Пелам Гренвилл Вудхаус
Левша на обе ноги
Есть высшая сила, которая вершит наши судьбы. Взять, к примеру, историю Генри Пайфилда Райса, сыщика.
Тут необходимы кое-какие пояснения. Сказать, что Генри был сыщиком, и ничего к этому не прибавить, значит ввести читающую публику в обман. Сыщиком он, конечно, был, но особого рода. Состоя на службе в Международном сыскном агентстве Стаффорда, что на Стрэнде, Генри не распутывал таинственных загадок, ставящих в тупик полицию. Он ни разу в жизни не срисовал отпечатка ноги, а из того, чего он не знал о кровавых пятнах, можно было бы составить целую библиотеку. Как правило, ему поручали стоять под дождем у дверей ресторана и записывать, в котором часу объект оттуда вышел. Одним словом, перед вами отнюдь не «Пайфилд Райс. Вып. 1 Дело о рубине магараджи», а самый обыкновенный, ничем не примечательный молодой человек, которого коллеги, в зависимости от настроения, называли «Простофиля», «Этот, как его там» или попросту «Эй, ты!»
Генри жил в меблированных комнатах на Гилдфорд-стрит. Однажды в пансионе поселилась новенькая, и ее место за общим столом оказалось рядом с нашим героем. Звали ее Элис Уэстон, была она невысокого роста, тихая и довольно хорошенькая. Молодые люди быстро подружились. Поначалу они беседовали исключительно о погоде и кинематографе, но вскоре их разговоры стали более задушевными. Генри с удивлением узнал, что Элис работает в театре хористкой. Все хористки, обитавшие до сих пор в пансионе, были на один лад — славные девушки, правда, несколько горластые и к тому же слишком увлекались накладными «мушками». Элис Уэстон совсем на них не походила.
— Сейчас у нас репетиции, — рассказывала она. — Через месяц мы едем на гастроли со спектаклем «Девушка из Брайтона». А вы где работаете, мистер Райс?
Генри выдержал паузу, понимая, что сейчас произведет сенсацию.
— Я сыщик.
Обычно девушки, узнав о его профессии, вскрикивали от восторга, но сейчас он с болезненным чувством увидел в карих глазах Элис явное осуждение.
— А что такое? Вы не любите сыщиков? — тревожно спросил молодой человек.
Хотя они только-только познакомились, ему почему-то очень хотелось заслужить одобрение мисс Уэстон.
— Даже не знаю… Как-то вы не похожи на сыщика.
Генри чуточку приободрился. Естественно, сыщик не должен быть похож на сыщика — этим он выдал бы себя с головой.
— По-моему… вы не обидитесь?
— Говорите!
— Я всегда считала, что это довольно подлое занятие.
— Подлое? — охнул Генри.
— Ну да. Шпионить, подглядывать…
Генри охватил ужас. Элис удивительно точно определила самую суть его профессии. Возможно, есть на свете детективы, не заслуживающие подобного упрека, вот только работа Генри состояла именно в подглядывании. Его вины тут не было. Начальство велело ему подглядывать, он и подглядывал. Откажись он подглядывать — в два счета вылетел бы со службы.
Жестокие слова Элис ужалили Генри в самое сердце, и первые ростки недовольства пустили корни в его душе.
Вы можете подумать, что такая прямолинейность девушки помешала Генри влюбиться. Безусловно, ему следовало гордо пересесть на другое место за обеденным столом, поближе к тем, кто способен оценить романтику сыщицких будней. Но нет — он остался, где был. Там его вскоре и настигла стрела Купидона, который целится особенно метко сквозь клубы пара над пансионским рагу.
Генри сделал предложение Элис Уэстон — и получил отказ.
— Не думайте, что вы мне не нравитесь. Вы очень хороший человек, я таких еще не встречала.
Генри немало потрудился, чтобы расположить к себе Элис. Он приложил уйму стараний, прежде чем отважился попытать счастья.
— Будь все иначе, я бы завтра же вышла за вас замуж! Только я работаю в театре и не собираюсь отказываться от сценической карьеры. Многие девушки мечтают уйти со сцены, а я — нет. И уж во всяком случае, я ни за что не выйду за человека не театральной профессии. Вот моя сестра Женевьева так сделала, и что? Она вышла за коммивояжера, и представьте себе — вояжам он посвящал все свое время. Сестра его видела хорошо если пять минут за целый год, да еще как-то случайно встретила, когда он торговал мужскими носками в том самом городе, куда она приехала на гастроли. Да и то он помахал ей рукой и умчался дальше. А я хочу, чтобы мой муж был всегда рядом, у меня на глазах. Мне очень жаль, Генри, но я знаю, что я права.
Казалось, это конец, и все же Генри не поддался отчаянию. Он был весьма решительным молодым человеком. Другой и не потянул бы часами торчать под дверью ресторана в дождливую погоду.
