– Много еще?
– Достаточно. На следующей неделе буду список раздавать. Обычно с первокурсниками так не возятся и только к пятому начинают выездную практику оформлять, но нам, как всегда, достается лучшее.
– Зато Леса посмотрим, – утешила я его.
– Я уже видел. – Дикарт не был настроен на оптимизм. – Но в прошлый раз меня так не гоняли, а этот… отец, видимо, все же решил наказать меня за побег с приема герцогини.
– Или научить тебя лично оформлять документы, заодно перепугав весь университет внеплановой инспекцией.
– Их напугаешь… – хмыкнул принц. – Слышал я, как Алеста ко мне без обруча не пустили, думаешь, мне кто-то на слово поверит? Ректор разве что – но до него еще дойти нужно. А он в приемную носа не показывает. Нет, самому придется. Ножками и ручками… Тарь, ты, когда пойдешь, меня с собой возьми?
– Возьму, – пообещала я. – Только приемные часы узнаю и в посольство запишусь. Но это не раньше выходных. У меня цех…
– Не хор? – усмехнулся принц.
– Цех, – повторила я. – А ты поешь?
– Каждый месяц. И рисую. Скоро научусь папину подпись подделывать – а то дядиной уже не верят, а придворного целителя скопировать не удается.
– Сам записался?
– А ты как думаешь? – криво усмехнулся принц. – Отец удружил. Видно, и в его время петь любили. Только тогда, судя по рассказам дедушки, выбора не было. Преподаватели сами решали, кто куда идет. Отец, как на трон вступил, в первый же день убрал обязательное распределение, но как факультатив оставил. Нужно же на ком-то умение врать оттачивать, а там такой руководитель – менталист необученный. Родственник Дель-Аруана, не иначе…
При воспоминании о других родственниках начальника тайной службы мне сделалось так сладко, что зубы заныли. И вот зачем он мне еще конфет прислал? А папа передал! Не мог своей секретарше отдать? Или маме хоть… Хотя мама фигуру блюдет… Дома наверняка, кроме брокколи, и съесть нечего.
А в общаге как увидели, так на меня и насели. Им же конфета в горло не лезет, пока их хозяйка не попробует. Пришлось есть. Аника уж больно жалобно смотрела.
Закончив дела в университете, я забрала обед в столовой и отправилась в общежитие. Моя сумка источала вкуснейшие ароматы, заставлявшие петь чужие желудки. Но никому было не позволено открывать ее и лицезреть мой обедоужин. Разве что Анике, с которой я собиралась делиться: бедная оборотница в пылу подготовки к зачетам забывала обо всем на свете, кроме соцветий и их лекарственных свойств. Попытки же воззвать к ее чувству самосохранения приводили к еще большим проблемам: Аника вспоминала, что не повторила лечение человеков, и мне приходилось быть наглядным пособием. Тут уж и меня покормить забывали.
– Ани, ты дома? – Я постучала в дверь, но никто не открыл. Звук же говорил о наличии в комнате если не Аники, то кого-то живого и способного на слезы. – Я иду!
Дверь поддалась с первой попытки, являя моему взору заплаканную подругу. Мое спокойствие сбило ураганом, мгновенно доведя до состояния «гном вышел на тропу войны, пленных брать запретили – дорого кормить».
– Ани? – позвала я, усаживаясь рядом и укладывая ее голову себе на колени. – Кто в этом виноват? Сейчас молоток расчехлю и пойду внушение сделаю! – предложила я.
– Не… не надо! – простонала оборотница, давясь слезами.
– Надо! Ты же плачешь! Кто этот позорный гоблин – я пойду разберусь!
– Это не гоблин, – простонала Аника, поднимаясь. – Это зелье. Протухшее. Я открыла, а оно… Горькое-горькое. Хорошо хоть выветрилось – иначе вместе бы рыдали.
Я внимательно оглядела подругу, пытаясь понять, выгораживает ли она кого, оценила открытое настежь окно, из-за стресса мною не замеченное, плотно вогнанную в горлышко бутылки пробку и успокоилась.
– Ладно, тогда ешь давай. А то сидишь в четырех стенах и есть не ходишь.
– Хожу…
– Когда я прихожу тебя пинать. Нет уж, ты у нас растущий организм. И не спорь, я у оборотней консультировалась. Так что клыки наизготовку и вперед.
И я достала из сумки мясной пирог.
Убедившись, что Аника не упадет в голодный обморок, я вернулась в свою комнату. Здесь, в специально заказанном для этого сейфе, я хранила личную переписку господина Лемана. Оригиналы оставила в ячейке, а копии – забрала с собой. Пришлось разориться на специальную бумагу и проявитель, но мне хотелось сохранить тайну личной переписки. И свою в ней осведомленность.
