Елена Звездная - Все ведьмы рыжие, или Будь моей ведьмой[СИ]

Внезапно в коридоре зазвучала музыка. Громко так. И песня знакомая «The Pussycat Dolls», композиция «Buttons». Кто решился прямо в универе вечеринку закатить? Я усмехнулась, и подумала что не мое дело. Постояла, прислушиваясь… А потом послышался свист, овации и начался мой самый любимый момент композиции:

«Typical and hardly the type of I fall for

I’m liking the physical, don’t leave me, askin’, for more!

I’m a sexy mama!

Who knows, just how to get, what I wanna?

What I wanna do — is bring this on ya

Backup all the things, that I told ya

You’ve been sayin’ all alright: things all night long.

But I can’t seem to get you over here to help take this off…

Baby, can’t you see?

How these clothes are fittin’ on me

And the heat comin’ from this beat

I’m about to blow! I don’t think you’re know…».

Классная песенка, одна из моих любимых, и стало очень интересно, кто это общественный порядок нарушает, а в коридоре засвистели вновь.

Поправив волосы, поторопилась выйти… И пожалела сразу! Это был флеш моб! Самый натуральный. Под очень сексуальную песенку все четыре мои обидчицы активно копировали движения этих самых Пусикет Доллс. Активно, но не очень удачно, что не удивительно — там девочки тренированные, здесь нет. Но, несмотря на отсутствие умений, двигались девчонки энергично, зажигательно и с самыми призывными улыбочками.

«I’m a sexy mama!

Who knows, just how to get, what I wanna?

What I wanna do — is bring this on ya

Backup all the things, that I told ya».

Гремела музыка, прогибы, приседания и вообще все, девочки делали как заведенные, словно воочию видели тот самый клип… Стоп! Я оглядела коридор, прибалдевших от зрелища студентов, преподов, застывших и как и все позабывших о лекции, а после я увидела его — Князь сидел на подоконнике и внимательно смотрел на экран своего андроида. Девочки в этот миг изображали:

«Ha, ha… Hot!

Ha, ha… Loosen up!

Ha, ha… Yeah!

Ha, ha… I can’t take this!».

Стремительно направилась к Стужеву, обходя под стеночкой все это безобразие — девчонки уже сексуально извивались на полу, парни свистели, отовсюду раздавались ритмичные аплодисменты, такого тут точно никогда не было!

До Князя почти добежала, но едва открыла рот, тот невозмутимо бросил:

— Все, завершила общение с природой по естественным надобностям? — и он отключил мобильник, плавно оттолкнулся от подоконника и спросил у меня:- Ну, пошли?

Музыка прекратилась, девчонки, тяжело дыша, повалились на пол, Стужев изобразил милую улыбку. Я же молча и возмущенно смотрю на него.

— Да брось, — Князь усмехнулся, — они завидовали твоей популярности, теперь сами стали сверхпопулярны… на пару суток, у народа вообще память короткая. Так что расслабься, не стриптиз же они изображали.

Я даже не нашлась что сказать.

— Ладно, пошли, — не дождавшись слов благодарности, произнес Стужев, — время обеденное, я есть хочу, ты явно не хочешь на пары.

Наверное, стоило сказать «спасибо», но почему-то язык не поворачивался. Народ начал расходиться, прихрамывающим, ошарашенным и вообще шокированным девчонкам все хлопали, телефончики просили, или просто говорили, что они крутышки…

— Слушай, Саша…

— Александр, — ледяным тоном поправил Князь.

Бросила на него быстрый недовольный взгляд, в ответ получила такой же.

— Ну? — хмуро потребовал продолжения шаман-кинг местного разлива.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила я своего Кашпировского на белом коне.

— То есть ты со мной не идешь? — правильно понял Стужев.

Ну он вообще няшка умная.

— Угу, — подтвердила я, — у меня пары.

— Ясно, — Князь даже не собирался настаивать.

— Брачный сезон, опять же, — продолжила я.

— Мм? — не понял Стужев.

Пожав плечами, попыталась конкретизировать:

— Я говорю, что у вашего няшко-кавайного отряда обострение инстинкта гнездования.

Вскинув бровь, Князь уточнил:

— В каком смысле?

— В смысле достали, — честно призналась.

Некоторое время Стужев молча и пристально смотрел на меня, чуть сдвинув брови. Потом понятливо усмехнулся, посмотрел куда-то вдаль, и задумчиво произнес:

— Да… ты своя, на тебя запрет не распространяется.

А я вдруг вспомнила сказанное Денисом в том самом фентезийном лесу: «Демон, все, она наша, запрет на нее не распространяется».

— Иии, — протянула я, — что это значит?

— Это? — отозвался Стужев, глядя поверх меня, словно в никуда. — Это, Маргош, означает, что по закону ты наша, и в этом случае запрет Мастера значения не имеет… Гошик с нами всего два года, толком законов не знает, вот и… Засада.

— Гошик?!

— Мастер, — лениво пояснил Князь. — Нда… косяк вышел.

Народ торопливо расходился по аудиториям, преподы поспешили так же, Рустам Владимирович бросил на меня выразительный взгляд, и потому, усмирив любопытство, я сказала:

— А ты после этой пары будешь свободен?

— Я? — Стужев был необычайно задумчив. — Прости, Маргош, у меня через пару свидание в кабинете назначено, пропускать его было бы грустно…

— В каком кабинете? — почему-то спросила я.

— У мастера, — он вообще словно не со мной разговаривал. — Ладно, я обедать.

И няшка гордо удалилась по коридору.

— Пока, — сказала я удаляющейся спине.

За одно я Стужеву была благодарна — на меня больше никто не смотрел. Таня, Ксюша, Света и Катя стали звездами этой пары, и все внимание доставалось им — раскрасневшимся, запыхавшимся и извазюканным в пыли коридора, ведь и нижний брейк девчонки повторили вслед за Пусикет Доллс в их клипе. Причем повторили классно, действительно здорово смотрелось. Так что мне было хорошо, во всем кроме ситуации с отечественной фентезятиной. Во-первых, неприятно, когда тебя нагло лапают, от Волка вообще в шоке, во-вторых, жить хочется, в-третьих — так и не понятно чего им всем надо, но уже страшно. Их тридцать три, а я одна всего. Так что всю пару я грустно размышляла о будущем и наглых няшках без тормозов.

В итоге, едва лекция закончилась, я торопливо встала и вышла первая — во избежание, так сказать.

Легко прошлась по коридору, взбежала по лестнице и направилась к кабинету Георгия Денисовича. В конце концов, или Мастер пусть мне объясняет, или Стужев, на крайняк дайте мне ваш свод законов разберусь сама.

Дошла до кабинета, постучала, на всякий случай, и спокойно, даже с улыбкой вошла…

И замерла.

Там было зеркало! Огромное разделившее кабинет на две половины зеркало! В зеркале отражалась… я. Невысокая, стараниями Игната рыжая, в синей стужевской майке, висящей на мне бесформенным балахоном, в обалденных мавкиных джинсах, которые были видны только с середины бедра, а потому ничего визуально не облегали… Но если бы я видела только зеркало! Почему-то я еще и отчетливо различала, что за зеркалом в страстном переплетении находится Стужев и какая-то темноволосая девушка… с голой грудью. Одна из которых находилась аккурат у лица Князя, крепко прижимавшего к себе девушку…

Такое ощущение, что я смотрю порно. И вроде пока ничего отвратительного, но чувство словно окунулась во что-то отвратительное и грязное, даже замутило. Стремительно развернувшись, я просто вышла из кабинета.

За дверью поняла, что реально тошнит. И не понятно, от Стужева или от голода, потому как одного кусочка шоколадки явно было мало, а ничего большего я съесть и не успела из-за нашествия няшек.

И тут я услышала насмешливое:

— И? — голос был Князевский, приглушенный.

— И ничего, — весело ответила девушка. — Никакой ревности, Князь. Отвращение только.

Я замерла, а в кабинете вновь заговорил Стужев:

— Но она пришла.

— Это не ревность, Князь, — я внезапно поняла, что эта «девушка» очень, очень древняя, — но в одном ты прав — ты ей нравился.

— Даже не сомневался.

— Когда-то… — в голосе женщины послышалась насмешка. — Когда-то очень, сейчас — нет.

На этот раз Стужев молчал дольше, затем хрипло спросил:

— Почему?

Тихий смех и спокойное:

— Вопрос не ко мне, Князь.

— Я тебя спросил, — в тоне отчетливо прозвучала угроза.

И женщина ответила:

— Ее предали, Князь, ей было больно, очень. Не знаю, кто это был, но боль не прошла.

Я вдруг почувствовала, как глаза наполняются слезами, а Стужев ответил собеседнице:

— Отец. Он ушел от них, завел другую семью, потом вернулся.

И снова женщина:

— Значит ее боль вдвойне сильнее, ведь он предал не только ее, но и ее мать. Твоя задача сложна, Князь, она полюбит лишь того, кто сумеет заслужить ее доверие. Ты сумеешь?

— Ты сомневаешься?

— Я? Нет. А ты?

На то, чтобы дождаться ответа Князя у меня не хватило никаких моральных сил — просто ушла. У меня такое чувство было, что меня только что вывернули наизнанку, обнажив все, что так хотелось скрыть. А ведь та женщина права… Во всем. Разводятся родители, а страдают дети. Смогу ли я это забыть? Да никогда! Я на папу смотреть до сих пор не могу, а как вернулся год не разговаривала… И до сих пор ни забыть ни простить не могу.