Его осенило вдохновение. Генри пошел к театральному агенту.
— Я хочу выступать на сцене, в музыкальной комедии.
— Посмотрим, как вы танцуете.
— Я не умею танцевать.
— Тогда спойте, — сказал импресарио. — Стоп, не пойте больше, — поспешно добавил он.
— Идите домой, попейте чаю, — участливо посоветовал агент, — к утру все как рукой снимет.
Генри ушел.
Несколько дней спустя в сыскном агентстве его окликнул детектив Симмондс:
— Эй, ты! Тебя босс кличет. Живей давай!
Мистер Стаффорд разговаривал по телефону.
— А, Райс! Тут одна дама просит провести слежку за ее мужем, пока он на гастролях. Он актер. Я хочу отправить тебя. Пойдешь вот по этому адресу, получишь фотографии и подробные инструкции. Нужно успеть на одиннадцатичасовой поезд в пятницу.
— Слушаю, сэр.
— Труппа едет со спектаклем «Девушка из Брайтона». Первое выступление — в Бристоле.
Иногда Генри казалось, будто судьба нарочно над ним издевается. Будь поручение связано с любой другой труппой, он бы только порадовался — с профессиональной точки зрения это было первое доверенное ему серьезное дело. Он был бы доволен и рад — если бы не Элис Уэстон и ее взгляды на работу сыщика.
Во-первых, что за пытка — быть все время подле нее и не сметь показаться на глаза, молча наблюдать за тем, как она развлекается в компании совсем других людей. Она не сможет его узнать, он будет замаскирован, но сам Генри ее узнает и будет страдать безмерно.
Во-вторых, заниматься слежкой и подсматривать практически в ее присутствии…
Ладно, что уж там. Работа есть работа.
Утром назначенного дня, без пяти минут одиннадцать, Генри явился на вокзал в накладной бороде и очках, изменивших его внешность до неузнаваемости. Спроси его кто-нибудь, он бы выдал себя за бизнесмена из Шотландии. На самом же деле сыщик был скорее похож на автомобилиста, проехавшего сквозь стог сена.
На платформе было полно народу. Друзья актеров пришли проводить труппу. Генри скромно выглядывал из-за дородного носильщика, служившего отличной ширмой. Сам того не желая, он был взволнован. Сцена давно манила его. Генри узнавал известных актеров. Толстяк в коричневом костюме — это комик Уолтер Джелифф, звезда труппы. Сыщик пристально рассматривал его сквозь очки. Вокруг бродили и другие знаменитости. Генри увидел Элис — она разговаривала с остролицым человеком и притом улыбалась, как будто беседа доставляла ей удовольствие. Генри стиснул зубы под прикрытием буйной растительности, которую учинил у себя на лице.
Следующие несколько недель Генри переезжал из одного города в другой, неотступно следуя за «Девушкой из Брайтона». Трудно сказать, был ли он счастлив или горько страдал. С одной стороны, мучительно было сознавать, что Элис так близко и в то же время недоступна; с другой — он не мог не признать, что давно уже так отлично не проводил время.
Он рожден для такой жизни! Судьба поместила Генри в скучную лондонскую контору, но истинная радость для него — свободно колесить по всей стране, вот так, как сейчас. В его душе проснулись цыганские наклонности, и даже явные неудобства гастрольной жизни обрели своеобразную прелесть. Ему нравилось пересаживаться с поезда на поезд, останавливаться в незнакомых гостиницах, а больше всего — наблюдать за ничего не подозревающими ближними, словно за толпой суетливых муравьев.
Это, пожалуй, и есть самое приятное в работе сыщика. Хорошо Элис рассуждать о шпионстве и подглядывании, но если посмотреть непредвзято, что тут такого ужасного? Ведь это своего рода искусство! Чтобы успешно шпионить и подглядывать, нужен ум и особый талант к переодеванию. Нельзя просто так, ни с того ни с сего сказать себе: «Вот возьму и буду шпионить». Если не скрываться, вас немедленно заметят. Нужно уметь надевать личину. Нужно быть одним человеком в Брайтоне и совершенно другим — в Халле, особенно если вы, как и Генри, общительны и вам нравится вращаться в артистической среде.
Генри всю жизнь был без ума от театра. Знакомство с актером, хоть бы даже и на десятых ролях, приводило его в восторг. Обитавший у них в пансионе отставной актер на роли подростков всегда мог получить от него шиллинг за рассказ о том, как в очередном городишке во время очередных гастролей вышел на сцену и спас спектакль от провала. А теперь Генри постоянно находился в обществе актеров, да еще каких актеров! Имя Уолтера Джелиффа гремело, еще когда Генри учился в школе, а Синди Крейн, баритон, и другие участники немаленькой труппы славились на весь Лондон. Генри из кожи вон лез, лишь бы стать своим в этой компании.
