Выпрямившись, аватар заложил руки за спину:
– Поздравляю, господа! Теперь вы достойны называться крылом грифона!
– Ура! Ура! Ура!
– Грустно, что вы уходите, – шмыгая, прогундосил Айрэн.
– Мне ведь тоже нужно учиться, и, поверьте, еще очень многому. Замена мне будет отличной, а я теперь с чистой совестью смогу пройти мимо, когда вы, господа Киряк и Стрельник, под формой потащите вино в казарму. Кстати, открою секрет успеха: в следующий раз заливайте не в бурдюк, а в плоскую грелку.
Настроение не омрачилось грядущей разлукой. Все-таки умение уходить на мажорной ноте, оставив за плечом только улыбки, – тоже своего рода тактическое искусство.
– Но и мы вам откроем секрет, господин Винтерфелл! – прогудел голос, густой, как из бочки. Студиозусы захихикали.
– Та-ак…
– Чревовещатель – это я! – сняв шапку, картинно поклонился… тихоня Вэйн. – И если вам понадобятся услуги фокусника – обращайтесь.
Бывший ассистент только руками развел: на безупречно воспитанного мальчика он и не думал!
– Значит, проделки с испаряющейся чернильницей и журналом, таинственно превратившимся в ворону, а потом в кота – на твоей совести?!
– Вы бы видели свое лицо, когда размотали мундир, чтобы выпустить ворону в окно!
Сейчас над стадионом в пронзительно-синем небе, какое бывает только зимой, их вилось с полсотни. Вилль попросил Кукушонка задержаться, остальные ушли в казарму.
– А вы пугали – не сдам на отлично! – победно прищурился мальчишка. Ох, уж эти темные глаза, сейчас насмешливые, но так похожие на кинжалы охотящегося сыча, когда Вистас атакует, кружась в вихре сабель.
– Нечего расслабляться. Зато теперь господин Стайн может тобой гордиться.
– Надеюсь.
– Он будет. – Ибо нет для отца большей награды, чем гордость за сына, твердо идущего верной Дорогой Жизни. – Вистас, а сейчас уже чисто по-дружески скажи, это он посоветовал рассказать мне о нежити, убившей Венедикта?
– Просто нет слов…
– Любишь читать?
– Вы все обо мне знаете, господин Стайн.
Вилль не отказался бы на недельку-другую окопаться в этой воплощенной мечте книгочея. В объемных стеллажах под потолок, расставленных по периметру зала, помещались сотни талмудов, фолиантов толщиной в ладонь, тоненьких брошюр. За витринами, оберегаемые заклятиями от ветхости, пыли и влажности, на бархатных подушках лежали древние свитки, а рядом с ними антуража ради стояли вычурные чернильницы, увенчанные лебедиными перьями.
– Библиотеку начал собирать мой пращур еще до сошествия Иллиатара, – архимаг указал на пергамент, – а переизданную «Энциклопедию» в этом году купил я. Вот, кстати, прелюбопытный законник. Взгляни.
Хозяйски пересчитав пальцем корешки, Стайн вытянул и подал Виллю книгу размером с учебник по основам дипломатии, в кожаном переплете с медными уголками.
– Свод Нерушимых Правил?!
– Переписанный с оригинала моим предком в девятьсот тридцатом году. Позволь-ка… – Полистав, архимаг остановился на странице с плетеной закладкой. – Вот они – строки, которые меня смущают. «Но превыше отца и матери, что породили тело твое и воспитали в нем разум, чти Пресветлую Богиню свою, вдохнувшую в тебя истинную сущность…» И далее… – Целитель читал легко, хотя текст шел на староэльфийском, который даже Вилль знал на четверочку с вожжой. – «И если жажда клятвопреступления смутит разум твой, и поработит его, и пожжет разум истинную сущность, то собери ветви и листья, что опали с древа твоего, сложи из них костер, взойди на него, брось к ногам своим факел и обрати тело свое в пепел, ибо внутри ты уже черен и мертв». Хм… Как это понимать? Самоубийство у вас почитается за трусость, а трусость для аватара – клятвопреступление. За грех расплачиваться грехом?
На сердце потеплело. Долго Вилля окружали люди, верующие в Иллиатара Триединого, и не с кем было поговорить о Пресветлой, а так хотелось…
– Вы же понимаете, что это аллегория. Нарушенную клятву мы искупаем кровью в бою или там, где прикажет Повелитель.
– И ты все правила помнишь?
– Они высечены на моем сердце, трактованы разумом и ныне и впредь будут руководить моим телом! – с ожидаемым пафосом ответил Вилль.
– Короче говоря, ты их вызубрил! – Стайн едва дослушал собеседника. – Тогда как твой разум трактует следующее: зачем тебя заставляли учить правила, если аватары не собирались возвращаться в Силль-Миеллон, а людей презирали? К какой присяге тебя готовили? Кому?
Вилль, признаться, оторопел. Такими вопросами аватары попросту не задаются! Да, собственно, и пришел он за ответами, а не ради того, чтобы самому ломать голову.
