Ну да, косплей восстания Спартака. Герцоги бургундские были образованными людьми.
Если честно, начинаешь разбираться, и выясняется, что прозвища монархов, довольно часто, содержат большую долю иронии.
Но Карл получил свое, скорее всего из подхалимства ближнего окружения.
Начало царствования Карла как полноправного герцога Бургундии, было не плохое. Как я уже рассказывал, битва при Монлери дала ему многочисленные приобретения, в том числе и политические.
«Fortes fortuna adiuvat»(Удача любит храбрых) — наверняка говорили герцогу все вокруг, да и обстановка вокруг способствовала некоторой уверенности в продолжении банкета. Теоретически, герцог мог восстановить древнее королевство Бургундов, и короноваться, выйдя на политическую арену в одной линии с королями Франции, Англии и Императором Священной Римской Империи. Благо что у тех были сложности, и им было не до войны. А Людовик 11, король Франции, за счет которого Карл планировал округлить свои границы, уже показал себя слабаком. Он смолчал на все насмешки Карла, когда тот заставлял Людовика идти на унизительные уступки после Монлери.
Пришло время для решительных действий.
«Победа любит осторожность» — Латинская пословица которую наверняка повторяли ему советники отца. И к ним он тоже прислушался.
По сути, за несколько лет своего правления Карл превратил Бургундию буквально в казарму. Мало того, что он повысил налоги, он еще и обязал крупные города содержать по отряду наемников, не отменяя обязательный набор милиции. Он строил армию, строил артиллерию — в чем добился несомненного успеха. И он буквально заново ковал кавалерию, создавая из разнузданного рыцарского сословия эффективную военную силу.
Он выпускал постановления, приказы, ордонансы.
Теоретически он был достаточно богат для войны. Но на практике оказалось, что это не так. Армия оказалась просто безразмерной ямой, поглощающей практически любые суммы.
Думаю, когда он выступил, он еще не был окончательно готов, но вперед его гнала нужда, помноженная на самоуверенность и амбиции.
Но за стенами замков верных вассалов, и задницами низкосклонившихся льстивых придворных, скрывался хмурый мир, который имел свое мнение по поводу желаний великого герцога.
Вообще план был прост и потому красив. Как я уже говорил, Бургундия стояла на пике своего могущества. К территории герцогства относилась не только нынешняя историческая часть восточной Франции (Бургундия), но и часть северной Франции (Пиккардия, Артуа, Франш-Конте), Фландрия, Брабант, Льеж, Люксембург, Геннегау, Лимбург, Голландия и Зеландия (практически вся территория современных государств Бельгия, Голландия и Люксембург). Планируемое вторжение в Эльзас и Лотарингию должно было не только соединить владения Бургундского Дома, но ощутимо пополнить казну. Причем с Эльзасом вышло очень удачно, и эрцгерцог Австрийский Сигизмунд, владеющей этой территорией был вынужден заложить Эльзас Карлу.
А вот дальше то и начала виднеться «Невидимая Рука Парижа».
Карл оказался втянут в Бургундские войны, с внезапно образовавшемся против него альянсом, основную ударную силу в котором составляли швейцарские кантоны.
Короче, все пошло не по плану.
Позорнейшее поражение при Грансоне — явно в план не входило. Отдельной строкой, помимо удара по престижу, следует вынести и то что швейцарским баталиям достался обоз герцога, который они, разумеется, разграбили.
Есть историческая байка, что разграбив повозки Карла, швицы попросту не подумали, что массивная посуда сделана не из олова и бронзы, а из золота и серебра, и продали её за бесценок маркитантам, которые следовали за войском.
Бриллиант Санси, размером с перепелиное яйцо, доставшийся алебардщику, долгое время использовался как кресало. Потом красивую безделушку подарили капитану роты, который продал его маркитанту за два экю. Тот, в свою очередь продал блестяшку какому-то купцу, за пять монет. Думаю, сделкой остались довольны все, особенно купец, потому что позже Санси всплыл уже стоя от 40 000 монет (около 120 килограмм золота).
