Миша залез и, еле удерживая равновесие и стоя на коленях в рост, спросил:
– Зачем?
Врач, вознамерившись блюсти всё по Гипократовской чести, продолжал:
– Теперь снимайте брюки и нижнее бельё. Вставайте на четвереньки.
Говоря, врач отошёл в угол кабинета. Надел перчатки и поправил привычным движением каждый палец.
Слушаясь указаний, Михаил по инерции готовился, но, вдруг увидев указательный палец врача, приготовленный, чтобы залезть ему в одно межбулочное место, резко спрыгнул с кушетки. Не будучи зафиксированной, она откатилась.
– Ты чё, прохвост! Ты чё надумал?!
Врач всё понял. Испуганно отбежал и начал перебирать книги на столе. Отыскав нужную, извиняющимся тоном начал убеждать:
– Вы не верите. Вот книга. Для точного анализа надо помассировать простату.
На что услышал более убедительное возражение:
– Слышь, простата. Мне точность не нужна. Мазок вот возьми. Хватит тебе поизучать. Потом расскажешь.
После взятого анализа догадливый Миша предложил врачу:
– Там в коридоре второй. Если есть тяга помассировать, я крикну.
С надменным лицом Гена сидел на диване напротив двери. Майка вздымалась на нём, как на римском легионере. Накачанные длинные ноги в джинсах и замшевых модных туфлях, как речные пороги, перегораживали проход. Дверь открылась. Вышел Миша и самодовольно доложил приятелю:
– Чё развалился? Иди. Халява.
Гена только и понял: можно провести бесплатный анализ. Машинально встал и скрылся за дверью в кабинет.
Через несколько минут дверь начала приотворяться. В щели показались нос и любопытные глаза Миши. Постреливая глазками, он наблюдал за картиной и вслушивался в скрип ходуном ходившей под тяжестью Гены кушетки.
Гена на четвереньках, почему-то с обнажённым торсом крепко ухватился за ручки. Весь бугристый, вылитый из мышечной массы, словно из пластилина, покачивался в такт указательного пальца врача. В унисон звуку «уу-ии, уу-ии» двигались вращающиеся колёса кушетки и свисающая чёлка парня. На его мраморном лбу светилась чудовищная испарина. По-собачьи грустные глаза говорили о том, что он потерял самое дорогое на свете. Во всё плечо растеклась крупная отчётливая татуировка: парящий с неба на парашюте череп в берете и многозначительная надпись: «ВДВ».
Сдерживаемый другом натиск врача, растерянное лицо, неживые мутные глаза и мученическая обстановка расшевелили щель в двери, и оттуда послышался напев:
– Друг в беде не бросит,
Лишнего не спросит –
Вот что значит
Настоящий, верный друг.
После чего дверь плавно закрылась.
Перед сидевшими клиентами, ожидавшими свою очередь, в открытой двери встал какой-то маленький сжавшийся человек, в два раза меньше того, прежнего, заходившего вне очереди. Отсутствующий вид, вытянутые руки искали косяк, чтобы удержаться в равновесии. Перед тем, как вступить в коридор, он замер и повернулся в полубок, чтобы не застрять. Тут же послышался победоносный возглас друга Миши:
– Слышь, десантура. Штаны надень – развесил. Народ пугаешь.
В машине ехали тихо. Отрешённое состояние Гены требовало молчания. Через какое-то время он решился выдвинуть обвинение другу:
– Какого хера ты меня туда привёл? – во фразе прозвучала вселенская злость с намерением выставить своего друга Мишу во всей мерзости и гадости.
На что тот спокойно, не глядя на него, схладнокровничал:
– А что! Тебя, такого здоровяка, силком, что ли, затащили и усаживали? – сказанное уверенно и рассудительно подействовало, как холодная вода с похмелья.
В бурном море эмоций слов не было. Гене в голову хлынул гневный жар. Из ноздрей пошёл пар, он засопел.
Миша сочувствующе и успокаивающе, наконец, поддержал друга, переходя на доверительный тон:
– Я знаю, чего ты хочешь сказать.
Тот молчал, не желая повернуться к товарищу. Миша ещё раз сделал шаг на попятную:
– Да ладно тебе! Из-за ерунды дружбу терять!
После этих слов Гена успокоился, повернулся на миг и снова уставился смотреть перед собой, о чём-то размышляя.
– Я знаю, о чём ты хочешь попросить, – выкручивая руль на повороте говорил Миша, – и о чём сказать! Но имей ввиду, прощения я просить не буду, нет!
Через минуту Гена по-дружески, но с оттенком натянутости спросил:
– И что я хочу тебе сказать или попросить, – с преданным выражением вглядываясь в глаза друга и наивно полагая, что ему сейчас откроют Америку или старик Хоттабыч вернёт всё назад.
Серьёзное лицо Миши повернулось, застыло. Медленно, медленно, с одной ноты на другую, широкая улыбка, как пошлый блюз с вульгарным исполнителем сквозь саксофон, дунула:
– Чтоб я никому не рассказывал!
Услышав, Гена резко схватился за ручку автомобильной двери и крикнул в бешенстве:
– Останови машину! Сволочь!
