– Нет…
– Ты говорил что-нибудь о нем, может, высказывался неодобрительно…
– Да нет же, дорогой!
Долго еще сыпались на меня вопросы в том же роде.
– Аллах, Аллах!.. За что же он мог выгнать тебя с работы? А может, ты смотрел ему в лицо так же строго, как сейчас смотришь на меня?
– Не знаю… Может быть, и смотрел.
– Ага. Теперь понятно. Я же говорю, непременно причина есть. Ни с того ни с сего не выгоняют человека с работы! Никто, кроме тебя, не виноват. Разве можно терпеть человека, если он вот так уставится на тебя, словно душу собирается вытрясти? Честное слово, ты сам виноват!
И на душе у него стало легко…
Бросив вполголоса «До свидания…», я вышел из кофейни. Даже когда хозяин меня увольнял, мне не было так тоскливо.
Я пошел к автобусу.
– Это правда, то что нам сказали? – первое, что услышал я, поднявшись на ступеньку. На заднем сидении расположился другой мой знакомый.
– Правда…
– Жаль… А за что?
– Не знаю.
Как полицейский, раздумывающий над загадочным преступлением, он сказал:
– Вах, вах! Без причины человека с работы не увольняют, наверняка что-то было…
– Во всяком случае…
– Может быть, на тебя донесли?
– Не думаю…
– Или он нашел на твое место более знающего человека?
– Он всегда говорил, что очень доволен моей работой.
– Может, он подыскал человека, который согласился на меньший заработок?
– Такого не найдешь!
– Так почему же он уволил тебя? Может, ты с ним не так, как нужно, разговаривал?
– Как, как? Разговаривал обыкновенно…
– Вах, теперь понятно.
– Что понятно?
– Все понятно… Разве можно с хозяином разговаривать обыкновенно? Нельзя… Ты к нему обращался на ты, он и обиделся…
– Да нет, дорогой… Я в лицо хозяина раз в месяц видел. А когда и видел, он со мной почти не говорил…
– Все ясно… Ты к нему лез со своими разговорами, вот хозяин на тебя и рассерчал. Конечно, и хозяин прав. Виноват ты сам…
После этого он тоже успокоился.
На первой же остановке я вышел из автобуса. У меня было так тяжело на душе, что мне действительно необходимо было кому-нибудь излить душу. Я пошел к старому другу.
– Меня выгнали с работы, – объявил я ему, едва переступив порог, – но я очень прошу, не расспрашивай меня ни о чем и не ищи причины…
После моих слов его охватило любопытство:
– Значит, есть очень веская причина…
– Оставь, прошу тебя…
– Ты поздравлял его в праздники? Ходил к нему?
Я никогда не ходил к хозяину в дом, но чтобы сбить приятеля с толку сказал:
– Конечно… В каждый праздник, в каждый новый год, всегда, при всяком удобном случае…
– Все ясно… Когда часто ходишь…
– Нет, я не часто ходил…
Он задал мне все вопросы, которыми засыпали меня и другие.
– Интересно знать, действовал ты ему на нервы?
– Наоборот… Я ему нравился.
– Что же может быть еще? Ума не приложу…
Я начинал терять терпение и от волнения стал ходить по комнате.
– У тебя скрипят ботинки!.. – воскликнул вдруг приятель.
– Да, скрипят… – подтвердил я.
– С каких пор?
– С тех пор как я купил, пять месяцев ношу их, и они все скрипят.
– Ты в них ходил на работу?
– Да.
– Вах, вах… Я же говорил, что зря с работы не увольняют.
– Ты нашел причину, почему меня уволили? – спросил я.
Удобно расположившись в кресле, он начал мне выговаривать:
– Кто выдержит скрип башмаков с утра до вечера! Это невозможно выдержать! Твой хозяин прав… Вот, брат, в чем твоя вина…
– Правильно, моя вина… – закричал я в ярости – виноват, виноват! Но я пришел к тебе в черный день не для того, чтобы услышать это.
Я хлопнул дверью и вышел.
Вечером, направляясь на пароме в Кадыкей, я думал все о том же.
– Ты что так глубоко задумался? – спросил меня незнакомец. – Может, случилось что плохое?
– Нет, ничего… – ответил я.
– По лицу видно, что расстроен. Расскажи, может, помогу.
– Хозяин выгнал меня с работы…
– Почему?
– Не знаю.
– А может, в чем провинился?
– У меня скрипят ботинки… У него нервы от этого расшатались.
– Дорогой, разве за это увольняют с работы. Тут другая причина.
– Я пристально смотрел на него, а это раздражало…
– Еще чего выдумал!
– Я с ним очень редко разговаривал.
– Чепуха!
Я посмотрел в лицо незнакомцу и рассмеялся.
– А-а, ты, небось, смотрел на хозяина и смеялся с такой издевкой?
– Да, да, как раз насмехался… И хозяин выгнал меня с работы. Виноват я. Теперь ты понял? Душа твоя успокоилась? Я повернулся и ушел.
