– Ба-а-ау-ум!!! – увидев хозяина, воинственно заявило правосудие.
– Бантик, ты как выбрался? – ахнул Шумор.
– Ма-мо-чка-а-а!!! – заголосила Летти.
– Дура, – прошипела любящая мать: до времени она скрывала причастность к появлению на свет этой неуравновешенной особы. – Ну-ка все пошли вон!!!
Под ноги людям ударила ветвистая молния, вынудив первый ряд зевак наддать стоящим сзади. Спокойно подождав, когда вопли перейдут в недовольный ропот, Геллера продемонстрировала толпе указательный палец с искрящимся ногтем:
– Чего стоим?
Зоомаг жила неподалеку от вольницы, и привычные к фокусам селяне разошлись степенно, не забыв подобрать бляшки остекленного молнией песка. Пока мамаша уговаривала чадо спуститься, Шумор увел упирающегося Бантика домой и запер в подполе, посулив тушку куры – заслужил. Окна, к слову, оказались целыми, а вот входной замок – открытым и поцарапанным, словно кто-то упорно ковырял в нем отмычкой. Акт незаконного вторжения был налицо, и девчонке еще повезло, что на нее не подействовало охранное заклинание, а кот, скорей всего, дремал и не сразу поверил привалившему счастью, дав взломщице фору на побег.
Когда Шумор вышел за калитку, мама с дочкой уже подходили к дому, и, увидев мага, девчонка гневно ткнула в него пальцем:
– Вот, я же говорила, что он кота спер, а ты не верила!
– Голубушка, здесь у каждой изгороди не одна пара ушей, – осадил крикунью архитектор. – Бантик сам ко мне пришел после того, как ты сломала ему крыло и лапу.
Летти набычилась:
– Я не ломала! Я просто… играла!
– Ну вот и доигралась, – пожал плечами Шумор, запуская гостей в сад от соседских ушей подальше. – Видишь ли, кошки – тварюшки забавные, но злопамятные.
– Значит, этого бешеного кота надо пристрелить!
– Она права, – поддержала Геллера, успокаивающе погладив дочь по голове. – Жаль усилий, конечно, но зверь опасен. Страшно подумать, чем все могло закончиться.
– Закончилось тем, на что ты силы и потратила: сторож поймал грабителя. Я велел Бантику охранять дом, а меня он слушается с полуслова, и мы оба не виноваты в том, что Вилетта сама отказалась быть хозяйкой первого идеального гибрида.
– Эта тварь выставила меня на посмешище!
– Голубушка, мама наверняка учила тебя, что ходить по гостям в отсутствие хозяев нехорошо, даже если ты из лучших побуждений решила доказать ей, что я – котокрад.
Почему-то покраснели обе дамы.
– Но он мог загрызть Вилетту, – уже не так уверенно возразила зоомаг: похоже, слова «первый идеальный гибрид» звучали у нее в голове эхом фанфар и аплодисментов будущих мантикэроводов.
– Если б хотел, загрыз бы, но я дрессировал его сторожем, а не убийцей, по твоему же пособию, – Шумор мотнул головой, – вон дома лежит. Бантика можно пристрелить, но неизвестно, получится ли следующий гибрид таким же удачным, а из крови этого ты наверняка получишь качественных доппелей. Решать, конечно, тебе.
– Пожалуй, оставлю…
– Мама!!!
– Тихо!
– Я возьму Бантика с собой, как раз будет возможность поставить его на крыло; в наших сугробах он шишек не набьет, – мысленно ликуя, сказал архитектор. – А то вдруг без хозяина и впрямь взбесится?
– Чего-о?! Я с ним на одном корабле не поплыву! – стиснув кулаки, заверещала Летти.
– Что-о?! – ахнул Шумор. – Это мы с ней на одном корабле не поплывем! Гел, какого шушеля…
В небо с треском взвилась двойная молния, по саду потек запах озона и паленых волос.
– Так. Плывете все трое. Ты держи на привязи кота, а ты – язык. Все всё поняли?!
Две половицы разошлись, встав почти вертикально. Из образовавшейся трещины выбился крохотный фонтанчик, сформировался в тонкую дугу, змейкой повертелся вокруг своей оси и, наконец «увидев» цель, точнехонько полился в подставленный Триш чайник.
– С ума сойти… – отмерла Алесса, когда половицы вернулись на свое место, а чайник занял свое.
– Его зовут Лей.
– Его?!
– Духа подземного ручья. Вообще-то он предпочитает колодец, но на улице сейчас такой мороз… Брр! Неохота выходить. – Триш небрежно повела оголенными плечами, но было видно, что она довольна эффектом, который произвел ее новый друг. После Ярицы магиня здорово изменилась. Волосы, прежде забранные в неизменный тугой хвост, рукою лучшего цирюльника Равенны превратились в смелую короткую стрижку по последней моде, выгодно подчеркивающую точеную шею. На верхней полке шкафа появилась коллекция шляпок, в которые алхимику было настрого запрещено прятать сыр, хлебные корки, требуху и прочую дрянь, милую для лисьего нюха. Выяснилось, что девушке идет гранатовый цвет, шелка и рубины. Пальчики, галантно целуемые на прощанье, теперь украшал первоклассный маникюр…
Гвардейцы лички задышали свободней: начальство отсутствовало либо физически, либо духовно. В общем, Шантэль стряхнул с макушки пыль веков, вспомнил, что улыбка воспринимается искренней, лишь когда вкупе с губами смеются глаза, и, кажется, даже хромать стал меньше.