– Сядь! – велел архимаг и, выглянув за дверь, рявкнул: – Кленка, неси кодьяр! И чай с лимонником! Разговор будет долгим.
На короткий Вилль и не рассчитывал. Пока, сидя в кресле, соображал, как перехватить инициативу, служанка принесла чай с кодьяром. Стайн ловко смешал компоненты пятьдесят на пятьдесят и подал чашку.
– За твои подвиги, свершенные и грядущие! – Прежде чем Вилль успел не то что возразить – хотя бы осмыслить тост, мужчина опорожнил чашку. Аватар едва подтянулся, а уже наливали по новой… – Ну, надумал ответ?
– Мы обязаны жить по завету пращуров и чтить их законы.
– Вы? В смысле ты один, живой, обязан отвечать за тысячи ушедших?! За будущее?! – Из патетично вскинутой чашки щедро плеснуло. Чокнулись, выпили, пошло легче. – За сыновей!
– Вот именно: я – сын! – После третьей возбужденное состояние оппонента передалось Виллю. Хотелось спорить, доказывать, отстаивать убеждения. По-аватарьи – до хрипоты, до последнего вздоха. – Чтить законы отцов – сыновний долг! Нерушимое Правило!
Наугад распахнув книгу, архимаг ткнул пальцем в разворот:
– Правила, правила, правила… За трезвомыслие! – Ну-у, за трезвость грех не выпить. – В вашем «Своде» написано, что кольцо единственное может найти аватару жену, которая принесет ему наилучшее потомство. И там же сказано, что если аватар возляжет рядом с женщиной иной расы, то навек останется бесплодным. Как вы с Алессой решите этот вопрос? Ты же не хочешь стать клятвопреступником, усомнившись в выборе кольца?
Гвардеец тряхнул головой: тост за трезвость ума прокатил неудачно. Стайн задавал вопросы, ответы на которые не были предусмотрены Двуликой Богиней и предками. В тот миг, когда эльф впервые прижал к сердцу оборотня, согревая, мир встал на дыбы и перевернулся. Веками устоявшиеся законы рушились один за другим, и потерянный Вилль не успевал уклоняться от обломков, а жизнь все била и хлестала, сбивая с ног. Последний удар – в сердце.
– Ведь вы знаете, что я ей не ровня. И никогда не стану…
– Я на празднике видел, кто она для тебя, а ты – для нее! Кольцо выбрало не эльфийку, и даже не обычного человека, а оборотниху, которую ты должен презирать. Тебе не кажется, что это – знак грядущих перемен? Мне не кажется. Я в этом уверен!
Вилль молчал. Стайн захлопнул фолиант.
– Быть может, ответ в том, что старые правила уже не действуют? А значит, пришло время создать новый «Свод» для себя и своих потомков. Еще налить?
– Я больше не буду. Господин Стайн, к чему все это?
– К чему, к чему… Раскис ты, парень, а самое время собраться. Я жду тебя давно, думал, сразу увяжешь концы с концами. Ты где пропадал, а?
– В том числе обучал фехтованию Вистаса. – Вернуться на нужный лад было непросто, но аватар смог. Хотя бы на время. О стенку головой побьется в одиночестве.
– Как он тебе? – точно забыв предмет встречи, Стайн с жаром подался вперед.
– Хорош. А станет еще лучше, если больше времени будет уделять тренировкам, а не столичным красавицам.
– А-а, – отмахнулся архимаг, – это семейное!
Вилль криво усмехнулся. Ну да, гены – штука серьезная. После того как Веррея через Алессу передала, что мальчик является носителем магической искры, аватар заинтересовался биографией его благодетеля. Навел кое-какие справки. Так вот о похождениях Стайна разве что фантастические рассказы не писали, и не будь он целителем по профессии, сычата разгуливали бы сейчас по всей Неверре. Чтобы приручить супруга, госпожа Стайн прибегала и к методике скадарских жен, да только архимагу изощренные яды – что слону дротик. После Алой Волны он возглавлял один из ловчих отрядов за чернокнижниками и, видимо, кому-то крепко насолил. Однажды в его отсутствие на поместье напали. Увы, время было смутное, и охраны оказалось недостаточно, а красавица хозяйка силой не владела. От особняка, где летом набирался здоровья двухнедельный ребенок, осталось пепелище, все домочадцы погибли. Вернее, так люди думали.
– Его нянька вытащила, – налив себе чистого кодьяра, пояснил мужчина. – Только они и выжили.
– Вы об Алессином происхождении догадались, потому что сами так же защищали ребенка, верно?
– Верно, Арвиэль. Мы оба решили, что детям будет безопаснее расти вдали от таких родителей, как мы. Я знал Таяру еще девочкой. Да, она взяла другое имя, и саму ее не узнать через двадцать лет… Аристан и после Таяры симпатизировал южанкам, но теперь он срубил эту шушелеву дохлую сирень. А сам ожил. Наконец-то. Конечно, им с Алессой нелегко притираться друг к другу, но общая кровь смоет упущенные годы. И я желаю, чтобы тебе не пришлось когда-нибудь защищать своих детей таким способом. Ведь и от тебя зависит то, в каком мире они будут жить.
