.

Папа опустил голову и тихо сказал:

— Прости.

— Мы просто знали, — тоже едва слышно, произнесла мама.

— Нужно было мне сказать, — я с трудом сдерживала слезы, — может тогда я не чувствовала бы себя никому не нужной.

Не дожидаясь их реакции на мои слова, просто ушла в комнату, глядя исключительно под ноги. А там, подключив мп3 к колонкам и врубив на всю громкость Домино от Rammstein, начала собираться в универ. Громкая музыка била по ушам, комната время от времени становилась смазанной, но вытирание слез помогало восстановить четкость изображения.

Натянув джинсы от мавок, я встала перед зеркалом. Что сказать — молочная река кисельные берега сделала свое дело, теперь я была очень похожа на анимешную няшку. Вид несколько портили красные глаза и припухший нос, но это мелочи, факт в другом — мне требовалась новая одежда, в часности белье, так как лиф жал неимоверно, и радовало, что носила я джинсы свободного кроя, которые теперь уже не висели, но смотрелись прилично. А главное прикрывали мои нижние девяносто, но вот с бюстом посложнее. Свободных маек у меня практически не было, вчерашняя с разрезами для универа не годилась. Глянула на рюкзак в котором коварно утащила синюю стужевскую майку… Ну, он мне сам ее дал.

К началу лекции по Правоведению я появилась вовремя, аккурат за пять минут до начала занятия. — Всем привет, — сказала на входе в аудиторию, и ни на кого не глядя, потопала к своему привычному месту во втором ряду.

Села, вытряхнула из рюкзака ручку, конспект, внушительный учебник, отключила телефон, открыла книгу и начала безразлично пролистывать заданный на дом материал. Как-то запоздало до меня начало доходить, что в аудитории подозрительно тихо и вообще мне никто на приветствие не ответил.

С некоторой настороженностью прислушалась к окружающей тишине, вскинула голову, посмотрела на Колю Сваченко, тот почему-то посмотрел на окно. Оттуда и донеслось:

— Маргош, вот так вот демонстративно не замечать меня, это уже хамство.

Я даже смотреть не стала, сходу узнав голос Князя. Просто молча вернулась к чтению учебника, сделав вид что меня тут вообще не присутствовало. Не то чтобы действительно хамство, но один момент мне не понравился — родители звонили всю ночь, почему на телефоне не высветилось ни единого пропущенного вызова? А все очень просто — их стерли. Вопрос в том кто? Ну вот точно не Генри.

— Маргарита, — Князь, не удовлетворившийся моим молчаливым игнором, подошел, встал за спиной, наклонился, упираясь обеими руками в стол и заключая меня в шалашик из собственного тела, — мне так нравится видеть на тебе эту маечку…

— Стужев, — я сжала руки в кулаки, просто чтобы сдержаться и не устраивать сцен при одногруппниках, хватило вчерашнего электората на остановке, — пожалуйста, давай ты сейчас просто уйдешь. Вот просто возьмешь и уйдешь, пожалуйста. Если ты так сильно хочешь, мы потом поговорим. Сейчас просто уйди… пожалуйста.

Руки Князя исчезли с моего поля зрения, но я зря надеялась на наличие у отечественной фентезятины хоть какой-то совести. В следующее мгновение мой стул взяли за спинку, развернули, а великий Александр Стужев в белоснежных брюках и темно-синей майке, под цвет глаз, присел на корточки, взял за подбородок, не позволяя вырваться, вгляделся в мое лицо, в старательно избегающие встречи с ним глаза, и совершенно серьезным голосом, спросил:

— Рита, что случилось?!

Молча вырвалась, развернула свой стул, и вернулась к учебнику. Князь поднялся, затем присел на стол, рядом со мной и совершенно иным, практически угрожающим тоном, произнес: