После этого китайцы посмотрели на меня с интересом. А профессор сказал:
– Вы мыслите как китаец.
Потом заговорили о работе.
Профессор Ху сказал Алексею.
– Мы хотели бы обсудить с вами возможность вашей работы завтра в субботу, если вы не очень устали от перелета, конечно.
Профессор говорил осторожно, без нажима. Его можно понять, мы имели полное право не работать в выходной день. Но нас уговаривать и не надо было. Этот вопрос мы уже успели заранее обсудить. Мы за десять тысяч верст не отдыхать приехали. В командировке выходных почти не бывает. А времени, чтобы успеть все сделать, всегда не хватает. Но Алексей для виду коллегиально посоветовался с нами.
– Ребята, вы как, не против завтра поработать?
– Конечно, можно поработать, – кивнули мы, выражая согласие со своим начальником, – что за вопрос.
Профессор обсудил с Алексеем и Славой вопросы, связанные с их оборудованием, потом и ко мне повернулся.
– Саша, я надеюсь, вы сможете хорошо обучить Сена работе на вашей системе.
– Я обещаю вам, что Сен не будет спокойно ни есть, ни спать, пока не будет знать систему так же хорошо, как и я.
Боря все переводил, ему, наверное, из-за нас и поесть толком некогда было.
Кстати, я спросил у Сена, служил ли он в армии. Он ответил, что нет. «Тебе немного не повезло», – сказал я ему. Сен рассказал, что если сразу после окончания школы китаец не поступил в вуз, то на следующий год его уже не возьмут. То есть у китайских юношей и девушек есть только единственный шанс в жизни. Если юноша не попал в вуз, то может попасть в армию. Но это совсем не обязательно. Впрочем, я и сам знал, что ежегодно в Китае достигают призывного возраста 10 миллионов юношей, а нужно для службы в вооруженных силах на порядок меньше. Так что китайские военные могут выбирать самых лучших из призывников.
Банкет подходил к концу.
Постепенно все стали собираться, прощаться (до завтра). Некоторые нетронутые блюда девушки аккуратно упаковывали в белые пластиковые коробочки и китайцы брали их с собой. Нас это немного шокировало, попробуйте у нас в ресторане проделать такое. Потом мы увидели, что это в Китае общепринято. И я думаю – это правильно. К чему выбрасывать продукты? Изобилие – это не бесхозяйственность. Мы еще постояли, на улице, ребята покурили, поделились впечатлениями. Вокруг было совсем темно, уличным освещением в Мяньяне особенно не балуют. Воздух был по-прежнему теплым, но духота спала. Первый день в Китае нам явно удался. А как пройдет первый день, такой будет и вся командировка. Мы постояли еще немного и отправились по своим комнатам спать.
Девушка из гостиничной обслуги повела меня к моему номеру, наверное, думала, что после банкета я сам его не найду. Она показала мне на лестницу, пропуская меня первым:
– This way. (Сюда.)
– Only after you! (Только после вас!) – Я показал ей рукой, что пропускаю ее первой.
Она улыбнулась. В самом деле – странные эти русские: встают, когда женщины входят; пропускают их вперед. Наверное, у них в России и в самом деле уважительно относятся к женщинам. Какое варварство, а еще цивилизованная страна. Но приятно.
В своей комнате я настроил таймер телевизора на 6.30 утра и попытался заснуть. Благие намерения! Самое большое неудобство за все время пребывания в Китае – это плохой сон. Каждый раз я ворочался по полночи. Как шутили в армии: если не спится – закрой глаза и сосчитай до пяти, в крайнем случае – до пол-шестого. Можно было бы объяснить это разницей временных поясов, с Питером пять часов разницы. Но томичи говорили, что у них это тоже самая большая проблема. А они здесь уже месяц, да и разница между Томском и местным временем всего час. Тогда я решил попить чаю. Местный зеленый чай, в отличие от черного, сну не помеха. В каждой китайской гостинице в любом номере есть фарфоровый сосуд с зеленым чаем и горячая вода. В Пекине кипяток у нас был в термосе, здесь же был специальный агрегат с подогревом, в котором поддерживалась температура, близкая к кипению. В дальнейшем, через несколько дней, я вместо чая перешел на пиво. Это немного лучше помогало от бессонницы, засыпал уже к трем часам ночи.
Утром мы поднялись и собрались в столовой в семь утра к завтраку. На завтрак – около десяти блюд, по здешним меркам – немного. Десять блюд – это на всех, каждый накладывал из них в свою тарелку что хотел и сколько хотел. Запивали подогретым соевым молоком, наливая его из чайника в свои чашки. Все блюда были легкие и вкусные, как всегда после китайских блюд – никакой тяжести в желудке.
В этом же зале за соседним столом завтракали томичи. Поговорили, обменялись впечатлениями.