Швицы были люди прагматичные, и со временем, узнав о том, что они не верно оценили потенциальную прибыль, стали более внимательны к финансовому образованию своих граждан. Особенно тех, что с алебардами.
Карл резко победнел, и остался без столь лелеемой им армии и артиллерии. На родине тоже все было не так уж гладко. После Столетней Войны Европу наводнили оставшиеся без работы наемники. Бывшие мастеровые и крестьяне, они, внезапно, не жаждали вернуться к родным хижинам. Более того, упорно продолжали пытаться заработать с помощью оружия. Что многое говорит о трудностях войны, по сравнению с обычной «спокойной» жизнью средневековья. Бургундия, как и Франция, была наводнена независимыми наемными солдатами. Их называли «экорше» (фр. écorché — «ободранный» от фр. écorce — «кора, корка») — ставшее синонином слова «бандиты», потому что они хватали и раздевали всех, кого могли поймать, и сдирали с них кожу, если считали, что взяли недостаточно.
Степень их опасности можно судить например вот по такому документу:
Муниципалитет бургундского города Макон, оценив степень опасности со стороны наводнивших округу бандитов-экорше (1439 г.), издал следующие распоряжения:
- двое из четырех городских ворот окружить баррикадами, оставшиеся —
Временно замуровать, а хранение ключей поручить самым уважаемым гражданам;
- провести инвентаризацию городской артиллерии и установить дополнительные орудия на стенах и башнях;
- довести численность ночного караула до 40 человек, проследить за тем, чтобы все они были хорошо вооружены;
- каждую ночь высылать за пределы города 6 лазутчиков;
- установить на колокольне собора Св. Петра круглосуточный наблюдательный пост;
- составить роспись людей, отвечающих за доставку камней на стены;
- собрать в округе все плавсредства и сосредоточить их возле городского моста;
- городским оружейникам разрешить продавать оружие только гражданам Макона.
Карл нанимал этих милых экорше — парней к себе в армию и управлял ими один, запрещая таким образом создание частных армий. Он следил, чтобы новой регулярной армии платили из правительственных фондов, таким образом препятствуя привычке солдат содержать себя за счет сельской местности. Но при его отсутствии, начался новый виток эскалации насилия.
На месте Карла, я бы после Грансона приуныл. Запил и ушел в депрессию. Но Карл, наверняка припомнив мудрость Горация — «Несчастья показывают талант полководца; удача скрывает его» — немедленно приступил к сбору разбежавшихся войск. Уж не знаю кому и какие слова он говорил, но войско свое он собрал. И сделал это быстро. Вроде бы сумело дезертировать не более 1.5 тысяч.
Битва у Грансона произошла 2 марта 1476 года, а уже в июне герцог Бургундии Карл Смелый вернулся в Швейцарию. Он направился к Берну, но прежде решил осадить небольшую крепость Муртен (Морат во французской традиции) в 25 км от Берна. Карл боялся оставлять в тылу вражеский гарнизон. Крепость охраняли 1580 бойцов. Да, да, опять платежные ведомости. Средневековые хронисты оценивают армию Карла Смелого в 35000. Это те, которые за Карла. Противники герцога утверждают, что бургундцев было не меньше 150 000. Исходя из предыдущего опыта общения с хронистами, берем наименьшее число, и смело делим на два, и получим верхний предел численности.
На секунду отвлечемся на приятные на ощупь монетки, и трогающие душу цифры.
Итак, из официальных источников:
В январе 1476 г. на бургундскую службу прибыли 400 пикинеров из Льежа (sic!), в июле того же года «тридцать воинов, храбрых и сильных парней» из Малена, поступившие в полное распоряжение Карла Смелого, стали залогом освобождения граждан своего города от пошлин в Голландии и Зеландии. Отчет военного казначейства за период с 1 января 1476 по 31 августа 1477 гг. содержит данные об оплате воинских контингентов из Лувена (158 пикинеров), Брюсселя (231 пикинер), Тирлемона(105 пикинеров), вновь Малина (43 пикинера), «римских» подданных Брабанта (151пикинер) и прочих, всего 5407 человек.