Только Веррее эти перемены почему-то не нравились.
– Эй, лабораторные лисы, идемте чай пить! – позвала Триш.
Демоница и алхимик вышли из подвала, стягивая прожженные халаты. В последнее время друзья пропадали там сутками: работа над философским зельем шла полным ходом, и Лис гордо совал всем под нос рыбацкое грузило, утверждая, дескать, свинец немного пожелтел, а если кто сомневался, начинал лаять и бегать кругами. Володя прозвал Веррею «музой Бешенства».
– В конце месяца будет Большой Сев, на него и запустим оставшийся салют! – сев за стол, радостно сообщил алхимик. Красноволосая лениво отвесила ему подзатыльник.
– Что зимой сеять? – удивилась Алесса.
– Цветы жизни, – хмыкнула Веррея. – Это – День влюбленных по-орочьи.
– О-о, в этот день меня полюбят все! – паскудно захихикал алхимик.
Точно, а потом очухаются, затычки из ушей вынут, догонят и полюбят еще раз особо изощренным способом.
Вода вскипела по щелчку пальцев, однако дружескому чаепитию не суждено было состояться. Рука магини дрогнула, едва не обдав колени Метиса крутым варом на смородиновом листе. Охранный круг сработал, поняла Алесса.
– Меня нет дома! – Триш вихрем скрылась в спальне.
Обычно так реагируют на кредиторов, обиженную клиентуру и шибко назойливых поклонников – словом, публику неадекватную.
– Добрый день. Могу я видеть сударыню Триссу? – вежливо постучав, спросил Шантэль. Четверка вышла против него л’лэрдоупорным забором, не давая переступить порог.
– Ушла! В лавку! За платьем! К Большому Севу! – выпалили Метис, Алесса, Веррея и Лис.
Брови Шантэля подскочили.
– Вы ЭТО справляете?! Впрочем, – он поджал губы на алхимика, – чему удивляться… Когда барышня вернется, передайте, что я жду ее в «Лебеде». Сегодня там подают восхитительную осетрину.
Триш рискнула выйти после того, как Метис убедился, что л’лэрд действительно уехал, а не поджидает за углом.
– Знает, чем пронять, – вздохнула магиня. Дары океана она обожала в любом виде, от осетринки просто млела, но стоила царь-рыба недешево. – Но как не хочется идти…
– Может, он предложение делать пришел, а ты от него шарахаешься, – шутливо укорила Алесса.
– Не знаю, о каком предложении говоришь ты…
– Вранье!!!
– …Но сегодня я буду расплачиваться за то, что приняла предыдущее – познакомиться с духом ручья из Черногривки. По плану мы должны с ним работать, но прямой контакт с духами водоемов под силу только магистру, а я пока что – мастер третьей ступени. Сударь Шантэль будет меня до ночи выжимать, и сам опять расчихается! А главное, мучиться со мной бестолково.
Ну да, бестолково. А дух по имени Лей – плод белой горячки, являющийся к магам воды вместо традиционных бесиков…
Алесса засобиралась вместе с Триш. Пока магиня придирчиво выбирала шляпку, подошла Веррея.
– Не грусти, малышка. Сейчас твой ушастик запутался, но он поймет, что каждый сам для себя по уму выбирает Нерушимые Правила жизни, а одобряет выбор сердце. Не боги.
Не грусти… После Ярицы Вилль отстранился еще дальше, будто спохватившись…
– Ушастик меня не любит, малышка, так что ты ему скажи, – продолжила демоница. – Я не знаю, в чем дело, но тот детеныш, Вистас, до сих пор расстроен тем, что когда-то ушастик не поверил его словам. Пусть доверяет. Детеныш несет светлую искорку, не гнилую, в отличие от большинства таких, как он, и мир он видит не только глазами.
Обведя притихшую шеренгу взглядом заплечных дел мастера, Вилль хищно потер руки:
– Ну что, баранчики, начнем-с?
Баранчики несказанно порадовали слоновьей памятью, львиной отвагой, волчьей хваткой и лисьей хитростью. Семестр закончился полным разгромом студенческой лени, и Вилль расписывался в зачетках, не скрывая довольной улыбки. А чего скрывать, если сам вел птенцов в бой? За такое орденов-грамот не дают, но разве это важно, когда на твоих глазах они сбрасывают пух детской несговорчивости, оперяются, встают на крыло и готовятся взмыть над просторами империи, чтобы оберегать тех, кто живет под крылом!
