Оганес Диланян - Уролога. net

Сначала опровержение. Дабы прикрыть себе задницу.

Я не антисемит. Наоборот, очень даже семит.

Описанные персонажи существуют в реальности, посему имена и фамилии их будут изменены.

Вот кто подумает об этом и последующих постах, что я имею что-то против еврейской нации, пускай вспомнит кровь христианских младенцев, распятие Христа и отсутствие воды в кране.

Дикси.

Место действия:

Московская медицинская академия.

Время действия: 1997–1999 гг.

Участники действия:

Ваш покорный слуга: Диланян Оганес Эдуардович, князь, ныне — уролог, тогда — студент.

Некто, скажем, Ярослав, сын генерала, впоследствии — нарколог.

Шеев Толя, сын педиатра от бога, впоследствии сам педиатр, человек принципиальный, кристальной честности.

Джхудд Изя, сын миллионера-еврея и простой русской женщины. Нынешняя судьба его мне неизвестна.

Джхудд Мойша, брат Изи.

Грузины, армяне, таты, иные горские евреи (Роберт большой, Роберт сумасшедший, Роберт простой, Зураб маленький, Зураб кахетинец, прочая черная массовка.)

С Джхуддом Изей я познакомился на подготовительных курсах. Маленький, щупленький и одновременно жирный парень, единственной яркой чертой личности которого являлось… поминутное доказывание всем и каждому, что он — еврей. С национальностью своей матери (весьма уважаемой женщины, к сожалению Изи, чистокровной, православной русской) он мириться не хотел и кричал везде, что еврей — это состояние души. Он люто ненавидел Россию и русских. Как этот человек, ненависть которого ко всему русскому выражалась в незнании некоторых букв русского алфавита (другого алфавита он, правда, не знал, как и никакого другого языка), поступил в институт, я знаю. Но не скажу, дабы не опорочить честь и достоинство крайне уважаемого, умного и, в общем, порядочного человека, которому надо было заработать денег. Изя в моем рассказе будет главным персонажем, посему ему — первое место.

Шеев Толя. Столкнулся я с ним лицом к лицу в некоторой полутьме, в проеме входа в лекционную аудиторию. Первая мысль, которая промелькнула у меня в голове: «Какой жэнщин! Какой галубой глаз красывы! Какой волос длынны-ы с колцамы! Ангэл!» Потом мыслительная деятельность остановилась, потому что «ангэл» протянул мне пятерню и хорошо поставленным басом сказал:

— Меня зовут Толя. Привет.

Когнитивный диссонанс продолжался секунд тридцать, в это время я задумчиво глядел на намечающееся пузо, совсем не женскую фигуру и вполне себе мужское лицо, на котором выделялись огромные, ангельски голубые глаза. Недостаточное освещение сыграло злую шутку.

«У-э-э-э, билят!» — сказал бы, наверное, некто Будулаич, столкнувшись с этим персонажем где-нибудь… Я же проглотил слюну и высказался в духе, что меня зовут…

— Аганэс! Очэн приятно!

Ярослав. Ну, с этим кадром история долгая. Познакомились мы с ним на подготовительных курсах с конфликта. С конфликта, что называется, межнационального. Слабенького так, не очень выраженного: он меня обозвал «жирным хачиком». В шутку, конечно. А потом под Новый год я увидел его в метро и, перепутав его с кем-то, завязал разговор… На десять лет. Прошли с ним огонь, воду и медные трубы, любимым выражением было: «Не ссы, братан, прорвемся». Прорвались…

Грузины, армяне, таты, иные горские евреи, массовка, преимущественно черная, — этническая банда, которая есть в любом институте. Зачем они туда поступили, никому не понятно, они стоят, обкурившись, в кружке, как раз в учебное время. Затевают ссоры и драки внешне с такими же, как они, и только наметанный глаз кавказца может заметить отличия между группировками. Работали бы или спали бы дома, было бы больше пользы. Укурки, как правило, на «девятках» и «девяностодевятках» с самых первых курсов вызывают раздражение нормальных студентов. Как они переходят с курса на курс, не очень большой секрет, скорее не очень большие деньги. Как ни странно, те из них, кто не уходит из медицины, становятся вполне себе хорошими врачами, что в очередной раз доказывает ненужность большинства наук в медицинском институте.

Итак, знакомство состоялось… По ходу рассказа добавятся новые персонажи, о которых будут дополнительные сведения.

Жизнь Изи Джхудда сложилась неудачно. Он жил в центре Москвы, на Баррикадной, в семикомнатной квартире и был старшим сыном классического еврея-миллионера, профессора МАДИ, владельца большого таксопарка в Москве. Он, то есть Изя, сытно ел каждый день, ходил в отличную школу и никогда не испытывал каких-либо неудовлетворенных желаний. Сдается мне, что он вообще никаких желаний не испытывал — ему не хотелось читать, не хотелось учиться, в будущем он представлял себя хозяином автосалона — благо продавать что-либо он умел генетически. Родители же Изи, порядочные и трудолюбивые люди, беспокоились за него, как, впрочем, большинство родителей. Под окончание школы Изя обнаружил, что гармонию его мрачных мыслей о потере девственности и прыщавом лице постоянно нарушают разговоры о его будущем. Зная, что получит все, что возжелает, он попросил у родителей неделю на раздумье и ушел в глубокую меланхолию. Единственное, что его всерьез интересовало в жизни, зажигало в его глазах подобие какого-то интереса, были большие и красивые машины — он действительно разбирался в них. Однако, понимая, что при строгом и честолюбивом отце, профессоре МАДИ, ему придется крайне туго в вышеозначенном институте, он сразу отказался от идеи поступить в МАДИ. В армию ему не хотелось, маленькие, жирные и одновременно щуплые ребята там не в почете, он это сознавал, так как ежедневно просматривал в большой гостиной плазменную панель с диагональю двести. В малой же гостиной, где Изя ежевечерне после просмотра плазменной панели предавался размышлениям о новых формах онанизма, он однажды обнаружил справочник вузов Москвы. Тут мысль его вспыхнула ярким огнем, Изя вооружился химическим карандашом и стал выбирать вузы. Ввиду природной презрительности ко всему роду человеческому и особенно к тем, кто считал, что как-то разбирается в машинах, он сразу перелистал страницы, где встречалось слово «авто», и наткнулся на медицину… И тут вспомнил он, что к ним домой часто захаживал некий профессор-химик, дядя Вова, с которым ему было очень приятно общаться, потому что тот каждый раз громко кричал: «Шалом, Изя! Хочешь конфет? Ну, возьми, возьми побольше, в карманы папе насыпь, жиденок маленький. Давай, не стесняйся!» И, уже обращаясь к отцу Изи, орал весело: «Я же могу химически доказать, что у вас, евреев, даже ДНК сжата по-особенному! Выгоды вы своей никогда не упустите! Если в кране нет воды, значит, жива еще российская интеллигенция!» Кроме того, на выбор Изи повлияла близость основного здания Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова, где, собственно, дядя Вова и занимал высокую должность профессора-химика и шефа экзаменационной комиссии.

Изя твердыми шагами подошел к хмурым родителям и сообщил, что желает быть врачом, и если те в него поверят, то он через шесть лет докажет верность строк Розенбаума: «Что ни лекарь, то еврей, Штульман, Зуссис, Иполей… Розенбаум, Шноль и Гоган с Гофманом…»

Отец, который на тот момент был занят приватизационным разрушением завода, производящего железные ведра с гайками, начал грызть ногти.

К утру он все еще грыз ногти. Он понимал, что старшего сына зачал неправильно, что не стоило задерживать в мошонке столько спермы, ибо сперматозоиды-дембели уже заматерели и заняли удобнейшую позицию. При этом генетический материал в них исключительно тупо-агрессивный.

Но сын родился, и его нельзя было пускать в армию. Джхудд-старший резко встал и позвонил дяде Вове. Вопрос с поступлением Изи решился моментально — дядя Вова понимал, что Джхудда обижать нельзя.

Таким образом Изя Джхудд попал на подготовительные курсы Московской медицинской академии, дабы познакомиться и, так сказать, прочувствовать запах червей и пауков…

На подготовительных курсах учились, как правило, либо сыновья тузов, либо те, кто действительно хотел, мечтал, вожделел стать врачом. Ни на первую, ни на вторую категорию Изя не тянул: на первую не тянул по комплекции и постоянному отсутствию денег в кармане, на вторую — из-за абсолютного отвращения к каким-либо наукам. Этот когнитивный диссонанс должен был найти выход либо в его онанизменной сущности, либо в чем-то другом. Однако онанизменная сущность была занята истреблением стрессов каждодневных, и диссонанс нашел выход… во внутреннем самокопании. Изя не любил читать, посему не знал, что самоанализ — попытка мозга получить удовольствие, предназначенное для совсем другого органа. И к онанизму телесному добавился жесткий драч собственной бедной психики…