После завтрака – перекурили, и в 7.30 за нами подъехал уже знакомый «Ауди» с тем же водителем и мистером Ли. Мистер Ли сел рядом с водителем, а мы все втроем поочередно пробирались на заднее сиденье через правую заднюю дверь. Почему мы не использовали при этом и левую дверь, непонятно. Ведь проще садится на задние места, открыв сразу обе двери, тем более, что машина стояла во дворе гостиницы, а не на улице, другие машины не мешали. На третий день водитель, посмотрев, как мы мучаемся при посадке, открыл на заднюю левую дверь и показал жестом – с этой стороны тоже можно садиться. Что он при этом подумал о наших умственных способностях, можно легко догадаться.
Итак, мы ехали по Мяньяну. Чистенький маленький городок, расположен на холмах, много зелени на улицах. Чем-то напомнил мне такие же небольшие города в Крыму. По дороге мы обогнали большую колонну бегущих солдат, раздетых по пояс. Солдаты на пробежке – для меня не новость, сам служил. Но меня поразило другое. Все солдаты бежали с веселыми лицами, словно такие пробежки для них – легкая забава, игра. Бегущий сбоку колоны сержант оглядел колонну и с улыбкой крикнул что-то в строй, в ответ солдаты громко и весело заржали. Когда бегут наши солдаты, то выражение лица у всех очень мрачное, словно они выполняют тяжелую повинность, в глазах видно явственное желание убить сержанта и тут же завалиться в траву и поспать.
Отступление 3 (армейское)
Несколько слов о китайских военных. На меня, прошедшего суровую школу Советской Армии, внешне они произвели потрясающее впечатление. Наши солдаты за пределами части – подтянуты и наглажены, все обмундирование и снаряжение скрипит и сверкает: все заправлено, ремни затянуты, сапоги блестят, стрелочки брюк острее бритвы, китель застегнут на все пуговицы, строгая выправка. Ни пылинки на сапогах, ни морщинки на одежде. Картинка, а не солдат. И все равно встречный патруль найдет к чему придраться. Скажем, фуражка не на два пальца выше бровей, а только на полтора. Да и кокарда смещена на два миллиметра от линии переносицы. Может, вы подумали что и дисциплина в нашей армии на высоте? А вот как бы ни так. На деле наши солдаты очень часто похожи на плохо управляемое стадо, к тому же вооруженное. Офицерам, часто не имеющим ни жилья, ни денег, с трудом удается удерживать их в повиновении. На окрики солдаты просто не реагируют, разве что на матерные. Основной способ заставить солдат выполнять приказы – мордобой. По показухе наша армия на первом месте в мире, и в этом ее не превзойти никому.
А вот китайские военные. Тоже безукоризненно чистые, обмундирование в порядке и обувь начищена. Да только вот… Руки у них хронически в карманах брюк. Попробовали б наши солдаты такое! Китель носится произвольно. Никакого подобия выправки у солдат в увольнении я тоже не заметил. Особенно удивили меня два солдата, которых я встретил в Пекине у самой стены Запретного города (резиденция китайских императоров). Они шли в обнимку(!), х/б-кители расстегнуты, из-под них видны гражданские рубашки. Попробовали б наши солдаты пройти в таком виде по Москве у стен Кремля. Сидеть бы им на губе (гауптвахте) до самого дембеля. Но при этом! Приказы выполняются в китайской армии немедленно и беспрекословно, с радостной улыбкой. Солдату и в голову не приходит ослушаться или пререкаться. По Конфуцию начальник – отец родной, как можно отца ослушаться? Но мне кажется дело не только в Конфуции. Как китайцам удается достичь такой исполнительской дисциплины – для меня загадка. «Запад есть Запад, Восток есть Восток». Бессмертная фраза Киплинга.
На центральной площади, у памятника, нам навстречу попался трехколесный велосипед с огромной копной на грузовой платформе. Маленький китаец усердно, как муравей, крутил педали. Но не было заметно, чтобы он устал или вспотел.
– Как только он везет этот стог сена, с полтонны наверное, – сказал Слава.
– Сам удивляюсь, – ответил я. – Хотя я слышал, вьетнамцы во время войны перевозили по тропе Хо Ши Мина на велосипеде до двух тонн. Кстати, это не сено, а рисовая солома.
– Ну, тебе виднее. Ты у нас в сельском хозяйстве специалист, – шутливо добавил Алексей.
На улицах города мы также часто видели людей, занимающихся китайской гимнастикой. В школу спешили дети с ранцами за плечами. Школьной формой в Китае являются спортивные костюмы, в каждой школе свои. В жару это, наверное, практично. Многие школьники по дороге болтали по мобильным телефонам. Мобильники в китайских городах используются очень широко и повсеместно, уровень «мобилизации» населения в несколько раз выше, чем даже в Москве или Питере, не говоря уж о российской глубинке. А ведь это был небольшой провинциальный город.