Господин Леман писал много: о родном Клязе и его князе, о мануфактуре и своем талантливом помощнике, о жене и детях, и еще он писал об эльфах. Их магии, ритуалах и обычаях. И преданности семье. На последнем, как он считал, и будут играть князь и его свита. О последних шли не самые добрые комментарии, из которых можно было заключить, что люди эти были не слишком преданы ни князю, ни городу, ни даже собственным принципам. С Валеном они расправились лично, отдав эльфам его голову, а Таан-Рену пообещали земли в обмен на сохранение дворянства и привилегии. Как им удалось это провернуть, господин Леман не знал. Были догадки, но о них он умалчивал даже наедине с собой.
Я отложила копию дневника и отпила воды из кувшина. Мне больше нравилось читать о походе предка на рынок или на мануфактуры, о разработках и препятствиях, которые были преодолены с помощью смекалки и труда. Политика же… ничего приятного и честного в ней не было. Но раз уж взялась читать записи предка, приходилось читать все.
И я нашла.
Седьмого дня двенадцатого месяца в Клязе прошли переговоры, завершившиеся полным поражением эльфийской дипломатии. Делегация подписала капитуляцию на самых невыгодных для себя условиях. Даже сумма откупных приводилась – у господина Лемана на открытие одной мастерской больше ушло. Но Арден Фалиарский лично подписал договор.
Ему не оставили выбора. За своего ребенка он готов был пожертвовать честью и положением. Но сына ему не вернули. Мальчишку превратили в заложника, обещая сохранять жизнь до тех пор, пока Арден лоббирует интересы Таан-Рена и лично будущих Тель-Арлей. Только ребенок сбежал. Искали всем городом, а нашел он. В одной из своих мануфактур во время инспекции.
Маленький, худой, потрепанный и голодный полуэльфик прятался в дымоходе. Думать о том, что было бы, если бы он, Леман, опоздал на работу и не проверил все лично… Он предпочитал не думать.
Я отпила из стакана и откинулась на спинку стула. Пока все свидетельствовало о том, что старший эльф убил невиновного. По крайней мере, Леман не собирался извлекать выгоды из своего внезапного приобретения, но, как всякий торговец, не отказался от предложенной дармовщины. Пусть даже и такой сомнительной, в лице Алариса. Правда, при полном подчинении духа хозяину темный маг был несомненно ценным приобретением. Арден не мелочился, когда благодарил человека. Не мелочился он и когда пришел взыскивать долг за обманутое доверие. Но Аларис говорил, что мальчишка уже был заражен, а в доме Лемана он провел не больше двух дней: столько потребовалось человеку, чтобы узнать, есть ли у эльфов «быстрый вестник» – первая версия переместительной шкатулки. Но слуги вряд ли молчали о новом жильце, кто-то мог и услышать о юном остроухом госте хозяина. Кто-то, кого потом наградят за услуги, не уточняя, какие именно.
Я тряхнула головой и отложила документы. Нужно было проветриться. Чужая жизнь стояла перед глазами, а вместе с ней и печальный итог. Эльфа можно было понять, но оправдать его поступок – нет. Как и объяснить, почему Далар не может покинуть Клязь. Хотя посмертные проклятия даже обделенного силой человека способны влиять на мир. Нужно будет пригласить специалиста и вместе с ним взглянуть на город. Может, и у меня найдется, что предложить старому эльфу.
В коридоре послышались размашистые шаги и шорох пышной юбки. У моей двери они стихли, но дверь сотряслась от уверенного стука. Быстро сунув бумаги в сейф, я забрала проявитель и открыла дверь.
На пороге, сияя искренней улыбкой, стояла Марика. Без свиты и жениха, но в превосходных, сделанных специально под ее ногу сапогах. Подарок к свадьбе, не иначе. Чтобы все гномочки обзавидовались и даже не смели носы задирать в присутствии Рисковой жены.
– Все в порядке? – вежливо спросила я, понимая, что Марика сейчас не в том состоянии, чтобы говорить без подсказки.
– Да, – выдохнула она и порывисто схватила меня за руку. – Идем. Праздник уже начался, а тебя нет. Риск пару раз спрашивал, но кто жениха отпустит. Я сама еле улизнула, чтобы за тобой сходить. Одевайся, мы оба тебя ждем. Церемония и так без почетного гостя прошла, – с упреком сказала Марика.
– Я не знала, что вы сегодня женитесь, – повинилась я, понимая, что нехорошо вышло. Проигнорировать приглашение гнома – практически объявить войну всей его семье.
– Тебе должны были передать. Я просила Вилетту… Хотя от нее и такого можно ожидать, – проговорила себе под нос девушка. – Собирайся, я без тебя на свадьбу не вернусь. Она только из-за тебя и случилась. Ох, Тари, знала бы ты, как я тебе благодарна…