Пережив горестный день, я вернулся домой. После ужина пришел Ибрахим. Он был очень расстроен. Десять дней назад его уволили с работы.
– Вах-вах-вах… За что уволили? – спросил я.
– Не знаю… А тебя за что?
– Не знаю…
– Конечно, причина есть…
– И тебя не зря выгнали… Часто ты не выходил на работу?
– А разве ты не подавал справки, что болел?
Мы начали друг друга допрашивать. Во время беседы Ибрахим часто чихал и кашлял, вытирался носовым платком.
– У тебя, Ибрахим, вероятно, насморк? – спросил я.
– Я всегда так. Хронический насморк…
Я тут же вскочил с места и развел руками:
– Понятно, почему тебя выгнали с работы!.. – сказал я. – Не ищи виновных, ты сам виноват…
Ибрахим, растерявшись, смотрел на меня.
– Ты вот так все время вытираешь нос платком, а каково хозяину?.. Конечно тебя следовало уволить. Разве не так?
Я успокоился. Даже обрадовался. Словно поступил на новую работу.
Вот уже полтора месяца как он ищет жилье… Хозяин сказал:
– Ты хочешь иметь две комнаты за сто тридцать лир? Поразительное желание! И в таком доме, как мой! Кровля из марсельской черепицы, пол в уборной мраморный, двери покрашены масляной краской. Роскошь!.. Если бы я нашел комнаты в таком доме за сто тридцать лир, я сам, кажется, снял бы их, хотя мне они и не нужны…
– Но я двенадцать лет снимаю это помещение, – робко отвечал Шюкрю-бей. – Слежу за ним, как за своим собственным. Даже еще лучше, чем за своим. Только недавно я отремонтировал стены, сделал ступеньки на лестнице, сменил все перила.
Но все разговоры были впустую, хозяин оставался непреклонным. Шюкрю-бей знал: домовладелец хочет выселить их, чтобы повысить квартирную плату. Но самое большее, что мог сделать Шюкрю, – платить на двадцать лир больше.
– Берите с нас сто пятьдесят лир в месяц, – предложил он.
– Сто пятьдесят лир я трачу на сигареты, – рассмеялся хозяин. – Этой суммы не хватит даже на карманные расходы сыну.
Шюкрю-бей стал подсчитывать. Если он бросит курить, то сможет сэкономить еще пятнадцать лир в месяц.
– Ей-богу, вы правы, – сказал он хозяину, – наше жилье, конечно, стоит больше ста пятидесяти лир. У меня ведь тоже есть совесть. Пусть будет сто шестьдесят пять лир. Если я не предлагаю больше, то, поверьте, только потому, что у меня нет денег…
– Не можешь платить – не суйся в хороший дом. По одежке протягивай ножки, – стоял на своем хозяин. – Освободи квартиру, которая тебе не по карману.
Шюкрю-бей снова прикинул: если он будет ходить на работу и с работы пешком, то сможет наскрести еще двадцать лир.
– Буду платить сто восемьдесят пять лир, – заявил он хозяину.
– Смеешься ты, что ли? – усмехнулся тот. – Знаешь дом, что рядом с нами? Маленькие комнаты, узкая гостиная, а какова плата? Триста пятьдесят лир! Понимаешь, какой я дурак набитый? Меньше чем за триста лир ни за что не соглашусь. А не то выезжай. Пусть лучше дом пустует. По крайней мере, никто пакостить не будет.
Платить триста лир за квартиру Шюкрю не мог: на все остальные расходы из его месячного жалованья тогда останется восемьдесят лир. А у него четыре рта.
Хозяин подал в суд. Заявил, что сам желает жить в этих комнатах, и выиграл дело. Вот уже месяц Шюкрю бегает в поисках квартиры. А зима на носу. С утра до вечера, в снег и слякоть ходит Шюкрю из дома в дом и не может найти ничего подходящего.
От бесплодных поисков у него подкашивались ноги. А как надоело раздавать деньги маклерам! Однажды он особенно продрог, прямо до мозга костей. Шел липкий, мокрый снег. В башмаках у него хлюпала вода… К вечеру небо прояснилось, а он брел по улицам в мокрой, прилипшей к телу одежде.
«Ах, – вздыхал он про себя, – не с кем даже поделиться, поговорить! Хотя бы душу отвести. Если и не поможет, то по крайней мере выслушает, посочувствует, и сразу легче станет». И вдруг Шюкрю-бей видит, идет навстречу его давний приятель, Зекяи-бей. Они знали друг друга с незапамятных времен. Давно, правда, не виделись. Может быть, он поможет найти жилье? А если и нет, то хотя бы поймет его…
– О-о! Здравствуй, Шюкрю-бей.
– Здравствуй, дорогой Зекяи. Какие новости?
– Не спрашивай лучше. А у тебя что хорошего?
– Все в порядке, – скрепя сердце ответил Шюкрю-бей. Судя по внешнему виду, другу Шюкрю-бея было тоже худо. Зекяи-бей спросил:
