Шайр — вроде как прямые потомки дестрие.
Хуже того, у этих тварей был закрепленный селекцией бойцовский характер. Буцефал Македонского, грызущий конюхов и шарахающийся от собственной тени в припадке ужаса — образец умиротворения на фоне рыцарского боевого коня.
Люди добились удивительного. Кони, в природе довольно спокойные создания, всё-таки травоядные, после направленной селекции превратились в жаждущих крови маньяков, очень любящих укусить, ударить, затоптать любое живое существо что им попалось.
Хроники пестрят подобными историями — страдают в основном конюхи, но случается, что и пьяный дворянин, зашедший в конюшню оказывается покалечен, а то и убит.
Я лично в североказахстанской области видел человека, которого цапнула лошадка. Лошадка ни разу не бойцовская, а вполне себе на мясо. Так вот, у человека просто не было половины лица. Он смахивал на надкушенное яблоко. Видимо лицевые кости были повреждены.
Ах, да, у рыцарских коней были еще боевые подковы, которым они стучали по головам, если пеший оказался в шлеме. Их этому специально обучали.
Прекрасная демонстрация силы этой твари — знаменитый Бой Тридцати.
Это случилось в начале Столетней войны, англичане (ну там собственно с острова вообще вроде рыцарюг не было. Бургундцы, испанцы вроде, даже французы) против французов. Все как в песне про благородных рыцарей — вызов, оговоренные правила, место поединка. Решили биться пешими, чтобы померяться мастерством, а не силой коней. Первый акт ожесточённого боя был за английской стороной. В бою погибло двое англичан, причем вместе с предводителем, но пятеро французов были убиты или пленены, а их главнюк был тяжело ранен. После передышки исход схватки решила подлость французского оруженосца Гийома де Монтобана: видя, что французская сторона терпит поражение, он неблагородно ускользнул с поля боя и сев на лошадь, обогнул ряды сражающихся и врезался в группу англичан, опрокинув восьмерых. Воспользовавшись этим, бретонцы (французы то есть) из последних сил набросились на англичан и с большим трудом всё-таки одолели сбитых с ног и оглушенных противников. Семеро сторонников английской партии погибло, остальные, будучи тяжело ранеными, попали в плен, однако вскоре были отпущены за символическое вознаграждение.
О бое очень много написано, и тогда, и сейчас. Гийом, похоже сел на одоспешенную лошадку, и буквально утюжил своих оппонентов, сбивая их с ног раз за разом, пока его собутыльники добивали их на земле.
А ведь все они — тяжело вооруженные рыцари, в латах, да и вообще не пальцем деланы. Если бы их доспехи были похуже, он бы их в одиночку в землю втоптал.
Неудивительно что в мелких локальных феодальных конфликтах пеший воин просто перестал считаться за реальную силу.
В наставлениях по тактике утверждалось, что один дестриэ, при таранном ударе, гарантированно роняет на землю десять человек, стоящих друг за другом в строю. Даже если все они подпирают щитом переднего.
Как видите, рыцарь это вам не индюк чихнул. Спасало одно — их было мало.
Именно поэтому, это медленное возвращение на поле боя пехоты так интересно. Да, конечно, длинные упертые в землю пики, палисады, замаскированные ямы и рвы, использование болотистой местности, (похоже еще очень эффективен был «чеснок»). Но мы с вами уже можем честно признать, что типичные поражения рыцарской кавалерии в первую очередь связаны с ошибками управления — мощное оружие еще надо уметь эффективно применять.
На фоточке — тот самый противокавалерийский чеснок. Если рыцарюги вас поймают с такими штуковинами в мешке — умрете мучительной смертью, будьте осторожны.
Сколько же нам нужно золота, милорды?
К 1466 году король Людовик Икс Ай (XI) слыл самым большим терпилой на всем Европейскоми побережье. И, помимо неосторожных высказываний юности (помните, про то что он никогда не будет воевать с этими отморозками — швейцарцами?) эта репутация держалась еще и на весьма больших уступках, сделанных Людовиком своим мятежным магнатам в лице лиги Общественного Блага после битвы при Монлери, в 1465. В той битве, он кстати показал себя довольно достойно, возглавив «решающую» атаку. Но лошадь под ним убили, и его самого из свалки буквально чудом вытащили шотландцы-лучники-гвардейцы. Так что впечатлений он нахватался. И основное впечатление у него сложилось такое, что управлять сражением, и хоть как-то влиять на поведение армии в целом и многочисленных фактически независимых феодалов — малореальное занятие. И тогда он решил пойти другим путем. А именно, изменить саму систему.
Он начал проводить последовательную, глубокую поддержку малого и среднего бизнеса, федерализацию земель, с постепенным угнетением феодальных прав и свобод, с конечной целью создать сильное, централизованное государство. Этакий Иван Грозный французского разлива.
Прошло десять лет правления Людовика XI, и теперь незримая рука Парижа держала за самое нежное многих и многих.
Строго говоря, слухи о французских хакерах были сильно преувеличены. Людовик тщательно вел бухгалтерию, к тому же сохранилась дипломатическая переписка. Исходя от нее, этот пожилой мужик (вступил на престол в 38 лет) не выглядит таким уж зловещим интриганом, каким его рисуют современники. Скорее он нервный и задерганный человек, окруженный идиотами. Ну вот, пара цитат из переписки с послами:
«Господа, вы дураки, если думаете, что подобные дела надо решать на большом собрании… Там, где много народа, всегда держатся очень заносчиво и много запрашивают, да к тому же перед таким стечением народа было бы стыдно признаться, что нуждаются в чем-нибудь».
«Вы же видите, кровавые собаки, что ему нельзя доверять, верьте только тому, что вы сами увидите».
Или вот в ответ на жалобу посланцев что их обманули:
«Они вам лгут. Ладно! Лгите им больше»
Лгите им больше! — это стало своеобразным клише, описывающем действия Людовика.
Там есть еще множество очевидных вещей — для выведывания планов нужных людей Людовик советовал подкуп слуг (какая низость!) и тому подобное.
Магнаты, вроде бы урвавшие себе от Франции по куску, и выбившие из Людовика фактическую независимость, немедленно стали рвать друг другу глотки. И, разумеется, в этом нелегком деле решили заручиться поддержкой короля. Они слали ему верноподданнические письма, с призывом поддержать их в справедливой грызне с соседом. Людовик всегда был на стороне своих «верных и раскаявшихся» подданных, гарантируя им молчаливую поддержку, и невмешательство на стороне врага. Обычно он обещал это обеим сторонам стразу. И, надо сказать, слово свое держал.
Не удивительно, что со временем дипломатия Людовика начала приносить плоды. Опираясь на города, которым он давал феодальные права — важный элемент, город становился сеньором, и имел совершенно другой вес на юридическом поле. Русский вариант такого феодального города — Господин Великий Новгород, разве что Людовику удалось оставить города включенными в систему своего государства. Город мог претендовать на земли, издавать законы, и идти войной на феодалов, на законных основаниях. Это, согласитесь, не мало. И в острой конкурентной борьбе, массовые ополчения городов, имея деньги для найма наемников, ресурсы для экономической экспансии, стали выдавливать даже крупных феодальных владетелей с близлежащих к городским стенам земель, с вкусных и важных торговых узлов, мостов, переправ. Феодалы внезапно обнаружили что их отодвигают, а тех кто не двигается — страшно пиз…т. На деле, понятно, все сложнее, кого-то с довольствия снимут, кому-то жрачку перекроют, кто-то вообще от диких бандюганов огребет. Но суть была проста — графы, герцоги, бароны стремительно теряли в политическом и военном весе. И именно тогда из гадкого слабака король Франции превратился в ядовитую, злокозненную, подлую тварь без чести и совести.
